Родительский парадокс - Дженнифер Сениор

Банальные проблемы личного вкуса часто становятся причиной самых ожесточенных конфликтов. За кухонным столом Саманта рассказала мне о своей последней ссоре с Каллиопой по поводу певицы Бейонсе. Или, точнее, по поводу разногласий в отношении достоинств Бейонсе. Саманта ошибочно спутала поп-певицу и актрису с другой, репутация которой была не столь высокой. Она сказала Каллиопе, что не понимает, как можно восхищаться столь низким человеком.

Такой снобизм (как выяснилось, безосновательный) серьезно обидел Каллиопу, и та задумалась, какую шпильку подпустить матери. Она сама в состоянии решить, кого слушать. Но для Саманты эта проблема носила моральный характер. Она считала, что Бейонсе символизирует ложные ценности, и ей не нравилось, что ее дочь восхищается подобным человеком.

В процессе разговора Саманте стало ясно, что она имела в виду совсем другую певицу. Дочь показала ей фотографию Бейонсе, и Саманта сразу поняла, что имела в виду кого-то другого. И это еще больше вывело из себя Каллиопу — и расстроило Саманту.

Стайнберг выяснил, что переживания родителей в переходный период усугубляются целым рядом факторов. И один из них — это развод. Существует серьезная разница в ментальном здоровье женатых и разведенных родителей в этот период. Стайнберг полагает, что одна из причин в том, что отношения между разведенным родителем (в частности, матерью) и ребенком становятся настолько близкими, что любое их нарушение вызывает острую боль.

Стайнберг также установил, что родитель того же пола, что и ребенок, переживает переходный период гораздо тяжелее, чем родитель противоположного пола. (Особенно сильны конфликты между матерями и дочерями — это открытие независимо от Стайнберга сделали и другие психологи.) Он замечает, что эти трудности можно объяснить внезапным нарушением равновесия: до переходного возраста родители были гораздо ближе к ребенку своего пола, а это делает отстаивание самостоятельности еще более болезненным.

У этого явления есть еще одно объяснение, с которым я частенько сталкивалась в своих беседах. Наличие ребенка собственного пола перерастает в неприятную возможность идентификации. Став старше, ребенок начинает напоминать родителю его самого, каким он был в старших классах.

«Гораздо легче воспитывать ребенка до того момента, когда его борьба начинает напоминать твою собственную, — говорит Брене Браун, психолог из хьюстонского университета, занимающаяся проблемой стыда. — Когда наши дети в первый раз не получают приглашения, достойного места за столом или их эго еще каким-то образом уязвляется, то механизм стыда запускается и у родителей тоже».

Есть и еще более сложный аспект этой проблемы: ребенок может напоминать родителю тех подростков, которые угрожали в юности ему самому.

Об этом Саманта говорила в доме Дейдры. Она говорила, что Каллиопа порой ее пугает.

— Иногда я смотрю на собственную дочь, — сказала она, — и боюсь ее — такое место она занимает в своем классе. Я мысленно возвращаюсь в собственную школу. Приходится напоминать себе: ты больше не школьница. Ты — мать, и ты здесь главная!

Стайнберг выяснил, что переходный период особенно тяжело дается родителям, у которых нет интересов вне семьи — работы или хобби. Им трудно заполнить пустоту, которая образуется после того, как ребенок получает самостоятельность.

Стайнберг сравнивает родителей с вертолетами с дистанционным управлением. «Жизненно важной переменной является не то, вкладывает ли человек всю душу в родительство или нет, — пишет Стайнберг. — Речь идет об отсутствии инвестиций, не связанных с родительством».

Матери, которые решили оставаться с детьми дома, особенно уязвимы в этом отношении. Но так же страдают и родители, у которых нет хобби, и те, кто не удовлетворен своей работой и видит в ней лишь источник заработка, а не повод для гордости. Создается впечатление, что ребенок, перестав быть центром жизни, перенаправляет луч света на собственную жизнь родителей и обнажает все то, что удалось и что не удалось.

Наиболее остро я поняла это во время разговора с Бет. Эта учительница в доме Дейдры жаловалась на то, что ее пятнадцатилетний сын «использует свой интеллект не для хорошего».

Дочь Бет уже учится в колледже. И что можно сказать о ней? Удивительно, но переходный период у этой девочки прошел без особых сложностей. Бет просто на нее не нарадуется. Но ее сын Карл… У него переходный возраст проходит совсем по-другому. С порно она еще может справиться (какой мальчик-подросток не интересовался сексом?), но обман, ругань, бесконечные компьютерные игры — все это страшно мучает Бет.

Ей плохо — поведение сына лишает ее уверенности. Ей кажется, что это она сделала все неправильно.

Карл был ярким ребенком, он поступил в престижную начальную школу, потом перешел в не менее престижную среднюю. Но мама видит, что он стал плохо учиться, и связано это с проблемами мотивации и инициативы.

В доме практически все превращается в утомительную борьбу воли. Каждая мелочь перерастает в серьезную ссору. «Когда нам нужно куда-то идти, — говорит Бет, — то скандалом заканчиваются даже мои попытки вытащить его из постели утром». Настроение Бет целиком и полностью зависит от настроения сына. Когда их отношения ничем не омрачены, она чувствует себя прекрасно. Когда же он отдаляется, то не нужно даже ссор — Бет сразу же погружается в депрессию.

А потом настало лето перед выпускным классом, когда неряшливость Карла дошла до такой степени, что он стал спать без постельного белья. «Я говорю ему: „Карл, встань и постели простыню“, а он отвечает: „Убирайся! Ты — никчемная мать!“»

В конце августа Бет поставила сыну ультиматум: или он уважает правила ее дома, или едет жить к отцу. Карл уехал. А до этого он проводил почти все вечера, все выходные и всю свою жизнь с мамой.

— И тогда я задумалась: какова же цель моей жизни? — говорит Бет. — Я никогда не считала, что могу посвятить жизнь работе или карьере. Для меня всегда главным были дети.

Сейчас Карл живет у бывшего мужа, а дочь — в общежитии колледжа. Бет поняла, что ей больше не нужно ждать нового учебного года.

— Если бы вся моя жизнь заключалась в работе, — говорит она, — мне понадобилось бы что-то другое.

Но Бет получила и конструктивную реакцию на эту ситуацию. Она написала письма Карлу и своему бывшему мужу, пытаясь наладить с ними отношения и приняв собственную вину. Она сводила Карла к психиатру, который поставил традиционный диагноз — синдром дефицита внимания с гиперактивностью. Состояние это поддается лечению. Оценки Карла постепенно стали повышаться. После приездов к ней он звонит и оставляет такие сообщения:

«Привет, мам! Хочу просто сказать, что отлично провел время. Спасибо! Я знаю, что вел себя… ну ты знаешь… безответственно… Я был… ты знаешь… очень трудным ребенком… Хочу, чтобы ты знала, что мне очень жаль. Спасибо, что ты снова поверила в меня, хотя я причинил тебе столько боли. Я правда люблю тебя».

Это сообщение Карл оставил за шесть месяцев до нашей встречи.

— Я сохраню это сообщение навсегда, — говорит Бет, прослушав его со мной еще раз.

Бет не стала принуждать Карла вернуться и жить с ней. А он сам этого не сделал. Их отношения остаются очень непрочными и довольно напряженными. Но Бет начала замечать определенный сдвиг в своем отношении к работе. Зимой она поняла: ей по-настоящему нравятся ее ученики. Некоторые из них тронули ее сердце и сильно к ней привязались — мальчик, который хотел, чтобы она пришла посмотреть, как он играет в школьном спектакле, и несчастная девочка, у которой умерла мама.

— От учеников я получаю то, что не получила от сына, — говорит Бет. — Привязанность, сердечность… Но мне пришлось дойти до определенного состояния, чтобы почувствовать это и понять, что я не могу все в жизни получить от своей семьи и детей.

Семейная напряженность

— Недавно мы серьезно, очень серьезно поссорились, — говорит Кейт, — и я была права.

Ее муж Ли, высокий, седоватый мужчина за пятьдесят, удивленно смотрит на нее.

— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

— О вечеринке у Пола.

Ли громко сглатывает.

— Но там…

— Дай мне сказать, ладно? Это для меня очень важно!

Ли сдерживается и предоставляет говорить жене.

Момент очень напряженный. Кейт и Ли женаты уже двадцать два года, и брак их абсолютно прочен: они вместе занимаются фитнесом, вместе делают покупки и вместе ужинают каждый день. Оба работают на дому, и им удается сохранять мир в семье. Но когда сын и дочь достигли переходного возраста (сейчас сыну пятнадцать, а дочери девятнадцать лет), Кейт заметила, что динамика семейных отношений меняется.