Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком - Андрей Нимченко

Мой противник криво усмехнулся и чуть подался вперед, будто соблазнившись предложением. Но тут же остановился:

- Если захочу, сделаю это без твоего согласия. Понял?!

Они сели в машину и укатили.

Басам поцокал языком и покачал головой:

- Проблемы, Вова?

Я кивнул.

- Ничего, все в жизни проходит. Вместе с жизнью. Это один умный марокканец сказал, ты его не знаешь.

Я постарался улыбнуться и вообще держать голову повыше. В этих словах действительно есть доля правды. Правда, Басам кое-чего не договорил. Тот марокканец, наверное, уже умер - ведь, похоже, это происходит почти со всеми знакомыми Бассаму марокканцами.

Под сочувствующими взглядами арабов я покинул гавань общежитского дворика и взял курс на "путеводный маяк" - пивной ларек на углу рынка. В голове вертелись планы от упаднических до самых героических - наплевать на все и никуда не ехать! В конце концов, не в милицию же Ашот пойдет - доказательств-то у него нет. Хотя... вот дурак! На том долларе моих отпечатков куча, если они, конечно, не залапали его "по самое не хочу"...

Впрочем, идти Ашоту никуда не надо. Найдет меня скоро - ведь Люда же догадалась, где искать, и поставит на счетчик. У них это первое дело.

Я ткнулся носом в телогрейку на спине здоровенного мужика, стоявшего в очереди за пивом. От спины воняло потом и еще чем-то неприятным - придется потом нос помыть. Мужик был вторым, а потому уже через пару минут я приник губами к холодному, чуть разбавленному хмельному напитку. Блаженство ухнуло в низ живота ледяной волной, утихомиривая поселившуюся там тупую боль от удара, и вернуло жизни пастельные оттенки. Хор-рошо! Есть зерна истины в исконно русских увеселеньях! И зло можно воплотить во благо, и похмелье - в наслаждение. Сейчас возьму еще одну, и на свежую голову подумаю, как быстрее отсюда свалить...

Стоп! Мысль, пришедшая ко мне, разом испортила все удовольствие. А не получится ли так, что я уеду, а Ашот и его друзья (судя по словам Люды, он был не один) возьмутся за Мея, Свана и Баца? Последний глоток я выплюнул обратно в кружку, поставил ее на стол и почти бегом бросился на вахту в общагу. В затылок мне смотрели укоризненные глаза потрепанных жизнью, не чистых и давно не трезвых завсегдатаев пивной точки: уж если решил не допивать, так зачем плеваться? Ни себе, как говорится, ни людям...

Глава 19. Торм.

- Йо-ху! - Ли выжал газ на "Урале" до конца, оставляя Торма далеко позади. Движок у него был, что надо. Они двигались по дороге к Ростову, преодолевая в среднем 40-50 километров в час. Большего не позволяла дорога, местами она была еще ничего, но по большей части вся покрыта ямами и выбоинами в асфальте. Сейчас они как раз пересекали редкий участок, где покрытие недавно сменили, и Ли не удержался от желания проехаться с ветерком.

Утро уже почти наступило. Они выехали пораньше, как только стало достаточно светло. Хотелось к вечеру уже прибыть в Ростов, чтобы избежать еще одной небезопасной ночевки в пути. Солнце неслышно подкралось к плоской степи с выжженными ковылями, чтобы вот-вот неожиданно выскочить из-за края горизонта. Серая блеклая равнина сначала пожелтела, а потом начала окрашиваться в рассветные тона - еще совсем чуть-чуть, будто на ведро сильно разведенной темперы добавили всего каплю розового, но уже различимо для глаза.

Одежду Торма полоскал теплый ветер, забирался за пазуху, шевелил волосы на груди и в подмышках. Голову он перевязал найденной в поклаже байкера красной банданой - чтобы буйная с проседью темно-каштановая шевелюра не лезла в глаза.

Они ехали уже третий день, успев пересечь Саратовскую губернию и почти всю Ростовскую. Ночевали в придорожных гостиницах-крепостях, здесь же покупали продукты. Во время остановок Торм обучал Ли искусству контроля при кормлении. У того получалось неплохо, к сегодняшнему утру он почти не превысил норму, которую установил для него Торм. Каждый раз, когда парень сматывал с него нити, он задавал им разную степень интенсивности, движения, световой насыщенности. Это было сродни занятиям на тренажерах. Конечно, полевое испытание - куда серьезней, но Торм был доволен юношей. Прежняя практика медитации, школа бойцов, а может, и просто восточные корни парня давали надежду, что тот пройдет срок обучения очень быстро. Последнее было важно, ведь Торм не знал, что ждало его впереди. Он чувствовал только, что ЭТО приближается.

Ли не был его учеником. Лишь случайным молодым проклятым, с которым переплелась его судьба - если что-то в этом мире происходит случайно. Но коль скоро Торм принял ответственность, он обязан был сделать все, чтобы уберечь молодую душу от срыва. А такой, как ему казалось, вполне возможен. Ли говорил, что не желает причинять зло простым людям. И это было правдой. Но Торм чувствовал, что когда парня припирают к стенке, он может запаниковать. Страх был постоянным спутником юноши, Торм видел его - паразита, притаившегося на самом дне души. И готового при первой возможности высунуть из своего логова белесую слепую голову. А в жизни транса балансировать на грани приходится часто, и с таким "сожителем" нужно распрощаться.

Было и еще кое-что, что тревожило Торма. Несмотря на отрицание образа жизни "диких", Ли привлекали их теории. Сообщество, построенное на паразитизме, всегда ищет себе оправдание. Постулат ли это о превосходстве класса или нации над другими - сама идея об исключительности присутствует обязательно. "Дикие", как знал Торм, почитали себя вершиной эволюции, верхней ступенькой пищевой пирамиды, наиболее развитыми из человеческих существ. Но и внутри собственного вида они стремились к разделению. И во многом положение среди себе подобных у них определял "принцип первородства".

Когда-то ("дикие" склонялись к мысли, что произошло это в период рассвета Инквизиции) самый первый вампир положил начало их роду. Кто он был и откуда пришел, неизвестно. Но вот какую жизнь он вел - можно предположить. Тот человек был вынужден много путешествовать, скрываясь от карающей длани Церкви, и имел власть над женщинами. Скорее всего, у него было потомство: в Европе ли, в Азии ли, в России ли, но где-то гены Первого бродили до сих пор. В прошлые века никто не претендовал на звание потомков пра-паразита. Но в середине двадцатого века один не добитый Советской Армией фашист обратил внимание на редкость среди трансов тех, кто трансформировался без посторонней помощи. Эти люди обычно обладали не только большей живучестью, но и способностями, превосходившими обычные. Следующий шаг в рассуждениях был логичен: возможно, они и есть потомки пра-паразита. У этой идеи была одна неприятная сторона - проверить наличие гена можно было, только оставив трансформирующегося без подпитки, а за редким исключением это означало смерть.