Инжиниринг. Истории об истории - АО АСЭ

Китайцы выбрали проект АЭС, который мы делали для Финляндии, — он учитывал самые современные на тот момент требования безопасности. А в 1995 году начались визиты в Россию руководителей Госплана КНР, Министерства энергетики КНР, Китайской корпорации атомной промышленности и других ведомств. Приезжали на заводы — изготовители оборудования АЭС, в проектные институты, КБ. Организовывали все эти мероприятия «Атомэнергоэкспорт» и «Зарубежатомэнергострой». Государство по-прежнему не несло никаких финансовых расходов. Вплоть до подписания генерального контракта все делалось на энтузиазме плюс финансирование за счет «Атомэнергоэкспорта». Про Фармана Салманова, знаю, фильм сняли, как он полуподпольно, на свой страх и риск, нефть искал в Сибири. Наверное, и про нас когда-нибудь кино снимут.

«Если черный кот дорогу перейдет»

Китайцы уважали нас как страну — носителя (наряду с США) ядерных технологий. Ценили и наш научно-производственный потенциал в области атомной энергетики. Однако бывало и так, что наше сотрудничество висело на волоске… Когда один из заместителей председателя правительства КНР приехал на Ижорские заводы под Санкт-Петербургом, то вокруг старейшего предприятия России он увидел… как это у Визбора: «А налево — все собачья мура, а направо — все тундра да тундра». Цеха едва отапливались, а стаи тощих кошек выходили на человеческий голос с поднятыми хвостами и орали, просили есть. Но китайцы слишком уж хотели научиться у нас всему и потом сооружать новейшие АЭС собственными силами. Поэтому, несмотря на противоречивые впечатления от нашей промышленности, Китай решил рискнуть и продолжить сотрудничество с Россией.

Надо сказать, что не только кошки перебегали тогда нам дорогу. «Партии» Касьянова и Немцова также едва не «закопали» китайский проект. И тут огромную роль сыграли сторонники ядерного экспорта: Михаил Ефимович Фрадков, Евгений Олегович Адамов и, конечно, Виктор Никитович Михайлов, возглавлявший в те годы Министерство РФ по атомной энергии.

Последний — из когорты великих физиков-ядерщиков Советского Союза, ученый в кресле министра. Это вообще был энтузиаст, романтик, порывистый человек. И пробивной силой обладал просто ядерной. Видимо, Ельцин, хоть и не вникал в детали на уровне ведомств, к Михайлову прислушивался как к человеку, по сути, сохранившему в годы развала промышленности ядерный паритет России. И заслугу Михайлова в восстановлении атомно-энергетической отрасли невозможно переоценить.

В 1997 году Фрадков и Михайлов направили в правительство РФ письмо, в котором доказывали важность для России подписания контракта на строительство АЭС в Китае. Я это письмо сравниваю с письмом Эйнштейна руководству США о необходимости Манхэттенского проекта. В декабре 1997 года генеральный контракт на сооружение АЭС был подписан. Надо сказать, что настроение наших оппонентов внутри России не изменилось до сих пор, их ориентация — на западный центр силы. Их идея, что главное — смириться, подстроиться, и вот тогда заживем красиво при руководстве транснациональных монополий.

Два Касьянова

В конце 1990-х я не раз встречался с первым заместителем министра финансов Михаилом Касьяновым. Он был ярым противником высокотехнологического сотрудничества с Китаем. Я старался его переубедить, но тщетно: он считал, что Китай — бедная, никчемная страна, дутый пузырь, который в ближайшее время лопнет, прежде всего финансово. Кроме того, у России и без сооружения АЭС за рубежом полно проблем. Дескать, все равно не выполните обязательства, чего позориться, люди? Через несколько лет, когда Касьянов взлетел до председателя правительства РФ, это был уже совсем человек. Даже Китай с его реальными или мнимыми проблемами остался где-то далеко «внизу». Замминистра по атомной энергии Малышев предложил ему посетить в ходе государственного визита в Китай строящуюся Тяньваньскую АЭС: съездить на Желтое море, оценить разворот работ на площадке, новый мегаполис Ляньюньган, который вырос на месте рыбацкого поселка… Но Касьянов свято верил в то, что атомная отрасль России и без того облагодетельствована им на сто лет вперед. «Чтобы я еще и рекламировал вас за рубежом?!» — возмутился он.

«Примерно наказать!»

Но генконтракт с китайцами был заключен, пора было начинать работу, и где-то месяца через три-четыре министр финансов Михаил Задорнов направляет правительству письмо. И та же песня: Китай — ненадежный партнер и в случае кризиса китайской финансовой системы, а он неизбежен, не вернет кредиты. И вообще, не время, товарищи! В Москве продовольствия осталось на три дня, а вы хотите, чтобы государство помогло с какими-то проектными работами за рубежом?

В апреле 1998 года Борис Немцов, тогда зампредседателя правительства, собирает совещание: Министерство по атомной энергии, Минфин, Министерство внешних экономических связей и торговли, Внешэкономбанк, Министерство иностранных дел. Из аппарата правительства представители тоже были. Немцов буквально построил всех и говорит: «Россию втягивают в авантюру, и нужно примерно наказать людей, которые это делают!»

К счастью, здравый смысл возобладал. Все ведомства (кроме Минфина) поддержали строительство, завизировали проект постановления, излагавшего, что это надо, что это для России полезно. В Минфине увидели, что общее мнение другое, и тоже по Китайцы слишком уж хотели научиться у нас всему и потом сооружать новейшие АЭС собственными силами. ставили визу, но предупредили: «Все равно провалитесь, ничего не получится. Имейте в виду, что мешать не будем, но…» Ну и как не мешали? Документы о выполненных работах и поставках поступали в Минфин, тот давал поручение Внешэкономбанку оплатить счета АСЭ, но потом следовала долгая мхатовская пауза. Задержки были от четырех месяцев до полугода. Это против положенных двух недель! Суммы — до 50 миллионов долларов. Ставка по кредитам была 18–20 % годовых, и Внешэкономбанк, грубо говоря, прокручивал деньги АСЭ. Нам же приходилось брать кредиты в других банках, проценты росли, как снежный ком. Но все обошлось, выстроилось, и энтузиазм людей, которые в этом участвовали, собственно говоря, и победил.

Жизнь после смерти

Впрочем, все это показалось цветочками, когда ягодки пошли. Все принципиальные преграды на пути Тяньваньского проекта устранены, и тут наступает дефолт. Предприятия разорялись: не было оборотных средств, а выжившие банки отказывали в кредитах. У меня тогда было много встреч с банкирами. Например, с новым главой ВТБ Андреем Костиным. Он мне говорит: «Хорошо, мы вам даем кредит на оборотные средства. А где обеспечение, где гарантии? Заложите свое предприятие». А у нас, кроме компьютеров, столов и мыслей, ничего нет. Он поясняет: «А мы не можем без гарантий, государство запретило».

«Альфа-Банк» же как банк коммерческий решил: «А чем черт не шутит!» В условиях финансового кризиса ему как раз был нужен такой долгоиграющий партнер-государственник. При этом банк хотел, конечно, убедиться, что станция гарантированно будет построена. Я предложил главе банка Петру Авену направить в Китай кого-нибудь из менеджмента для контактов с китайским заказчиком. Он согласился, мы слетали, и Авену доложили настроение