Дорогой чести - Владислав Глинка

— Ничего противузаконного они сделать не посмели бы.

— Не скажи. Страшна сотня головорезов, которые уверены, что уездная полиция к ним в Иваново не сунется. Да притом пьяные еще. Знаешь поговорку: «От одного пьяницы десять трезвых маются».

— Нет, воля ваша, но городничий тот трус! Он из офицеров?

— Как же, майор, в суворовском походе в Италии штыком ранен.

— Значит, теперь обабился, — не унимался Сергей Васильевич.

— Да что сделаешь-то? Двенадцать алгвазилов да два квартальных всего войска, из коих половина едва алебарду держат.

— Но как же губернатор допускает такое безобразие?

— Э! — махнул рукой дяденька. — Ты губернаторскую власть не преувеличивай. Как он такого безобразника смирит за сотни верст от губернского города? Если и в Петербург доложит про разбойные его замашки, так этакий Михельсон государю, конечно, известен, и в память отца ему даже внушения не сделают, пока чего уголовного не свершит. И до того ли вышним властям? У них всё войны на уме… Хорошо, что шведская наконец то на лад пошла. Читал в «Ведомостях», как в марте наши через лед перебрались и чуть в Стокгольме не побывали? Кульнев какой-то все отличается…

Скоро опять через купцов до городничего — дяденька отправился на лето в Ступино — дошли слухи из Невеля. Властвовавший в Псковской и Витебской губерниях откупщик назначил туда своим приказчиком Квасова. Потом стало известно, что, хотя в Иванове и существует разрешенный дворянам на свою потребу винокуренный завод, но молодому помещику с гостями тамошнего хмельного не хватает и закупает бочками у Квасова, который при поручике стал свой человек. Последнее подтвердила прибывшая за квасовской женой в Луки нарядная карета с гербами на дверцах.

— Не умели, ваше высокоблагородие, подчиненного должно оценить, — посмеивался почтмейстер, сообщивший Непейцыну эту новость, — а видите, как его первый вельможа Невельский ласкает.

— А ну их всех! — отмахнулся Сергей Васильевич, рассерженный, что не от квартальных узнает городские новости.

Так же они и пожар последний прозевали. Хорошо, что кто-то из соседей на колокольню взбежал, в набат ударил…

Пожары в этом году особенно беспокоили городничего. За месяц их случилось целых пять, и, хотя обыватели работали дружно, все же выгорело несколько домов. Таково в июне, а что будет дальше? Старики по приметам обещают жаркое лето, а колодцы всегда сильно усыхают к августу. Хорошо, когда река близко, а в дальние кварталы ведрами сколько натаскаешь? Вот бы выписать пожарную трубу, какие генерал Чичерин купил для Тульского завода. Да откуда взять денег? Не у купцов же просить. Положим, тут не так много, можно свои отдать. Но прежде надо разузнать, кто и где их делает. Вот кабы Захаво опять ехал в Петербург или Москву…

Только собрался написать тульскому приятелю, как получил от него письмо. Наконец назначен механиком на завод и очень тем доволен: поездки надоели, а здесь уже придумал инвенцию для полировки стволов. Доброхотов все возится с больной матерью и гравирует на подносном оружии, которое готовят к приезду на завод государя.

Непейцын тотчас ответил Захаве, прося сообщить, где заказывали трубы для завода, и послал поклоны тем, кто его помнит.

А в начале июля случилось небывалое приключение. За несколько дней до него, как нарочно, чтоб быть советчиком, из Ступина приехал дяденька. Прослышал про пожары и решил проведать. Надавал советов и собрался назавтра обратно. Поздним вечером сидели с трубками в гостиной перед окошком в палисадник. На улице было темно, но их чуть освещало из соседней горницы, где Федор убирал со стола. Вдруг со стороны Заречья отчетливо понесся конский топот. Вот простучал по тесовому настилу моста, гулко отдался под арками торговых рядов, где залились лаем сторожевые собаки, совсем приблизился и вдруг замер у их крыльца. Слышно было, как седок спрыгнул с коня и, не привязывая его, взбежал на крыльцо. Видимо, заметил силуэты сидевших у окошка, потому что уверенно повернул из сеней в сторону гостиной. Постучал в двери.

— Кто там? — окликнул городничий. — Федор, подай свечу!

— К вам, Сергей Васильевич, по спешному делу, — раздался негромкий мужской голос. — А свечей не нужно, я лучше так, что хотел, скажу… Григорий я, Михельсонов стремянный. Не узнали?

— К чему же, Гриша, тайна такая? Или спешишь очень?

— Не хочу, чтоб с улицы меня кто увидел, — ответил Григорий, подходя к креслу Сергея Васильевича. — Заехал вас упредить, что на той неделе, дня не знаю, сбирается мой барин на город ваш набег учинить…

— Невельское безобразие повторить надумал? — сказал городничий.

— Оно самое. Тем больше, что вы в другой губернии пребываете. Ускакали мы за Ловать обратно, и возьми-ка нас псковские власти, ежели мы витебские. Но главное — что собрался барин наш на княжну Давидову войной пойтить, а раз пути иного нет, то и вам неприятностей побольше нанесть: как известно, вы с княжной в свойстве…

— Что же сделать в городе сбирается, ежели сряду не покоримся? — поинтересовался Семен Степанович.

— Наказывает, проскакавши по улицам с криком, бутошников перевязать, кур десяток на пики поддеть, главное же — шумом всех напугать и до усадьбы давидовской прямиком добраться.

— А от княжны что надобно? Тоже напугать?

— Там другая статья. Обещалась ему Варвара Федоровна саблю какую-то обменять, а потом раздумала. Когда же стал письмами ей досаждать, ответила весьма обидно. Вот и сбесился. Хотя везу на нонешнее письмо такой ответ, что, может, и завтра на войну снарядимся.

— Опять не больно ласковый? — спросил Сергей Васильевич.

— Нашла коса на камень. Не из пугливых княжна-то.

— А как же она думает обороняться?

— «Буду, говорит, стрелять медвежьими пулями в каждого, кто за ворота сунется, и троих мужиков-охотников к окнам поставлю». А потом на вас надеется. «Не таков, сказали, Сергей Васильевич, чтоб разбойников через город пропущать».

— Тут, пожалуй, она права, — опять подал голос дяденька. — А сколько у вас народу? Говорят, до ста человек?

— Ну, откуда же? Дай бог, чтобы пятьдесят снарядилось.

— Говорят, и пушки есть?

— Есть, да похода не выдержат: лафеты и упряжки неисправны.

— А чем люди вооружены?

— У десятка, что егерями зовутся и на подводе поедут, штуцера военные. Псовым охотникам пистолеты розданы, только стрелять не учены. Понятно, у всех кинжалы. Пики еще для страху обывательского у конных, но опять некому учить ими управляться.

— А народ каков? Отчаянные?

— Десяток головорезов собран со всей вотчины, а остальные обыкновенные, подневольные рабы… Дозвольте ехать, Сергей Васильевич?

— Поезжай, Гриша. Но скажи, когда все-таки ждать гостей?

— По ответу, что барину везу, верно, не замешкаемся. Но, по нашему обычаю, если двинемся, то одним переходом шестьдесят верст не одолеть, привал сделаем. А коли привал, то, значит, и пьянство, и ночлег. Ну, а с ночлега я, может, как выдерусь вас упредить.

— Сам-то не пьешь, что ли?

— Пью-с, да пьян еще отродясь не бывал… А куда окошки спальной вашей глядят?.. Ну, прощенья просим.

— А умен твой Григорий! — сказал дяденька, когда затих топот коня. — Умен и княжне предан… Ну, против пьяных да необученных оборониться, пожалуй, можно, — продолжал он. — Первое — надобно шлагбаум укрепить, чтоб настоящее препятствие представлял.

— Может, бочки смоляные поблизи поставить и, как покажутся, за шлагбаум выкатить и зажечь? — предложил Сергей Васильевич. — На них коней не заставишь идти.

— Как бы дома ближние не зажечь, — заметил Семен Степанович.

— Завтра же надо шлагбаум проверить, чтобы опустить разом, а по сторонам канавы углубить, — думал вслух Сергей Васильевич.

— Негоже большие приготовления затевать, — возразил дяденька. — У Квасова здесь приятелей полно, которые обо всем отпишут, а он Михельсона упредит.

Военный совет продолжался, когда оба уже лежали в постелях.

— Там, около самой заставы, кузница стоит того, чернобородого, кулачного старосты, — вспомнил городничий.

— Хрипунова Евсея, — подсказал Семен Степанович. — И сарай кирпичный около, где бочки спрятать. А сам он мужик верный.

— На колокольне соборной с завтрашнего утра сторожевого хорошо бы поставить, чтоб за дорогой наблюдал да в набат… — предложил Сергей Васильевич.

— Наблюдать надо, а в набат незачем. Тем разбойников упредишь, что их ждут, — отвечал дяденька.

— А может, подумают, что обыватели на пожаре заняты и суматоха им на руку, — возразил племянник.

— Слушай, ведь в канцелярии за шкафом три ружья пехотных стоят, — вспомнил Семен Степанович. — Они в тысяча семьсот восемьдесят шестом году, когда государыня проезжала, для караула присланы. Ржавые, а все пострашней алебардов, которые как у валетов на картах…