Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг

– Тащите их отсюда в пещеры! – приказал Форсит, махнув рукой в сторону скал. – Судя по всему, это никогда не кончится. Во всяком случае, не сегодня!

Госпиталь напоминал самую настоящую скотобойню, и везде царил хаос.

Внезапно буквально над ухом раздались короткие автоматные очереди и крики на немецком языке. Несколько парашютистов ворвались на территорию лагеря и приказали всем, кто в состоянии двигаться, идти за ними. Пенни, душа в пятках, быстро юркнула в одну из пещер, куда уже успели перенести нескольких раненых из числа военнопленных. Некоторые стали кричать своим товарищам, что они здесь, в пещере, и что с ними пока все в порядке. Пенни, затерявшись между ними, осталась незамеченной, а врачей немцы увели с собой.

Несколько часов Пенни работала одна, не осмеливаясь даже высунуть носа наружу. Она слабо представляла себе, чем все это может закончиться. Возьми себя в руки, уговаривала она себя, пытаясь сохранить остатки хладнокровия, и делай что должно. «Господи, дай мне силы и мужество достойно встретить смерть, если она придет», – молилась она про себя. Если ей суждено умереть здесь, пусть так! Она готова.

Пожалуй, это был самый долгий день в ее жизни. Но постепенно страх, паническое чувство одиночества, все это отступило на второй план. Слишком много раненых, слишком много работы. Переживать за себя в подобных условиях – непозволительная роскошь. «Вот когда у меня появится время, тогда я и начну волноваться за себя», – не без горькой иронии подумала она. Стрельба возобновилась, но стала тише и глуше. А потом на базу вернулись врачи в сопровождении санитаров из новозеландских частей. Их можно было легко узнать по шляпам с широкими, опущенными вниз полями. При виде врачей Пенни так обрадовалась, что готова была броситься им на грудь и расцеловать каждого. Но вовремя вспомнила, чему их учили в школе Красного Креста: спокойствие, хладнокровие, выдержка. Сестре милосердия не пристало вести себя словно экзальтированная барышня.

– Слава богу, вы живы! – искренне обрадовался Форсит, приветственно помахав ей стетоскопом. – А мы там лечили немцев, причем их же лекарствами.

Доктор Эллис сообщил, что десантники обошли их стороной и направились в глубь острова. На какое-то время госпиталю ничего не угрожает. По слухам, основные вражеские силы высаживаются в Малеме.

– Ну, там их быстро расчихвостят! – жизнерадостно воскликнул один из санитаров, скорее выдавая желаемое за действительное, поддавшись патриотическому порыву.

– Как сказать, как сказать, – задумчиво обронил Форсит и провел ладонью по посеревшему от усталости лицу. – Немцы хорошо вооружены и дело свое знают на все сто. Надо же! Попасть в такую переделку! Мы ведь сейчас оказались на ничейной территории. Узенькая полоска между аэропортом и Ханьей. Скоро здесь будет простреливаться каждый дюйм, а мы тут словно утки в заводи. Бери нас голыми руками. – Сестра! – повернулся он к Пенни. – Должен признаться, я был не прав. Эти пещеры напомнили мне родной Дорчестер. Раненым там действительно гораздо лучше. Кстати, и вам, моя юная леди, лучше убраться с глаз долой. Брысь в пещеру! Не прощу себе, что вы остались здесь! – Неожиданно его лицо озарила улыбка. – Но я чертовски рад, что вы рядом!

Ночью под покровом темноты были обследованы все пещеры и гроты. В некоторые приходилось заходить с масками на лице, столь сильным было зловоние.

– Ну прямо как в порту после шторма! – невесело пошутил Форсит. – Что скажешь, Эллис?

– Сестра Георг абсолютно права. Здесь раненые будут защищены и от ветра, и от дождя, и от солнца. Входы в пещеры можно замаскировать. Одна понадобится нам для операционной. В остальные поместим всех, кто еще остается в палатках. Вот только что делать с этой грязью?

– Надо обратиться за помощью к военным, – тут же предложила Пенни. – Пусть помогут навести хотя бы относительный порядок. У нас нечто подобное было под Артой. Там ураган разметал и разорвал в клочья все наши палатки.

– Да, дела! Госпиталь в катакомбах! Никогда о таком не слышал. Но другого выхода у нас нет. И времени на передислокацию госпиталя тоже нет. Хорошо! Я еду в штаб.

– Будем надеяться, что нашим удастся отбросить немцев. И они улепетнут с острова ни с чем! Вернутся в Афины, – воскликнул молодой санитар из шотландцев, но глаза его были полны страха. – Пошли, сестра! Пока придет подмога, мобилизуем всех наших. Надо успеть вынести оттуда как можно больше дерьма, пока эти субчики не нагрянули сюда снова.

Пенни закатала рукава и послушно пошла за санитаром. У нее ныла спина, болели руки, в ушах стоял звон от непрерывной артиллерийской канонады. В небе было по-прежнему черно от самолетов. Что с ними будет в этой ловушке? Одни, без прикрытия, без малейшей надежды на помощь. Да и кому они нужны в этой суматохе? О них уже и думать все забыли! Но работа есть работа. Грязная работа! Наверное, мелькнуло у нее, она сейчас единственная женщина на острове, которая вытаскивает навоз наравне с мужчинами. Но чего не сделаешь ради своих больных! Пенни вдруг вспомнила, как еще подростком чистила стойло своего любимого пони Гектора в Стокенкорте. Могла ли она тогда представить себе, чем может закончить свои дни? Сердце вдруг сжалось и упало куда-то вниз. «Спокойно, – приказала она себе. – Работа до седьмого пота – это именно то, что тебе сейчас надо. Ты сильная!»

Девушка в тяжелом суконном плаще медленно прокладывала себе путь среди царящего вокруг разора. Дым пожарищ выедал глаза, под ногами – сплошной покров из разбитого стекла. Люди растерянно мечутся среди развалин, пытаясь отыскать своих близких. Все то и дело задирают головы в небо. А вдруг снова налет? Девушке во что бы то ни стало надо добраться до Халепы. Она и так уже опоздала на дежурство. Скорее всего, не она одна. Но надо торопиться! В больнице уже, наверное, полно раненых. Кто займется ими? А кто станет врачевать разбитые сердца, кто залечит горечь утраты близких, страх перед неизвестностью завтрашнего дня? Подойдя к клинике Красного Креста, она вздохнула с облегчением. Слава богу, эта часть города почти не пострадала. Длинная очередь змеилась у входа в клинику.

– Сестра! Сестра! – схватила ее за руку какая-то женщина с обезумевшим взглядом. – Помогите мне отыскать мужа. И мои маленькие птички куда-то пропали.

– Сестра! У моей жены открылось кровотечение. По-моему, у нее начались схватки! Помогите!

Вместе с мужчиной они подхватили молодую женщину и повели ее сквозь толпу.

– Пропустите! – отрывисто скомандовала она людям. – У женщины начались роды.

– Слава богу, хоть вы пришли! – встретил ее в вестибюле доктор, на ходу вытирая о халат перемазанные кровью руки. – Катастрофически не хватает людей! Что с ней?

Йоланда быстро ввела врача в курс дела, и они, положив роженицу на каталку, покатили ее в операционную. И лишь там обнаружили, что несчастная уже испустила дух.

Йоланда готова была разрыдаться от такой несправедливости, но времени на собственные чувства не было. Закрыв лицо умершей, она вышла к мужу роженицы, чтобы сообщить ему печальную новость. Кое-как успокоив плачущего мужчину, она выпроводила его за дверь и услышала гул самолетов и свист и грохот разрывающихся бомб. Снова всех больных надо в срочном порядке эвакуировать в бомбоубежище. Она вместе с больными несколько часов просидела скрючившись в три погибели, пока не прекратился самый страшный и самый продолжительный за это утро налет на Ханью. Но мысли ее витали далеко. Как там ее родители? Успели они спрятаться в подвале под типографской мастерской дяди Иосифа, у которого поселилась их семья после переезда на Крит? Типичный еврейский квартал – всего лишь в нескольких улицах от старинной Венецианской бухты, с давних пор застроенной складскими помещениями и военными арсеналами. Но напрасно бегали в арсеналы сыновья дяди, прося выдать им оружие для защиты себя и своих близких на случай, если враг вторгнется на остров именно со стороны моря. Оружия, несмотря на то что им были забиты все склады, так и не дали.

После своего неожиданного появления на острове Йоланда редко покидала еврейский квартал. Родители, возликовав, что дочь наконец-то снова с ними, постоянно держали ее при себе, отпуская в город только в сопровождении родственников. В типографии печатались газеты для британских войск, расквартированных на острове. Отец помогал переводить английский вариант газеты «Новости Крита» на греческий, уже для распространения среди местного населения.

Йоланда никогда не рассказывала родителям, что попала на Крит благодаря чистой случайности, вернее благодаря трагичному стечению обстоятельств. Она никогда не забудет ту кошмарную ночь, когда они в составе миссии Красного Креста помогали эвакуировать раненых британских солдат и когда прямо на их глазах взлетел на воздух один из кораблей, стоявших в гавани. Йоланда, как и другие, бросилась на помощь уцелевшим после взрыва, спасая раненых и вытаскивая из воды живых. Какой-то молоденький солдат буквально впился ей в руку и тут же потерял сознание, передоверив ей свою угасающую жизнь. И как она могла бросить его в таком состоянии? Так, рука в руке, они и оказались на плавучем госпитале. Стоя в очереди на оформление всех соответствующих бумаг на спасенного солдата, Йоланда спохватилась лишь тогда, когда услышала гул двигателей и почувствовала легкую качку. Корабль под прикрытием темноты вышел в море. О том, чтобы бежать на палубу и умолять кого-то вернуть ее назад на пристань, не могло быть и речи. Кто станет разворачивать судно ради какой-то медсестры? К тому же медсестры были нужны и здесь, на борту плавучего госпиталя. А когда спустя несколько часов она узнала, что судно плывет на Крит, то и вовсе пришла в себя и даже успокоилась. Жизнь сама распорядилась ее судьбой, сняв с нее бремя принятия решения, мучившего ее все последние недели: что делать – оставаться в Афинах или уезжать к родителям на Крит?