В объятиях XX-го века. Воспоминания - Наталия Дмитриевна Ломовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы на первом курсе биолого-почвенного факультета МГУ, 1953 год. Учимся в одной группе. Подружились и ездим по воскресеньям за город. Московская зима, ветрено. На нижнем фото слева направо я (Наташа Ломовская), Вера Кудиярова, Володя Познер (да-да, Владимир Владимирович Познер) и Ирма Расс. На верхнем фото все те: же я (Н. Л.), Володя Познер, (подмёрз), Ирма Расс и Вера Кудиярова. Все девочки в каких-то странных шароварах.
Встреча Нового 1954 г. у нас дома на Малой Бронной. Сидят: Ирма Расс, Семен Милейковский, Наташа Ломовская, Соня Иоффе. Стоят: Вера Кудиярова и Ольга Кравец. Смешанная компания моих школьных подруг и моих новых университетских приятелей.
Практика в Чашниково под Москвой после первого курса учёбы на биофаке МГУ. Мне очень нравились занятия по зоологии беспозвоночных, которые вела Вера Александровна Бродская, доцент кафедры зоологии беспозвоночных. Она в центре в тёмном платье. Улыбаются всего две девочки я (Н. Л.), слева и чуть повыше от Веры Александровны и Вера Кудиярова (стоит во втором ряду); сидит слева Семён Милейковский, тоже член нашей маленькой компании. Справа в верхнем ряду Володя Познер, рядом с ним Стасик (фамилию его вспомнить не могу).
Я (Н. Л.) третья слева, на Беломорской биологической станции после первого курса. Одни из первых осваиваем судно «Персей», едем брать пробы планктона, маленьких (видны под лупой) обитателей морей и океанов, основной пищи водных животных. Представители беломорского планктона запомнились своей необыкновенной красотой на всю мою жизнь. Правда, зоологи говорили, что планктон на Баренцевом море ещё более красивый.[4]
Опять на Беломорской биологической станции, но уже зимой после досрочной сдачи зимней сессии 4-ого курса. По бокам зоологи-второкурсники, слева Борис Виленкин, имени студента справа, к сожалению, не помню.
На лекции в Большой аудитории уже в новом здании биолого-почвенного факультета МГУ. Ирма Расс вспомнила, как я один раз сбежала с лекции и лектор пошёл за мной, чтобы меня вернуть.
Часть вторая
Глава 9
Главная встреча моей жизни
Должна попросить прощения у читателей, которые читали написанную мной недавно книгу «Биолог Леонид Фонштейн» за повторения, которые будут встречаться в этой книге. Не повторяясь, трудно пропустить очень длительный период знакомства и нашей совместной жизни с моим мужем Леонидом Максовичем Фонштейном.
День 7 ноября 1957 года мы с папой отпраздновали, выпив вдвоем целую бутылку шампанского. Не помню, где была в это время мама. Часов в 8 вечера позвонила старшая Наташа (повторюсь: дочь моего приемного отца Д. В. Шаскольского) и стала меня приглашать в компанию своих бывших однокурсников по Тимирязевской Академии. Компания уже собралась в доме на Арбате. Я засомневалась, как я смогу туда дойти пешком после выпитого, но она меня уговорила. Компания была веселая и стала потом моей на все последующие годы. Квартира была коммунальной, на наружной двери висела старая медная табличка «Адвокат Сибор». В большой комнате этой квартиры, где все и собрались, жил Юра Дьяков со своей мамой Любовь Иосифовной. Он только что вернулся после многолетней работы по распределению в Таджикистане.
Пришли к Юре и два его ближайших друга, которые учились вместе с ним в школе с четвёртого или пятого класса, а потом и в Тимирязевке. Лёня Фонштейн приехал в отпуск с целины, где он работал после распределения заведующим сортоучастком Госсортоиспытательной сети, а Феликс Янишевский никуда не уезжал из Москвы и учился, наверное, в это время в аспирантуре. Отсутствовал их четвертый друг и одноклассник, главный возмутитель спокойствия, Витя Рошаль.
Витя в это время работал после окончания Менделеевки (Московского химико-технологического института имени Д. И. Менделеева) на химическом предприятии в Эстонии. Тимирязевку представляли также Наташа старшая, она же меня и пригласила, и две женатые пары Дима Вахмистров и его жена Инна Вахмистрова и Боря Ребентиш со своей первой женой Валерией. Пили, ели, пели под гитару, шутили, и мне было совсем не скучно. Дима Вахмистров сварил большую кастрюлю глинтвейна по очень сложной рецептуре. В конце вечеринки Лёня сидел на полу и допивал глинтвейн половником из кастрюли. Но все же ему удалось сконцентрироваться, и он пошел провожать меня домой, так как больше было некому. Прошлись по Патриаршим. Оказалось, что он живет совсем рядом, в Конюшковском переулке у площади Восстания. Я потом подозревала, что одной из причин продолжения нашего знакомства было то, что мы жили рядом. Не надо было провожать девушку на другой конец Москвы, а потом еще и возвращаться домой. На следующий день мне позвонила Наташа и сказала, что она не советует мне встречаться с Лёней, потому что он большой ловелас. А он и не звонил. Он был высокий, красивый, взрослый, по моим меркам, и мне понравился. Где-то через месяц позвонил и пригласил в кино на «Летят журавли». Потом пригласил меня встречать Новый 1958 год в доме композиторов. Организатором таких светских встреч был Лёнин двоюродный брат Эдик Гойзман, с которым Леня дружил, можно сказать, с самого рождения. Слушали выступления знаменитостей (помню только И. Козловского и С. Мартинсона). Встречу закончили в доме знаменитого композитора Тихона Хренникова, который жил в этом же доме. Лёня, уходя, забыл свой шарф и потом окружающие очень любили вспоминать, как сам Тихон Хренников спустился на несколько лестничных пролетов, чтобы отдать шарф Лёне.
Лёня был в Москве в довольно длительном зимнем отпуске. Дело в том, что на целине в это время уже существовала целая сеть сортоучастков, занимающихся районированием зерновых сортов на целинных землях. Возглавляли эти участки опытные селекционеры, и Лёня был среди них самым молодым. В конце года надо было представлять годовые отчеты. Анализ результатов работы и написание отчетов было для селекционеров делом нелегким. Оказалось, что Лёня делает это быстро и грамотно, виртуозно суммируя результаты на простых, но используемых десятилетиями счетах. Поэтому осенью, когда
