Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. 1918-1948(Книга вторая) - Феликс Кандель

Х. Вейцман: "Те мрачные годы освещены воспоминанием о необычном и ярком человеке. - Орде Уингейте. Он был настоящим кумиром своих бойцов и вызывал их восхищение выдержкой, смелостью и дерзостью замыслов. Сотни людей помнят, как он справился с арабскими повстанцами, которые совершали налеты на нефтепровод Хайфа - Мосул (из Ирака). Уингейт создал мотоциклетный отряд, охранявший нефтепровод по всей его протяженности, и ликвидировал угрозу нападений. Его бойцов арабы боялись больше всего. Он рассказывал мне, что во время операций против повстанцев ему часто приходилось слышать крик: "Спасайтесь! Это не англичане! Это евреи!"."

Уингейт открыл в Эйн-Хароде курс еврейских сержантов, чтобы воспитать будущих командиров. "Веет духом мировой войны", - говорил он, и если в Палестине создать обученную еврейскую армию, она сможет сыграть решающую роль на Ближнем Востоке, - себя он считал тем человеком, которому предназначено вести эту армию к победе. Но наступил кризис в еврейско-британских отношениях, курс сержантов расформировали, и Уингейт обратился к ним с прощальной речью: "Завтра вы будете рядовыми британской армии - вместо того, чтобы стать сержантами. Однако мечта о еврейской армии не умерла, она только отсрочена. Желаю вам и себе, чтобы чаяния народа Израиля вскоре осуществились. Шалом!"

Весной 1939 года англичане ограничили еврейскую иммиграцию, и Уингейт говорил своим воспитанникам: "Период сдержанности, сотрудничества между евреями и британскими властями закончился. Вам необходимо уйти в подполье. Я подам в отставку и присоединюсь к вам". Армейское начальство знало о его настроениях, и Уингейта отозвали из Палестины. В мае 1939 года он навсегда покинул эту землю, и в его служебном деле записали: "Орд Уингейт - хороший офицер, однако во всем, что касается Палестины, ему доверять нельзя. Интересы евреев для него более важны, нежели интересы его страны. Не следует впускать его в Палестину".

Впоследствии И. Саде так охарактеризовал тот период: "Рано или поздно мы и сами сделали бы то, что сделал Уингейт, но в меньшем объеме и не столь талантливо. Сначала мы действовали самостоятельно, но потом появился он и стал нашим командиром".

Во время арабского восстания снова возникли споры среди еврейских лидеров Эрец Исраэль. Одни из них считали, что пассивная оборона убеждает арабов в слабости евреев, неспособных дать отпор, и призывали к активным ответным операциям; другие -сторонники сдержанности - требовали ограничиться защитой еврейских поселений и осуждали "каждую попытку совершения акта мести и пролития невинной крови".

Споры переросли в действия, и в апреле 1937 года в Эцеле произошел раскол: 1200 его бойцов вернулись в Хагану, 1800 остались - в основном, молодежь Бейтара. Руководителем Эцеля стал В. Жаботинский; была создана подпольная радиостанция "Кол Цион га-лохемет" - "Голос сражающегося Сиона"; на листовках и газетах Эцеля помещали символ боевой организации - рука с винтовкой на фоне карты Эрец Исраэль, включающей Заиорданье, и надпись на иврите "Только так!"

1938 год. Арабские вооруженные отряды бесчинствовали в горах, лесах и на дорогах, уничтожали посевы, вырубали плантации; не было практически дня, чтобы не погибали евреи. На севере страны, в Рош-Пине, располагалась трудовая рота Бейтара; 60 молодых людей работали на полях, охраняли еврейские поселения и ждали команды к выступлению. Их командиры обещали, что скоро бездействие закончится, будет проведена боевая операция, но она всё откладывалась и откладывалась.

28 марта 1938 года по дороге из Акко в Цфат ехал автомобиль с пассажирами-евреями. Они остановились возле завала камней, перекрывавших путь; из засады выскочили вооруженные арабы: четверо пассажиров были убиты - мужчина, две женщины и ребенок, а шофер и девушка убежали в горы. Через день нашли их тела: девушку изнасиловали, тело изрезали ножами, - в тот трагический день она ехала в Цфат, где должна была состояться ее свадьба.

И тогда трое бейтаровцев из Рош-Пины решили отомстить за те жертвы, не сообщая об этом своим товарищам и командиру. Шломо Бен-Йосеф, Шалом Журабин, Авраам Шейн - ранним утром 21 апреля они спрятались за камнями на подъеме к Рош-Пине, где машины замедляли ход. Арабский автобус появился в полдень. Они выстрелили из пистолетов, Шломо бросил гранату, но она не разорвалась; автобус поехал дальше, и никто из пассажиров не пострадал. Бейтаровцы поспешили в обратный путь; их заметил полицейский, сообщил англичанам, и все трое были арестованы.

Был суд. Прокурор требовал для обвиняемых высшей меры наказания за нелегальное ношение оружия и покушение на жизни пассажиров автобуса, но никто не верил, что казнят людей, которые никому не причинили вреда. Наконец объявили решение суда: Ш. Журабина поместить в клинику для душевнобольных, Ш. Бен-Йосефа и А. Шейна приговорить к смертной казни через повешение. Присутствовавшие в зале были потрясены, и лишь подсудимые не проявили признаков волнения; выслушав приговор, они воскликнули на иврите: "Да здравствует Израильское государство по обе стороны Иордана!"

Такое случилось впервые: ни один еврей не был еще казнен в годы британского правления. Бурные демонстрации в Иерусалиме, Тель-Авиве, в городах и поселениях страны; тысячи телеграмм королю Великобритании и верховному комиссару с просьбой о помиловании, но всё напрасно - командующий британской армией в Палестине утвердил приговор. Учитывая юный возраст А. Шейна, смертную казнь заменили на пожизненное заключение; наказание Ш. Бен-Йосефу оставили без изменения. Узнав об этом, он сказал: "Помилования не хочу и не приму".

Шломо Бен-Йосеф - Шалом Табачник из польского города Луцка - приехал на эту землю нелегально за восемь месяцев до описываемых событий. Он сообщал из тюрьмы бейтаровцам Луцка: "Тель-Хай, дорогие братья и сестры! Завтра я умру, и всё же я счастлив. Все свои силы я отдал Бейтару, и теперь мне выпала честь быть первым бейтаровцем на виселице. Я горжусь этим... и знаю, что после моей смерти со сдержанностью будет покончено. Шломо Бен-Йосеф".

В последний вечер опустели улицы еврейских городов и поселений; не работали кинотеатры, рестораны и кафе, закрылись раньше срока фабрики, мастерские и учреждения. Вечером Шломо перевели в камеру смертников; он попросил принести газеты, читал их, потом спал глубоким сном. 29 июня 1938 года в семь часов утра Шломо умылся, почистил зубы, попросил стакан чая. Свидетель казни рассказывал: "На него надели наручники и вывели из камеры. Он шел выпрямившись и пел песню Бейтара "Два берега у Иордана". Когда на его голову надевали мешок, он воскликнул: "Да здравствует Жаботинский!" У виселицы он стоял всё так же прямо, спокойно и не переставал петь. Его голос был чист, слова звучали четко." В тот же день тело Шломо Бен-Йосефа, одетое в форму Бейтара, опустили в могилу на кладбище в Рош-Пине.

Его смерть потрясла евреев всего мира. Во многих странах прошли антибританские демонстрации. В Петах-Тикве назвали улицу его именем. В газете "Га-арец" написали в те дни: "Он пал жертвой распространенного мнения, что жизнь еврейская ничего не стоит, что у евреев нет права защищать самих себя". Мать Шломо получила в Луцке сотни писем, среди которых была и телеграмма от В. Жаботинского: "Уважаемая госпожа Табачник! Я не достоин того, чтобы такой возвышенный человек, как ваш сын, умер с моим именем на устах."

Жаботинский назвал Шломо Бен-Йосефа "вождем безымянных" и в том же году сказал на Всемирном съезде Бейтара в Варшаве: "Трое вышли в путь. Они не собирались убивать, и они не убили. Они хотели прекратить положение, при котором можно проливать еврейскую кровь, и нельзя - нееврейскую. Это недопустимое положение. И если требуется, то теперь, после свершившегося, я, руководитель Бейтара, приказываю тебе, Бен-Йосеф, и двум твоим товарищам выйти в путь и сделать то, что вы уже сделали. Будь благословен, Бен-Йосеф, ты поступил правильно, ты выполнил мой приказ."

За годы арабского восстания, когда террор свирепствовал повсюду, не было, казалось, никакой возможности закладывать еврейские поселения, и, тем не менее, их количество значительно увеличилось. За один только день - 23 мая 1939 года - создали шесть новых поселений. На берегу моря, неподалеку от Хайфы, появились два палаточных лагеря; их жители занимались рыболовством, а по ночам переправляли с кораблей на берег нелегальных репатриантов и контрабандное оружие.

Британская администрация запрещала строительство новых поселений, однако в стране действовал прежний турецкий закон, признававший свершившийся факт: если над незаконной постройкой была возведена крыша, никто не имел права ее снести. Это лазейка позволяла обойти строгое запрещение, и этим, конечно же, воспользовались.

Операцию проводили в полнейшей тайне, заранее подготавливая стены, окна, генераторы для освещения и прочее оборудование. Поздно вечером всё грузили в кузова автомашин и ехали в темноте, по окольным дорогам, чтобы не столкнуться с английскими патрулями. Приехав на место, окружали участок колючей проволокой, ставили стены домов, вставляли рамы, вешали двери, укрепляли сторожевую вышку. Операция занимала пять-шесть часов, к рассвету зажигали прожектор, и все встречали его свет криками радости.