Теперь об этом можно рассказать; История Манхэттенского проекта - Лесли Гровс

Сведения об атомных исследованиях в Японии нас мало интересовали. У Японии не было даже ничтожных шансов располагать необходимым для производства бомб количеством урана или урановой руды. Кроме того, необходимые для достижения этой цели промышленные мощности лежали далеко за пределами ее возможностей.

Беседы с нашими учеными из Беркли, знавшими лично основных ученых-атомников Японии, убедили нас в том, что научные кадры Японии в этой области слишком малочисленны, чтобы добиться успеха за разумный срок. И, наконец, получение соответствующих сведений из Японии было делом в высшей степени сложным. Кроме того, если бы в Японии начались серьезные работы в интересовавшем нас направлении, мы бы (я был уверен в этом) тем или иным путем узнали о них через другие разведывательные учреждения США, с которыми поддерживали контакт, В этом случае мы немедленно заинтересовались бы Японией.

Подтверждение наших предположений об интересе Германии к атомной энергии пришло из норвежского города Рьюкан, расположенного в 104 километрах от Осло, где еще до войны норвежцы построили мощную гидроэлектростанцию и электролизный завод. Немцы, оккупировавшие в 1940 г. Норвегию, принудили администрацию этого завода приступить к производству тяжелой воды, которая отправлялась в Берлин для нужд атомных исследований. В сентябре 1942 г. мы смогли установить, что поставки тяжелой воды в Германию составляли около 120 килограммов в месяц.

По моей инициативе Стронг, заручившись поддержкой генерала Арнольда и генерал-майора Хэнди, сообщил об этих фактах Эйзенхауэру и предложил ему вывести из строя этот завод.

Через пять месяцев после моего предложения на территорию Норвегии были сброшены с парашютом трое норвежцев, прошедших специальную диверсионную подготовку. Их встретили партизаны. Проделав трудный лыжный переход через всю Норвегию, они 27 февраля 1943 г. вышли к городу и атаковали завод.

В сообщениях прессы, поступивших из Осло через Стокгольм, указывалось, что нанесенный ущерб невелик, но объект полностью разрушен.

Газетные сообщения из Швеции доставили мне и неприятные переживания. Рассуждая о важности производства тяжелой воды, газета отмечала, что ученые возлагают большие надежды на тяжелую воду в связи с разработкой секретного оружия, т. е. взрывчатого вещества беспрецедентной силы. Эта статья была перепечатана впоследствии лондонскими газетами, а 4 апреля 1943 г. жители Нью-Йорка прочитали в своих газетах статью "Тяжелая вода -- потенциальное оружие Германии". Гарольда Юри, открывшего тяжелую воду, осаждали репортеры, желавшие услышать комментарии по этому поводу. Он очень спокойно парировал все опасные вопросы, заявив: "Насколько мне известно, использование тяжелой воды ограничено областью экспериментальной биологии. Я ничего не слышал о каком-либо промышленном использовании ее и не представляю себе, какое она может иметь отношение к взрывчатым веществам".

Англичане произвели оценку ущерба, нанесенного заводу в Рьюкане. По их первым оценкам, производство тяжелой воды остановлено приблизительно, на два года. Наши данные расходились с английскими и были подтверждены полученным нами, в апреле сообщением о том, что завод возобновил производство.

Более реальная оценка ущерба указывала на то, что завод будет восстановлен не раньше чем через 12 месяцев. После некоторого обсуждения возможности повторной атаки силами отрядов "коммандос" Маршалл предложил Диллу занести Рьюкан в число первоочередных объектов стратегических бомбардировок. В ноябре 1943 г. Рьюкан был подвергнут массированному удару с воздуха. Результаты налета были не слишком удачными, но он заставил немцев понять, что союзники не прекратят бомбардировок. Этот налет, а также постоянный саботаж рабочих завода вместе с недостаточным вниманием правительства к тяжелой воде заставил нацистов отказаться от ремонта повреждений, нанесенных диверсантами. Всю аппаратуру и промежуточные материалы, использовавшиеся при производстве тяжелой воды, было приказано перевезти в Берлин. Но большая часть оборудования была уничтожена норвежскими партизанами и даже был затоплен паром, перевозивший основную часть запаса тяжелой воды.

Еще до того как вопросы разведки в области атомных работ осенью 1943 г. перешли в руки МЕД, я несколько раз обсуждал со Стронгом вопрос об использовании источников сведений, появляющихся по мере продвижения союзных войск в Италии. Мне казалось, что таким путем мы сможем узнать что-либо о достигнутом в Германии уровне атомных исследований и, следовательно, более точно оценить время, которым мы располагаем для создания бомбы. Одновременно я думал, и Буш со мной был полностью согласен, что анализ полученных таким путем данных может, вероятно, дать нам и некоторую полезную техническую информацию.

Некоторые офицеры в армейской разведке и в ОСРД также были заинтересованы в организации подобной операции. В результате было принято решение о необходимости организованных мер для захвата источников научно-технической информации в Италии.

В сентябре 1943 г. после консультаций со мной и Бушем Стронг предложил Маршаллу план действий. В его письме к Маршаллу, в частности, говорилось следующее:

"Хотя основная доля секретных научных работ противника проводится на территории Германии, весьма вероятно, что ценную информацию по этим вопросам можно добыть и в Италии, допросив крупных итальянских ученых. Диапазон предлагаемых им вопросов должен охватывать все важные военно-технические исследования, и допрос следует вести так, чтобы не выдать наиболее интересующих нас вопросов. Для выполнения этой операции должен быть привлечен всесторонне эрудированный научный персонал.

В целях осуществления изложенной операции предлагаю направить в соответствующее время в оккупированную часть Италии небольшую группу ученых в сопровождении необходимого военного персонала. Научный персонал будет подобран бригадным генералом Гровсом с последующим утверждением Бушем. Военный персонал может быть выделен заместителем начальника разведывательного управления армии".

Далее он указывал, что эта группа могла бы составить основу для последующей аналогичной деятельности в других освобождаемых странах. Таким образом, армейская разведка, наш проект и военно-морская разведка (которая присоединилась к нам позднее) стали участниками операции по сбору научно-технической информации на фронте.

Мы всегда старались избегать повышенного внимания к нашим работам и сотрудникам. Для всех наших операций выбирались такие кодовые наименования, которые никак не указывали на нашу деятельность. Поэтому понятно мое состояние, когда я узнал, что армейская разведка назвала миссию по сбору научно-технической информации в Италии "Алсос". По-гречески это означает то же, что и по-английски "гровс", т. е. "роща" (точнее -- рощи). Первым моим намерением было добиться изменения названия. Но, поразмыслив, я понял, что это еще менее выгодно с точки зрения привлечения внимания к нашим действиям.

Группа "Алсос" во многом отличалась от других современных ей разведывательных подразделений американцев и англичан. Ее задачи были похожими, но методы работы отличались. Мы стремились, чтобы сотрудники "Алсос" до предела использовали возможности уже существующих служб и организаций. Эта тактика позволяла нам сильно сократить штат миссии, избежать административной путаницы и оказалась особенно полезной на подготовительной стадии, во время выбора объектов деятельности. Одновременно мы гарантировали себе полную поддержку фронтовых подразделений армейской разведки.

В письме Стронга не упоминалось об атомной энергии, однако каждый руководитель в высших сферах понимал, что главной целью миссии будет сбор сведений об атомных исследованиях в Италии и Германии. Это, конечно, не исключало, что группа "Алсос" может натолкнуться на сведения о других важных научных исследованиях противника. Поэтому группа получила директивы использовать любые обнаруживаемые ею источники технической информации и сообщать о них непосредственно Стронгу, который уже должен был распределять их между заинтересованными ведомствами. Этот порядок строго соблюдался, и донесения, касающиеся атомной энергии, армейская разведка передавала мне, даже не распечатывая.

Поддерживая такой порядок, я преследовал опять ту же цель -- отвлечь внимание от связи миссии с атомными вопросами. Я придавал этому очень большое значение. В ноябре 1944 г. я писал своему личному представителю в группе "Алсос": "Деятельность "Алсоса" создает впечатление, что миссия работает исключительно на нас. Это вредит как нашим интересам, так и работе миссии. Удовлетворение наших потребностей -- одна из задач, поставленных перед группой "Алсос". Следует указать руководству миссии на неправильность иного понимания ее задач".