Дорога без возврата (сборник) - Анджей Сапковский

Единственные известные мне бани в Польше, в которых встречаются банники и домовые, стоят на берегу реки Черная Ганча.

Баньши (Bean Sidhe, а вернее Beansi)

Ирландский дух, предвещающый смерть. Является (хоть мало кто ее встречал) в облике старухи с длинными, развевающимися по ветру волосами, одетой чаще всего в зеленые лохмотья. Ее пронзительный, тоскливый и протяжный, замораживающий кровь в жилах крик (точнее – вой) представляет собой неоспоримый знак чьей-то близкой кончины. Порой баньши своим криком предвещает смерть не тому, кто ее слышит, а чаще – человеку, проживающему рядом с тем, кто слышит крик. Ибо баньши адресует свой крик данному дому, домашнему очагу. В крупном городе, застроенном панельными домами, крик баньши – хоть он действительно ужасен – слышит только адресат и никогда – соседи. Зато его слышат все кошки в округе. Каждый котовладелец бывал свидетелем того, как кошка – хоть кругом вроде бы стоит тишина – вдруг просыпается, поднимает голову, настораживает уши. Объяснение простое – кошка услышала баньши.

Баньши вошла в современный английский язык. Об орущем благим матом человеке говорят: «screams like banshee out of hell» (кричит, словно баньши в аду).

Разновидностью баньши является бан ниа (Bean Nija), именуемая также Прачкой у Брода. Человек, которому скорая смерть писана, видит бан ниа стирающей окровавленную одежду. Подобное видел перед своей героической гибелью Кухулин. Известна также бан ниа из Фирна – неподалеку от Инвернесса в Шотландии, – которую ранним осенним воскресным утром 1742 года заметили вблизи Лох-Слен, когда она отстирывала кровавые пятна с тридцати рубах. Вскоре после этого во время мессы рухнул свод древней церковки, похоронив под обломками именно тридцать человек.

Брауни (Brownie)

Шотландский домовой, хохлик[70] с растрепанной шевелюрой и темно-коричневой кожей, отсюда и название (англ. brown – коричневый, бурый). Обычно обитает в горах и лесах, но может жить и в домашних условиях[71]. В последнем случае бывает очень полезен, по крайней мере до тех пор, пока жители дома не забудут оставить ему молока, сметаны и выпечки. Но внимание: чрезмерное количество оставленной пищи брауни воспринимает как личное оскорбление и покидает жилище, так что желательно соблюдать умеренность.

Хозяйству, в котором он проживает, брауни оказывает небольшие, но полезные услуги, однако горе тому, кто вздумает критиковать, либо посмеиваться над его усилиями – месть оскорбленного до глубины души брауни будет страшной.

Брауни, проживающий на Шетландских островах, носит местное название трау (trow).

Разновидность брауни (значительно превышающая его размерами) – это хобгоблин (hobgoblin). Хобгоблин, который отнюдь не какой-то вариант гоблина, на что, казалось бы, указывает название, вовсе не кровожадное чудовище (вопреки бестиариям ролевых игр), хотя следует признать, он большой любитель до всяческих фокусов и шуток, которые далеко не всегда так уж безобидны.

Вариант хобгоблина, проживающий только на острове Мэн, носит название файнодери (finoderi). Файнодери обладает солидной силой и может, если захочет, помочь на жатве и сенокосе, когда надвигается ненастье.

А вот боггарт (boggart) – скверная и сверхвредная разновидность брауни. Ежели увидишь боггарта – утекай.

Бродяжки (Urchini – англ.)

Буквально – ёж, один из обитателей Faerie. У Шекспира в комедии «Виндзорские проказницы» одна из ключевых сцен – это веселое переодевание. Миссис Пейдж предлагает детям одеться в костюмы волшебных существ:

«Nan Page, my daughter, and my little sonAnd three or for more of their growth, we’ll dressLike urchins, ouphes, and fairies, green and white…

В польском переводе Юзефа Пашковского: «Оденем их в белое и зеленое, как хохликов, фей чародеек».

Как видим, здесь «urchins» переводится как «хохлики»[72].

Бруколак (Brucolakas)

Разновидность вампира, встречающаяся в Мультанах (Молдавия), Трансильвании (Семиградье) и в Добрудже. Особенно же часто в Валахии (Южная Румыния).

«Каждый второй валах как помрет – в упыря обращается, после смерти становится привидением – и валашские самые изо всех вредные. Там их бруколаками зовут»[73].

Валашский бруколак, повествует далее Сенкевич, только и глядит, где бы крови напиться… Бруколаки девичью кровушку страсть как любят. На вид бруколак кажется невероятно распухшим, а кожа у него жесткая и натянутая, как барабан, да и при ударе звучит так же. Каждую ночь бруколак один раз издает пронзительный вопль – всякий, кто отреагирует на этот зов, – тот пропал, и уж нет ему спасения. Чтобы убить бруколака, надо отрубить ему голову и тут же сжечь в огне.

Бруколаки встречаются не только на румынских землях, но и в Болгарии, Греции, а также в России, где их называют бурдалаками или вурдалаками.

Ваня стал: – шагнуть не может.Боже! – думает бедняк,Это, верно, кости гложетКрасногубый вурдалак.[74]

Брукса (Bruxsa)

Португальский вампир исключительно женского пола, поскольку это транформация женщины, занимавшейся при жизни колдовством и поэтому превратившейся в демоническое существо. Днем это внешне нормальная женщина, ведущая обычную, казалось бы, жизнь, может быть, даже замужняя и имеющая детей. Ночью же брукса превращается в призрачную птицу, нападает на людей и высасывает из них кровь.

Убить бруксу невозможно, нет таких способов, хоть вбивай ей куда угодно осиновые колья – не поможет. Столь же малоэффективно серебро. Единственная защита от вампирши – это осторожность и молитва.

В Новый Свет бруксу завезли на кораблях – ее уже приметили во многих странах Латинской Америки. Там, где в ходу испанский язык, ее называют bruja (бруха). Особенно часто она встречается в Бразилии, где известна также под названием jaracaca (жаракака).

В

Вампир

Это славянский упырь, упир (источник окончания – пир, – пыр – тот же, что и у нетопыря). Вампир – это мертвяк, который даже после смерти живет своей мертвяцкой жизнью, часто летает под видом нетопыря (летучей мыши) и шкодит живущим как только может, порой даже высасывает из них кровь.

По народным представлениям, упырь – умерший человек, тело которого после смерти оживляет дьявол. Характерные свойства, присущие упырю: свежесть и живой цвет кожи на лице трупа, сохранность и гибкость тела и текучесть крови. В могиле у упыря всегда открыты глаза, а ногти и волосы постоянно отрастают. Выходит он из могилы исключительно по ночам, чаще всего в полнолуние, нападает на людей и, укусив зубами в шею, высасывает кровь, тем самым умерщвляя. («Всеобщая Энциклопедия С. Оргельбранда с Иллюстрациями и Картами», том XV от буквы U до Yvon. Издательство Акционерного Общества Отливки Литер и Типографии С. Оргельбранда и Сыновей, Варшава, 1903).

Поэт же сказал:

Стиснуты зубы, опущены веки,Сердце не бьется, оледенело;Здесь он еще и не здесь уж навеки!Кто он? Он – мертвое тело.Ведомо всем, кто у кладбища жили,Что пробуждается в день поминальныйИ восстает из кладбищенской гнилиЭтот вот призрак печальный[75].

Вампир жил среди людей так долго, что в конце концов его приметили писатели, и с их легкой руки славянское слово «upir», превращенное в «вампир», вошло во все языки мира. Самому знаметитому вампиру, графу Дракуле, придуманному Брэмом Стоукером, имя дал сам дьявол, поскольку прототипа Дракулы, господаря Влада Сажателя на кол[76] из-за его жестокости называли Дьяволом («dracul», рум.).

Демоничность фигуры упыря (вампира) и его дьявольское происхождение в Средние века усматривали в нарушении табу, приведенного в книге «Левит» (17:14): «Ибо жизнь всякого тела есть кровь его, она душа его; поэтому Я сказал сынам Израилевым: не ешьте крови ни из какого тела, потому что душа всякого тела есть кровь его; всякий, кто будет есть ее, истребится».

Однако совершенно ясно, что не здесь вампир зарыт! В «Левите» речь идет об очень практичных и прозаических табу – наказе тщательно выпускать кровь животных после убиения, в противном случае в палестинском климате мясо портилось невероятно быстро и это грозило отравлением. Страх перед кровопийцами, вне всякого сомнения, старше, чем Библия. О вампире по имени Эхимму, или Эхимину знали уже в Ассирии, и я подозреваю, что упыря побаивались даже в пещерах Неандерталя и Кроманьона.

Вампиром были очарованы неисчислимые сонмы писателей и художников. Среди тех, что внесли какой-то вклад в тему, следует назвать Готтфрида Августа Бюгера (автора знаменитой «Леноры», написанной в 1773 году, пожалуй, первого упыря-вампира в художественной литературе), доктора Полидори[77] (участника известных «тусовок» у Женевского озера, 1816), цитированного выше Мицкевича («Дзяды», поэма, 1832), Джозефа Томаса Шеридана Ле Фаню и его знаменитую «Камиллу» (1871), Брэма Стоукера с его «Дракулой» (1897), Фридриха Мурнау, Романа Полански, Вернера Херцога, Фрэнсиса Форда Копполу. Не надо также забывать о Беле Лугоши, Кристофере Ли, Клаусе Кински и Гэри Олдмане. Но и об Энн Райс, которая в тот момент, когда казалось, что о вампирах уже невозможно сказать ничего интересного и нового, придумала Лестата.