Тайный советник вождя - Владимир Успенский

И для нас, и для немцев, участвовавших в начавшемся действе, потянулись дни ожидания, особенно томительные для фашистов, у которых все было готово для того, чтобы "спустить свору". Нашим чекистам было легче, особенно тем, кто «отдыхал» в засаде. Поочередно купались в соседнем озере, разнообразили казенный паек свежей рыбой, грибами да ягодами. Чем не курорт?

Вечером 5 сентября небо над посадочной площадкой, подготовленной группой «Л», затянули тучи, начал накрапывать дождь. Неблагоприятная погода для воздушных «гостей». Но именно в эту ночь немцы начали свою операцию. Один из передовых постов Особой московской армии ПВО сообщил, что со стороны Риги линию фронта пересек вражеский самолет и идет курсом на восток. Подключились другие посты ВНОС. Случай был не совсем обычный. К этому времени немецкая авиация уже редко углублялась в наши пределы, а тут одиночная машина крадется дождливой ночью где-то за тучами. Куда? С какой целью?

На подходе к Смоленску самолет был встречен зенитным огнем. Набрав высоту, он ушел в сторону Вязьмы, где снова попал под обстрел. На этот раз машина резко сманеврировала, и посты ВНОС потеряли ее. О чем было извещено командование ПВО и органы безопасности. Засада на посадочной площадке готова была принять самолет. Туда же подтянулась оперативная группа СМЕРШа. Но самолет не появлялся. Не повернул ли он вспять, когда летчики поняли, что обнаружены?!

Около трех часов ночи старший сержант Мартынов, начальник поста ВНОС в Кармановском районе той же Смоленской области, услышал нарастающий гул авиационных двигателей. Дождевые тучи сюда еще не добрались, на фоне неба четко проступил силуэт большого самолета незнакомого типа. Машина быстро снижалась. Ночную тьму прорезал яркий свет фар. Еще минута-другая, и фары погасли, звук моторов затих. Самолет приземлился километрах в десяти от поста, где-то возле деревни Куклово, от которой после боев осталось лишь несколько домов и землянок. Вообще места там были глухие, обезлюдевшие в военное лихолетье. Доложив по телефону командиру полка о случившемся, старший сержант Мартынов вместе с четырьмя бойцами бросился к месту посадки. Туда же выехала оперативная группа районного отдела НКВД.

Самолет разыскали по зареву над лесом. Машина села там, где и предположить-то было нельзя: на большом кочковатом лугу. Вероятно, это был запасной вариант. Опытные летчики ошиблись самую малость, не заметив отдельно растущего дерева. Самолет ударился о него крылом, крайний мотор, оторвавшись, отлетел далеко вперед — он и горел. Мартынов и его товарищи увидели аппарат необычной конструкции с открытым грузовым люком. Возле трапа валялись несколько комбинезонов, упакованный парашют, оброненный впопыхах бинокль. Ни экипажа, ни пассажиров не оказалось.

Утром район посадки был оцеплен, окружающие леса прочесаны, но это ничего не дало. А между тем о происшествии уже знало высокое начальство в Москве, оттуда поступали приказы один грознее другого: найти! достать хоть из-под земли! Командование СМЕРШа и руководство НКВД принимали срочные меры. На всех дорогах, ведущих с запада к Москве, были усилены контрольно-пропускные пункты, выставлены дополнительные посты и патрули, на железнодорожные станции посланы оперативники-розыскники, подняты на ноги чекисты-территориалы. Но все это могло оказаться напрасным, если бы не пресловутый его величество случай.

На одном из контрольно-пропускных пунктов у развилки дорог возле Ржева приступила к несению службы очередная смена. Удивительное, кстати, совпадение: пост этот находился неподалеку от того места, где в 1942 году на сторону немцев перешел ротный командир — тогда еще Политов… Заступивший наряд был проинструктирован и нацелен на тщательную проверку всех лиц, как военных, так и гражданских, в связи с тем, что в Смоленской области высадилась группа лазутчиков-диверсантов. Были даже указаны некоторые приметы. Диверсанты могут быть в форме летчиков. Среди них может находиться высокий человек в новом кожаном пальто с двумя карманами на левом борту.

По шоссе двигалось много автомашин, повозок, пешеходов. Патрульные едва успевали проверять документы, осматривать кузова машин. Глянул, оценил — езжай дальше. Чего из сил-то выбиваться: здесь Ржев, а где тот Смоленск, сколько до него верст-километров?.. И таких вот проверяющих постов между ними десятка полтора — мышь по шоссе не проскочит.

Остановился возле шлагбаума закамуфлированный мотоцикл с коляской. Круглолицый майор со звездой Героя, с планками орденов на кителе, разминая ноги и добродушно улыбаясь, протянул документы: свои и спутницы — младшего лейтенанта. Та зевнула несколько раз прикрываясь ладошкой: растрясло, знать, на чиненой-перечиненной дороге.

Я не знаю ни звания, ни фамилии того человека, который разговаривал с майором (Берия приписал все заслуги своим сотрудникам). Наверно, это был офицер, начальник КПП, ведь проверялся не рядовой шофер и даже не просто майор, а представитель военной контрразведки, даже сразу два представителя, у которых и права были соответствующие. Но служба есть служба. Офицер внимательно осмотрел документы. Фактура, шрифты, подписи и печати соответствуют. Особый знак — двоеточие после слова «что» в командировочном удостоверении — на месте. И вообще этот улыбчивый, мужественного вида майор настолько располагал к себе, что офицеру, которому надоела однообразная служба, захотелось перемолвиться с ним парой неказенных фраз. Этот не оборвет, не отвернется высокомерно. Все в порядке, сказал офицер, возвращая документы.

— У вас все в порядке, товарищ майор… Издалека в Москву-то? У нас теперь аж от самой границы едут.

— Нет, мы не очень, — и майор назвал населенный пункт километрах в двухстах от Ржева.

Трудно понять, почему Политов-Таврин упомянул тот район, где была подготовлена посадочная площадка, где «Арадо» должен был приземлиться, но не приземлился. Сработала усвоенная схема? Расслабился после удачного начала, потерял осторожность? Или сознательно не хотел связывать себя с местом посадки самолета, которое, возможно, уже обнаружено? А выдумывать что-то новое было опасно — как бы не попасть впросак. И он назвал именно тот район, который был оборудован для приземления. Значит, не знал, что там поджидает засада. А патрульного офицера, которому ничего не было известно ни про засаду, ни про «Арадо», как током, вероятно, ударило. Из того района, который назвал майор, прошло уже несколько автомашин. Все они были забрызганы грязью, водители говорили, что там был ливень и дорогу развезло, машины и буксовали, и застревали. А мотоцикл только запылен, одежда у майора и его спутницы сухая, чистая… Ну, вообще-то сотрудник СМЕРШа не обязан сообщать свой маршрут, но все же… Зачем ему говорить неправду? Дрогнул ли голос, офицера когда он повторил:

— Все в порядке, можете ехать, только зайдите в комендатуру вместе с младшим лейтенантом. Выезжаете из прифронтовой полосы, вам сделают отметку. Так положено. Да и вам лучше, а то ближе к Москве на каждом посту задерживать будут, выяснять… Я провожу.

— Раз нужно, так нужно, — согласился майор.

Вместе зашли к коменданту, а тем временем оперативник, контролировавший в тот день работу поста, быстро осмотрел мотоцикл. Пистолеты, нечто похожее на мину особых подозрений не вызвали, — сотрудник СМЕРШа может провозить все, что ему требуется. Но на дне коляски, среди других вещей, обнаружилось аккуратно сложенное пальто из мягкого хрома.

При выходе из комендатуры Политов-Таврин и Адамичева-Шилова были обезоружены и задержаны. Дальнейший путь к Москве они продолжали порознь и не на быстроходном мотоцикле, а в машинах для арестованных. И уже на первом допросе Политов-Таврин признался, что послан убить Сталина. И, попросив сохранить жизнь, поклялся откровенно сообщить все подробности. [Есть и несколько иная версия задержания Таврина и Шиловой, более выгодная для чекистов, подчеркивающая их бдительность и мастерство. (Примеч. автора.)]

О неудавшейся попытке покушения на нашего Верховного главнокомандующего я рассказал примерно так же, с теми же подробностями и акцентами, как доложили об этой операции Иосифу Виссарионовичу двое ответственных руководителей — Берия и Абакумов. В присутствии членов Политбюро и некоторых членов Ставки. Лаврентий Павлович позаботился, чтобы сообщение прозвучало на самом высоком уровне. Он, собственно, и докладывал, отведя своему младшему коллеге, Виктору Семеновичу Абакумову, лишь роль специалиста, растолковывающего подробности. Амплуа довольно обидное, если учесть, что подчиненные Абакумова потрудились и сделали по крайней мере не меньше, чем подчиненные Берии. Но Лаврентий Павлович, как всегда, шел напролом, коли дело касалось большого выигрыша. Такая натура: кого угодно готов был отбросить, смести с дороги ради конкретной выгоды, не испытывая малейшего угрызения совести.