Военные приключения. Выпуск 2 - Григорий Кошечкин

Как и предполагал капитан Орлов, нарушитель был заброшен на территорию Польши, в расположение действующей вблизи нашей границы банды, с самолета, а затем уже был организован его переход к нам, закончившийся неудачей. «Зачем же вас, такого опытного разведчика, — сказали ему на допросе, — стали бы подвергать такому риску ради какой-то маломощной, потрепанной банды. Вас могли забросить только с важным заданием, для проведения серьезной операции, а на такую операцию способна только сильная боевая единица, каковой сейчас в наших краях является банда Огульского, и только она…»

Факты, логика, на последнем этапе допроса подслащенная каплей лести, но главное, конечно, страх перед неотвратимым возмездием за соучастие в планируемых Огульским новых преступлениях его банды сделали свое дело, заставили нарушителя заговорить по существу. Но и после его откровенных признаний многие вопросы, связанные с планом ликвидации банды Огульского, оставались открытыми.

Да, нарушитель шел на связь с этой бандой, но он, во-первых, не знал ее местонахождения, а во-вторых, ничего не знал об объекте, который Огульский избрал для нападения. Для того чтобы попасть в логово Огульского, ему надо было встретиться с его людьми в районе старого замка в определенные дни и часы, в зависимости от ситуации. Что же касается объекта нападения, то нарушитель должен был лишь подтвердить правильность его выбора Огульским. Такая заданная ограниченность информации только свидетельствовала о важности объекта.

Вообще показания нарушителя подтверждали многие из предположений капитана Орлова. Например, на вопрос о том, учитывалась ли его хозяевами возможность провала при переходе границы, он ответил утвердительно: «Да, такой вариант отрабатывался в центре. В любом случае к Огульскому был бы переправлен еще один агент, а затем и другой, но переходили бы они границу на разных участках и, в случае успеха, встретились бы с людьми Огульского в разных местах». Потом добавил, предвосхитив тем самым естественный вопрос об использовании рации: «Связь по рации была исключена после ряда неудачных операций Огульского. Центр считает, что эти неудачи — результат перехвата вашими службами наших шифровок…» Западные хозяева Огульского были в общем-то недалеки от истины, но они ошибались, а вернее, не знали, что ряд задуманных им самим или предложенных ему разведцентром операций он вообще не сумел провести, даже не начинал их, потому что понял их бесперспективность. В шифровках же он сознательно подтасовывал факты, сообщал о якобы проведенных, но закончившихся неудачей операциях, о потерях, о том, что их надо восполнить, а для этого нужны средства, проще говоря, деньги, много денег… У Огульского был свой расчет, и опыта в выкачивании у своих хозяев сребреников ему было не занимать. Наши органы настораживало сейчас другое. К Огульскому перебрасывались опытные агенты, что опять же свидетельствовало о серьезности задуманной им операции. А операции он проводил и удачные. Значит, надо выиграть время, сорвать новую операцию еще до ее начала, то есть обезвредить банду. А для этого надо прежде всего обнаружить ее местонахождение. Пойманный нарушитель назвал место встречи с людьми Огульского. Теперь надо спешить, надо успеть проникнуть в банду до того, как Огульский поймет, что первый агент провалился. А поймет он это, когда к нему явится второй агент. Конечно, будут приняты все меры, чтобы он не явился, граница будет наглухо закрыта, но… К сожалению, это «но» всегда существует и в пограничной службе. Значит, необходимо с максимальной пользой использовать благоприятную ситуацию, сложившуюся на данное время.

Огульский не знает примет первого агента, их ему не сообщали из-за боязни перехвата нашими службами шифровок. Не знали его примет и люди Огульского, поскольку он никогда прежде с ними не встречался, во время войны он служил в одном из подразделений СД на Северном Кавказе, в послевоенные годы забрасывался на нашу территорию впервые. Сообщить о его приметах Огульскому из банды, орудовавшей на территории Польши, не могли тоже, поскольку им это было запрещено, опять же из-за боязни перехвата шифровок. Огульскому лишь сообщили, чтобы он ждал гостя. Время встречи, место и пароль были обговорены заранее, причем, как показал пойманный нарушитель, система заброски агентов носила довольно хитрый для разгадки характер. Агенты не знали друг друга, поэтому при провале одного из них другим ничего не грозил — он не мог их выдать, не зная примет. Не знал он и времени, и места заброски остальных агентов, хотя каждый последующий страховал предыдущего. Для Огульского эта система срабатывала по сигналу «ждите гостя». А что давал этот сигнал нам, если, допустим, его и перехватили наши службы? Ведь в шифровках не указывалось ни места, ни времени, ни пароля для встречи агента с людьми Огульского…

Да, система была неплохо продумана и отлажена. Но в ней были и уязвимые места. В ситуации, когда агент не был известен банде, в нее мог проникнуть практически любой человек, знавший пароль и место встречи. Возможность эта для нас появилась после задержания пограничниками нарушителя. Да, для этого его надо было задержать, проявить высокую бдительность, волю и смекалку. Сам нарушитель, сетовал на невезение, а удачу пограничников называл случайной. Его не стали разубеждать, ему просто заметили: «Не ходили бы — не ловили бы». Возможно, он еще не скоро поймет закономерность своего провала. Сейчас важно было другое: он назвал пароль и место встречи. Значит, надо срочно решить, кто пойдет на эту встречу. Надо подобрать кандидатуру…

Капитан госбезопасности Ищенко давно «охотился» за бандой Огульского, не раз шел по ее следу, сидел, что называется, у нее на хвосте, но, увы… Начальство пока явного неудовольствия не выражало, однако и восторгов, естественно, не проявляло. Ищенко уже привык к восторгам и похвалам в свой адрес. На его счету было уже несколько раскрытых банд, товарищи по работе относились к нему с почтением, по-доброму завидовали. Они и сейчас не изменили к нему своего отношения, потому что знали, как сложно в этих раскинувшихся на многие километры горах и лесах напасть на след банды, постоянно меняющей свое местонахождение, на собственном опыте убедились, как бывает трудна и опасна погоня за ней. И все же в разговорах с ними, в их взглядах он стал улавливать сочувствие, а этого он просто не терпел, не выносил, можно сказать, с самого рождения. И потому злился, подчас срывался на грубость. И казнил, нещадно казнил себя за неудачи. Иногда даже издевался над собой: «Не оправдываешь ты, Ищенко, своей фамилии. Не там и не так  и щ е ш ь…»

Его успокаивали: «Актив-то твой явно перевешивает пассив». Он резко отвечал: «С точки зрения голых цифр — да, а по существу — нет, потому что банда Огульского приносит нам вреда больше, чем все раскрытые банды, вместе взятые!»

Ему говорили: «Ликвидация любой банды — это не только наше дело, почему мы должны брать всю вину на себя. Пусть ее разделят с нами пограничные и внутренние войска». Он отвечал еще резче: «Я не торгаш, чтобы заниматься дележом! И вообще не в моих правилах делить с кем-то свою вину. У пограничников свои задачи, у нас — свои. Свои задачи и у внутренних войск. Цель у всех одна, общая — ликвидировать банду, а средства для ее достижения — разные…»

Конечно, Ищенко, как и его товарищи, всегда действовал в тесном контакте с теми же, к примеру, пограничниками, но этот контакт был почти всегда незримым. Петру нельзя было себя демаскировать: чем меньше его знают и узнают, тем лучше. Для врагов же он вообще должен был оставаться человеком-невидимкой, а если кто-то из бандитов когда-нибудь и сталкивался с ним в определенной обстановке, ничего подозрительного в его внешности, а тем более в действиях он не замечал, точнее, не должен был заметить: обыкновенная штатская личность…

В отличие от бойцов подразделений внутренних войск Петр Ищенко и его товарищи не вступали в открытый бой с бандитами, а если и вступали, то в самом крайнем случае. У них были другие задачи, причем не менее важные: определить местонахождение банды, подготовить, обеспечить условия для ее быстрой, без больших потерь для нас ликвидации. Умение безошибочно выйти на след, а затем по пятам преследовать бандитов, но при этом оставаться для них инкогнито, было, пожалуй, самой сильной стороной в деятельности Петра. Раскрыв банду, он как бы исчезал, растворялся, отходил на невидимый план. Непосредственной ликвидацией ее уже занимались другие. А он, отдохнув и набравшись сил, возникал уже на новом месте, появлялся так неожиданно и в то же время естественно, будто на том, на старом месте, его никогда и не было. Не каждому из его товарищей по работе удавалось так себя маскировать, осуществлять на практике школу конспирации, выходить, как они говорили, «сухим из воды». А Петр выходил, ему, как он считал, больше везло, чем им. Пока, потому что гарантий на будущее его профессия не давала…