Ксандопуло Георгий. Өнегелі өмір. В. 37 - Коллектив авторов

Свой юбилей Георгий Иванович встречает в полном расцвете творческих сил, оставаясь востребованным в самых различных сферах жизни, активно продолжая свою научную деятельность и воспитывая новое поколение ученых-химиков.

Как известно, наука – это такая сфера общественной жизни, где признание приоритетов ученого или научной школы является следствием объективной экспертизы и признания исключительного значения полученного интеллектуального результата. именно такое значение имеют научные исследования как самого Г.И. Ксандопуло, так и созданной им научной школы химической физики процессов горения.

ЭПИЗОДЫ БИОГРАФИИ

Родился я в селе Смоленское Северного района Краснодарского края, но с рождения жил в станице Афипской. Помню большой деревянный дом в широком зеленом ущелье. Говорили, что еще в 18 веке Екатерина великая пригласила в эти места греков с Пелопонеса для развития виноградарства и табаководства. Двумя столетиями позже эту профессиональную и жизненную эстафету приняли мой отец и пятеро его братьев. Мама тоже работала в поле.

Детство мое было беззаботным. Растила меня моя бабушка, мамина мама, Пелагея Перепечаева. Бабушка любила меня самозабвенно. Думается мне, отчасти потому, что среди всех моих смуглых кудрявых родственников я один выдался в нее, светловолосый и синеглазый. Интересно, что именно бабушка Пелагея, русская по происхождению, выучив родной язык мужа, научила меня греческой речи, а мои дяди-греки – русской грамоте по газетам, которые я читал им вслух, пока они отдыхали после трудового дня.

Первые полгода я учился в греческой школе, недалеко от дома. Учеба давалась мне легко, домашние задания не занимали много времени, поэтому к восьми годам я мог бы с уверенностью сказать, что большая часть моей сознательной жизни прошла не- посредственно на берегу реки. река Афипка казалась мне тогда воплощением красоты и стихийной мощи. Шириной примерно в 15 метров с железнодорожным мостом на пути из Новороссийска в Краснодар, она и оба ее берега требовали неусыпного постоянного внимания и изучения. Поэтому мы с товарищами часами плавали в ее заводях и стремнине, рыбачили, а также ловили раков, используя в качестве приманки для них собственные пальцы, потом вытаптывали ее долину босыми ногами, прыгая и играя в отмерного. Помню с какой страстью я стремился опередить других, стать в этой игре первым, отмерным. Прыгнуть дальше других – было делом чести, а давалось это нелегко в условиях жесткой конкуренции. Бывало, доходило и до драки за справедливость. Дрался я неумело: закрывал глаза и молотил перед собой кулаками что было сил, – отчего частенько бывал бит. Однажды свидетелем такого моего позора стал один приезжий из Краснодара: «Не закрывай глаза. Ты должен всегда видеть цель, расходуй силы разумно, не позволяй бить себя безнаказанно». Я тут же пошел и применил совет на практике. После этого случая я стал неформальным вожаком. Мне понравилось. С тех пор я не закрываю глаза перед опасностью и стремлюсь всегда видеть цель.

Новый 1937 год. За столом отец, гости. Мама хлопочет, угощая собравшихся. Все спокойные, открытые, несуетливые, какими бывают только люди тяжелого труда с незапятнанной совестью и уверенностью в будущем. Поднимают тост за удачную посевную, за будущий урожай, за дожди и солнце.

Черный воронок закрыл солнце своим крылом. Черные воронята в кожаных куртках с черными пистолетами в черных кобурах, не спросясь, не разувшись бегом в дом. Арест – да все, и хозяин, и гости. Не плачь, жена. За мной вины нет. Рождество встретим вместе…

В эту же ночь арестовали дядю Колю в Ильской. Вскоре, через 10 дней, забрали дядю Аркадия, ему едва исполнилось 18, и дядю Митю. Дядя Митя работал на заводе Прогресс. Я любил бывать у него, смотреть, как из-под резца токарного станка течет стружка, и, как по волшебству, рождается деталь. Дядя всякий раз давал мне немного денег – на конфеты. У дяди Мити был друг по имени Клим, вместе работали. «Не оставайся сегодня дома ночевать, съезди в Краснодар, например», – предупредил – знал откуда-то. Не послушался – чего бояться честному человеку?! Арестовали. Те же из товарищей, кто послушался, уехал на время – остались на свободе. наверное, план по арестам был уже выполнен.

Из шестерых братьев остался только один – Алексей. Он жил в сухуми.

Из арестованных никто не возвратился. Никогда. Большой семье – большое наказание – пятьдесят лет без права переписки – для всех одно – для матери, для жен, для детей… За что?! …Никто не ответит…

Люди, будьте добры, берегите людей!

В холодной комнате без окон старые документы. Мало света или темно в глазах? Сквозь пелену:

Иван – 12 февраля 1937 года.

Аркадий – … февраля 1937 года.

Дмитрий – … февраля 1937 года.

Алексей – … февраля 1937 года.

Николай – . февраля 1937 года.

А сейчас который год? 87-ой, двадцатый век?! Их не стало 50 лет назад. В три дня – всех.

Бабушка Пелагея, как говорят, встретилась со своими сыновьями раньше, на небесах. Она умерла от горя в 19… Моя мать испытала всю тяжесть наказания – она ждала своего Ивана лет, до самой своей смерти.

Как-то, в очередной раз пытаясь бросить курить, приобрел я привычку рано-рано утром бегать, а затем просто прогуливаться по терренкуру вдоль Малой Алматинки. В это время хорошо думается, приходят неожиданные решения теоретических вопросов и экспериментальных проблем, а иногда – просто фантазии на технические или даже исторические темы. Например, придумал я такую шутку.

… Устав от созерцания морских просторов, греки время от времени выбирались на экскурсию в казахстанские степи. Первым гидом, кто повел их в этом направлении, был великий полководец Александр Македонский. Долго шли древние греки, и, то ли из-за жары, то ли потому, что были они уж очень древние, силы людей и лошадей постепенно стали иссякать. не дошли…

Вторым великим проводником был генералиссимус иосиф сталин. Он выбрал для группы северный маршрут и оказался удачливее…

…Нас, детей и жен арестованных на Кубани греков, выгрузили из вагонов в Павлодаре. Дальше по Иртышу – до Прииртышска. Какая несправедливость! Мы, мальчишки, были уязвлены в самое сердце! Наша любимая с детства Афипка – ручеек по сравнению с Иртышом. Но надо признать – Иртыш прекрасен! Я полюбил его, не так по-детски, как родную Афипку, но сурово, по-товарищески, по мужски (мне ведь уже 12 лет!).

Прииртышск не был готов к приему переселенцев. Нас поселили в коровнике. Наступала зима. Мы переехали в Железинку – там была школа.

Стали обустраиваться.

Воду брали из Иртыша. Весной она стала мутной, но другой не было.

Еды не было. Никаких вещей для обмена на продукты не было. из ценного у матери с собой только швейная машинка Зингер. Она и выручила нас в первую зиму. За пошив платья маме давали поллитровую банку пшена. но я уже не ел кашу. и ничего не ел – болел тифом. Моя тетя Евдокия, младшая мамина сестра, – она только что окончила школу, – тоже заболела.

Весной следующего, 1943 года приехал к нам «вербовщик». Он приглашал на работу в Алма-Атинский табаксовхоз. И мы поехали…

Мама по-прежнему шила, зарабатывала, кормила родственников. Моя обязанность – собирать сухостой в степи. Очень ответственное дело. Соберешь вязанку – будет чем согреться.

«народ в стране науку продвигает, а вы сидите здесь, в своем Табаксовхозе, липовые отличники. Попробуйте-ка решить задачку на уровне коврово-ткацкого училища. Что?! Получилось, говорите? Ну, тогда – для сапожного. Опять получилось? Тогда 100 задач для мясо-молочного техникума. Вот ваш уровень, и не задавайтесь. Вам надо учиться и учиться, чтобы подняться на уровень ребят из города», – так напутствовал нас учитель математики в последнем , 10-ом классе. «А ты, – говорил он мне, – поступай на матфак. Тебя, ссыльного грека все равно больше никуда не возьмут».

Задумался я. Нет, матфак не потяну – учитель говорил, мы только до сельскохозяйственного дотянули. Стал серьезно про Зооветеринарный подумывать. Но тут друг Колька Потеряйко из армии вернулся. «Хочу, – говорит, – на журналиста учиться. Давай вместе в КазГУ поступать. Ты мне поможешь сдать русский и литературу». Как не помочь человеку – до армии-то он только 8 классов окончил. Пришлось мне на некоторое время стать николаем Андреевичем Потеряйко. Получил я для него четверку по русскому у Вениамина Гавриловича, который и Кольку знал еще по школе, и меня отлично помнил, но виду не подал – дал отслужившему послевоенному парню шанс проявить себя и в учебе, в нелегкой журналистской профессии.

Подал я документы на химичесий факультет КазГУ им. С.М. Кирова. Экзамен по математике сдавали все вместе – химики, физики и математики. «Что за ерунда, – думаю, – задачки для техникума легкой промышленности». Решил за 20 минут. Соседу по парте решил. Потом мы с ним подружились – Витя Цикало с фронта вернулся, в плену побывал. Еще 15 минут прошло. Чего сидеть? Пошел, сдал работу. Экзаменатор тут же просмотрел ответы: «Молодец, первый решил и все правильно! У кого учился? У Сергея Петровича Тараненко?! Так он – мой сокурсник! Передай привет от меня, вадима Харасахала, и еще – благодарность за таких учеников».