Журнал Наш Современник №6 (2004) - Журнал Наш Современник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но всё по порядку. Итак — крейсер “Варяг”. Он был построен на верфях города Филадельфия, города первой американской конституции, города, где собственно начиналась западная демократия, но служить этот корабль должен был Российской империи, защищать русское царство. Россия вооружалась, активно строила свой Тихоокеанский флот. Корабли для этого флота строились и на отечественных балтийских верфях (крейсер “Аврора”), и за границей — в Германии, Америке. Но там же, в Америке, строились боевые корабли и для злейшего противника России — самурайской Японии, нового молодого капиталистического хищника, жадно стремившегося приобрести Корею и Северо-Восточный Китай, известный у нас как Маньчжурия.
Вот, кстати, интересная мысль — любое государство, становящееся на путь капиталистического развития, неизбежно превращается в хищника. С чего бы это? Может быть, такова природа капитализма вообще?
Интересы России и Японии вызвали непримиримое противостояние этих двух великих держав. Россия арендовала у Китая Ляодунский полуостров и построила там крепость-порт Порт-Артур. Россия поддерживала национальное корейское правительство в Сеуле, а Япония стремилась овладеть Кореей и превратить ее в свою колонию. Но планы Японии простирались гораздо дальше — завладеть Порт-Артуром, Маньчжурией, Сахалином и, наконец, нанести решающий удар по Владивостоку. И всё — Россия отрезана от Тихого океана и не сможет больше мешать Японии осуществлять дальнейшие захваты в этом регионе. А что это за дальнейшие захваты? Вторая мировая война ответила на этот вопрос: это весь Китай, Индокитай, Индонезия, Австралия, Индия... В общем, все восточное полушарие Земли, включая, в перспективе, и нашу Сибирь до Урала. Таковы были грандиозные планы японских империалистов, а первый шаг к осуществлению этих планов — высадка войск в Корее, в порту Чемульпо, так как Чемульпо — это порт столицы Кореи Сеула, а там до Сеула рукой подать, а в порту Чемульпо стоит русский крейсер “Варяг” и канонерская лодка “Кореец” в придачу к нему. Эти два корабля словно заноза в глазах у командующего японским флотом адмирала Того, и он направляет против двух этих кораблей эскадру в составе шести (!) броненосных крейсеров и восьми миноносцев под командованием контр-адмирала Уриу. А всего у Японии тогда было восемь броненосных крейсеров, так что понятно, какое значение придавало японское командование захвату Чемульпо и истреблению российских кораблей. А что же противостояло этой армаде? Крейсер “Варяг” был кораблем идеальных мореходных очертаний. Белый, четырехтрубный, он был очень красив, он был быстроходен — мог развивать скорость 23—24 узла (42—44 км/ч), что по тем временам было просто изумительно. Но он был плохо вооружен. Самые крупные орудия, находившиеся на нем, были шестидюймовыми, а японские броненосные крейсеры располагали восьмидюймовыми орудиями и могли расстреливать “Варяг” издалека, снаряды же “Варяга” не долетали до них на такой дистанции. Итак, что же было делать Всеволоду Федоровичу Рудневу, капитану “Варяга”, и его команде в 535 человек... что было делать русским морякам? Утром 27 января (по новому стилю — 9 февраля) капитан Руднев получил следующее извещение от японского контр-адмирала Уриу.
“Его императорского величества корабль “Нанива” — 26 января 1904 г.
Сэр, ввиду существующих в настоящее время враждебных действий между правительствами Японии и России я почтительнейше прошу Вас покинуть порт Чемульпо... В противном случае я буду обязан открыть против Вас огонь в порту”.
В порту Чемульпо стояли в это время корабли других великих морских держав: английский крейсер “Толбот”, французский крейсер “Паскаль”, итальянский крейсер “Эльба”, американский крейсер “Виксберг” и другие. Таким образом, бой в порту мог затронуть все эти суда. Но вся эта международная эскадра могла бы помочь русским кораблям выйти в открытое море — ведь японцы откровенно нарушали международные законы: они не могли атаковать русские корабли в международном нейтральном порту, каким и был Чемульпо. Но командование этих кораблей не захотело помочь русским морякам. Крейсер “Варяг” был обречен на гибель.
На гибель? Ну а преимущества хода? Ведь “Варяг”, развивая большую скорость, мог просто уйти, бежать от японского флота, и кто бы осудил его? Но канонерская лодка “Кореец”? Она тихоходна и станет легкой добычей японцев... Затопить ее! Экипаж взять на борт “Варяга” и бежать, бежать!
spa0 /
Владимир МОЛЧАНОВ • Дорогие страницы памяти (К столетию В. В. Овечкина) (Наш современник N6 2004)
Владимир МОЛЧАНОВ
ДОРОГИЕ СТРАНИЦЫ ПАМЯТИ
К 100-летию со дня рождения В. В. Овечкина
I
Беспредельна человеческая память. Как непрочитанную книгу, ее можно читать и читать, отыскивая на каждой странице бесценные крупицы событий и фактов минувшего. И если чем неудобна она, книга памяти, так, может быть, только тем, что все хранящееся в ней невозможно оставить полностью в наследство людям. Память — это душа и сердце человека. И с уходом людей из жизни уходят самые яркие, самые главные страницы истории народа, восстановить которые потом уже никто не в силах. Но если бы люди оставляли после себя хотя бы заметки на полях своей жизни — какая это была бы книга!
Трудно даже представить, чего только не повидала на своем веку хохловская учительница Антонина Тихоновна Коптева, которой сегодня уже нет в живых. Ровесница нашего века по рождению, пережила она бурные события кануна Великой Октябрьской социалистической революции. Она свидетельница многолюдных крестьянских митингов на Белгородчине, когда появились первые ленинские декреты. А потом — трудное время гражданской войны, сыпной тиф, который забрал у нее самого близкого человека — маму. Дальше — кропотливая работа на селе по ликвидации безграмотности, коллективизация и, наконец, Великая Отечественная война, в годы которой погиб ее муж.
До самой смерти хранила Антонина Тихоновна в своей памяти не только историю, факты и события минувшего, но и образы людей. А людей она знала самых разных. Со слезами на глазах рассказывала о партизанах-севрюковцах периода гражданской войны Дмитрии Трофимовиче Коптеве, братьях Иване Степановиче и Александре Степановиче Лупандиных, Борисе Павловиче Коптеве, о первом коммунисте села Сергее Павловиче Лупандине.
С особенной теплотой вспоминала она ястребовскую учительницу Екатерину Петровну Мальцеву, бабушку партизана-разведчика, комсомольца Валентина Мальцева, погибшего в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны от руки полицая. Это она смогла в дореволюционном селе всех без исключения обучить грамоте.
Знала Антонина Тихоновна и коммунистов-двадцатипятитысячников, приехавших в Хохлово и Севрюково по заданию партии с ленинградского завода “Красный путиловец”, Воронина и Савельева. Работала она с первым севрюковским председателем колхоза имени Ленина Тимофеем Павловичем Лупандиным. Она же была учительницей Героя Советского Союза летчика Василия Адонкина, совершившего за годы Отечественной войны 363 боевых вылета, во время которых им было сбито 16 вражеских стервятников. Да разве можно рассказать обо всем виденном и пережитом Антониной Тихоновной!
Как и у каждого человека, были у Коптевой самые волнующие воспоминания. Одно из них — о почти двадцатилетней дружбе с талантливым советским писателем Валентином Владимировичем Овечкиным.
1947 год. В это время Антонина Тихоновна уже работала в разрушенном войной селе Хохлово Курской (сейчас Белгородской) области завучем местной семилетки. Трудное это было время, голодное. Коптева понимала: кто же должен всеми силами поддержать морально людей, если не сельская интеллигенция. И она вела общественную работу: участвовала в клубной самодеятельности, помогала организовать работу молоденькой заведующей избой-читальней Насте Минюковой. Часто можно было видеть Коптеву на колхозных полях с вилами в руках — скирдовала солому. Не хватало мужчин (247 человек только из Хохлово не вернулись с войны), а колхоз едва поднимался из руин. Именно в хохловскую избу-читальню поступило несколько экземпляров повести Валентина Овечкина “С фронтовым приветом”, в которой остро и своевременно поднимались проблемы послевоенной жизни села. Такая книга, естественно, не залеживалась на полках библиотеки, была нарасхват. Тогда у Коптевой появилась мысль: а почему бы не провести читательскую конференцию с обсуждением этой волнующей всех книги?
Три дня до позднего вечера засиживались хохловцы в избе-читальне — шло коллективное чтение повести. А потом все пришли на конференцию. Разговор был бурный, деловой, содержательный. По всему чувствовалось, что проблемы, затронутые писателем, по-настоящему взволновали всех. Через некоторое время в газете “Курская правда” появился подробный отчет журналистки В. Шалыгиной об этой конференции, копия вырезки которого и по сей день хранится в моем архиве. А чуть позже Коптевой пришло письмо из Таганрога:
