Ковпак - Теодор Гладков

Услышав, что с Юхновцом случилось непоправимое, Ковпак ничего не сказал, отвернулся и долго стоял так молча, по-стариковски сгорбив плечи… Никто не должен был видеть слезы на глазах командира…

Наконец из Москвы прибыл самолетом нарочный с пакетом. В пакете — приказ Главнокомандующего партизанского движения Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова от 15 сентября 1942 года «О выходе в новый район объединенных отрядов Коваля».

«Коваль» — такой псевдоним был теперь в целях конспирации установлен для Ковпака, так же как «Сабанин» — для Сабурова.

Приказ предписывал обоим соединениям в тесном взаимодействии друг с другом совершить рейд по территориям Киевской и Житомирской областей, по дорогам которых враг перебрасывает из далекого тыла свои резервы, боевую технику, боеприпасы и горючее на фронт и вывозит в Германию награбленное имущество и продовольствие.

Важность этого района, отмечалось в приказе, определяется еще и тем, что в Киеве фашистские оккупационные власти сосредоточили администрацию, карательные и другие учреждения, которые осуществляют политику угнетения советского народа на Украине.

Кроме того, противник, используя западный господствующий берег Днепра, возводит там усиленные укрепления, в связи с этим Правобережье в ходе войны будет представлять собой плацдарм ожесточенных боев. Именно здесь широко поставленная партизанская борьба позволит нанести врагу серьезный удар с тыла и тем самым окажет огромную помощь Красной Армии.

Приказ предписывал обратить особое внимание на организацию агентурной разведки в населенных пунктах, прилегающих к Киеву, и в самом Киеве; заложить подпольные вооруженные группы партизан в районах мостов через Днепр возле Киева. Задачей этих групп будет подготовка к разрушению мостов или захват их, в зависимости от обстановки.

Отряд должен был, кроме того, широко развернуть в Киеве и прилегающих районах диверсионную работу, разрушать и сжигать электростанции, систему водоснабжения, склады продовольствия и боеприпасов, аэродромы, военные мастерские, депо и другие сооружения военно-экономического характера.

Маршрут и прочие технические детали рейда в приказе указывались те же, что были обговорены при встрече с Верховным и Ворошиловым в Кремле. Аналогичный приказ, естественно, получил и Сабуров.

Только теперь Ковпак собрал командиров, сообщил им (и то не до конца!), какой именно рейд предстоит совершить соединению. Слова «какой именно» авторы выделили не случайно: о том, что очередной рейд предстоит в скором времени, догадывался каждый рядовой партизан.

Выяснилось: отдельные командиры просто не поняли, что к чему. Им явно казалось, что задуманный прыжок на Правобережье — бессмысленная авантюра, обреченная на провал. О том, что новый рейд не поездка к теще на блины, Ковпак сам знал, но некоторым страхополохам в нем виделась только одна сторона, а именно — бессмысленный смертельный риск.

Как следовало Ковпаку поступать с такими людьми? Убеждать? Можно было, конечно, и так сделать, а он все же не стал. Почему? Потому что, верный себе, и на этот раз решил: пусть не он, а сама жизнь переубедит сомневающихся. Она кого угодно поставит на путь истинный. Надо ли говорить о том, что сам Дед был глубочайше убежден в безусловном успехе рейда. Ведь эта убежденность шла у Сидора Артемьевича от вывода, уже проверенного опытом, что в партизанской войне насмерть бьет своего противника тот, кто бьет первым, внезапно, дерзко; кто поворотливее, ловчее своего врага; у кого сто дорог — и все родные, досконально разведанные, изученные, тогда как у противника — лишь одна-единственная, и та — чужая, враждебная, неведомая, где врага подстерегает каждый кустик… Тем же, кто возражал, утверждая, что немец ведь сильнее партизан, Дед резонно втолковывал, дымя самокруткой:

— Да ты сам раскинь мозгами, добрый человек: не тот сверху, кто сильнее, а кто хитрее, ловчее. Сие и понятно: воюют не одним кулаком, но и головою. А что это значит? А это значит: надо знать фашистскую натуру, понял? Наш резерв — быстрота. Вихрем пролетим!..

Один из скептиков усомнился в том, возможно ли в ходе рейда снабжать партизан всем необходимым по мере израсходования ранее имевшихся средств борьбы. Он заявил об этом Деду прямо и резко. Тот моментально реагировал:

— Ты прав, на целое соединение не напасешься. А нам это ни к чему. Понял? Ни к чему, потому что наш снабженец главный — это сам наш враг, то есть немец! Ясно? У него, брат, все для нас припасено!.. Бери, пожалуйста, но с бою. Вот и все. Просто, правда?

Ковпак лукаво улыбался.

Понимание дела огромной важности вселяло в него удивительную ясность и уверенность, передававшуюся людям всякий раз, когда они сталкивались с командиром соединения.

Дед каждодневно видел, убеждался: второй — партизанский — фронт живет потому, что живет народ, его создавший.

Кстати, позже Ковпак узнает о том, что уже к лету сорок второго гитлеровское командование признало: «Партизаны стали сущим бедствием! От них нет спасения! Рост партизанского движения принял масштабы угрожающие!»

Сидор Артемьевич, конечно, знал очень много уже и тогда — по возвращении из Москвы в особенности — о грандиозности размаха народной войны во вражеском тылу. Вместе с тем документальные признания этого самими фашистами к нему еще не попадали в таком объеме, чтобы получить полное представление. И все же Деду было ясно: дело идет к тому, что районы оккупации вскоре станут районами ада для самих оккупантов.

…Вот и сейчас он размышляет об этом же, решая уйму больших и малых дел перед рейдом. Задача у него и у Сабурова одна и та же: Правобережье должно запылать под ногами у немца! Главное — пути сообщения гитлеровцев парализовать. Любыми средствами. Намертво закупорить пути подвоза к фронту и вывоза — к рейху. Превратить железные дороги в кромешный ад. Старик понимал: эти рейды входят составной частью в стратегические замыслы нашего командования, чтобы остановить армии Гитлера, рвущиеся к Сталинграду и Кавказу.

— Далеко наши засматривают, — говорил Ковпак по этому поводу. И добавлял: — На то и стратегия, брат!..

Именно в момент, когда уже должны были начаться рейды обоих соединений, — вернее, к этому времени — сами партизаны качественно изменились. И Ковпак это видел и объяснял самому себе: главное изменение было именно в том прежде всего, что в ранг государственной политики партия возвела руководство огромным партизанским движением. Оно имело и своего главнокомандующего в лице К. Е. Ворошилова, Маршала Советского Союза, члена Политбюро ЦК ВКП(б), и Центральный, и республиканские штабы.

Ковпак спешил: слишком уж огромна была важность дела, ему доверенного. Не зря сюда, в тыл врага, прибыл И. К. Сыромолотный, уполномоченный ЦК КП(б)У. Сидор Артемьевич, конечно, был точно информирован о цели приезда Ивана Константиновича: ему поручили координировать действия обоих соединений — Ковпака и Сабурова. Не зря 2 октября был образован и уже начал действовать нелегальный Центральный Комитет Компартии Украины из 17 человек во главе с секретарем ЦК Д. С. Коротченко. В состав нелегального ЦК вошли В. А. Бегма, А. И. Гаевой, М. С. Гречуха, А. Н. Зленко, С. А. Ковпак, А. Р. Корниец, П. Ф. Куманек, С. В. Руднев, А. Н. Сабуров, В. Т. Сергиенко, М. С. Спивак, В. Ф. Старченко, Т. А. Строкач, И. К. Сыромолотный, А. Ф. Федоров, Я. А. Хоменко.