Начало и становление европейской музыки - Петр Мещеринов

Когда автор лекций говорит, что в восточной Церкви осмогласие оказалось идеалом, то имеется в виду тоже такая же вечность, обескураженность ангельским пением, к которому осмогласие и возводилось. Тогда любое подражание ангельскому пению, любое исполнение церковных обязанностей, любое состояние певчих в клире – это уже и есть признание такого совершенства. Вряд ли здесь можно говорить о каком-то специфическом «консерватизме» православия и тем более приверженности старым формам, но, скорее, о том, что служение одного человека и служение всего хора настолько серьезны, что нет земной меры для этой серьезности. В этом и смысл той самой «соборности», согласия, которую так полюбили славянофилы, выделив в «кафоличности», всеобщих правилах существования Церкви, этот хоровой тон. А Бах для игумена Петра – постоянно движущаяся в созерцании Евангелия мера всех мер, небо для отрешившихся от всего земного звуков.

И мы опять возвращаемся к великому перелому от лада к мелодии, от голоса – к развитию темы. Здесь мы уже видим не историю мятущегося композитора и наслаждающихся слушателей вместо прежней истории музыкального дела всех тех, кто хочет понять свою жизнь внутри определенного смысла, как нам могло показаться при первом прочтении. Это и история того, как композиторство, сочинение и составление мелодий, стало единственным способом не только понять свою жизнь, но рассказать о понятом другим.

Так и поясняет игумен Петр – композиторы после Баха могли искать нужную интонацию в разговоре, но Бах знает одну величайшую интонацию, интонацию действительного события креста и Воскресения. «Страсти» Баха – не только глубоко прочувствованный Крестный путь, но и рассказ о том, что каждый или каждая уже взял или взяла свой крест, даже если нам кажется, что крест мы возьмем только потому, что учтем евангельские слова. Всякий настоящий композитор – это тот, кто полагает конец такому учету, кто показывает, что все уже находятся в том сюжете, который как по нотам разыграло наше бытие, и правильное интонирование позволяет осмыслить, где именно мы оказались в этом сюжете. Мы уже так же не можем следовать злу, как не можем просто взять и выйти с концерта или прекратить его, и так же не можем расстаться с добром, как не можем расстаться со своей впечатлительностью. Мы все оказались когда-то задеты доброжелательным окриком, а сейчас душа может быть приведена в порядок одним глубоко прочувствованным аккордом.

Бетховен считал, что его музыка, если ее внимательно будут слушать, может сделать людей счастливыми; точно так же как и Флобер полагал, что если бы люди внимательно прочли его «Воспитание чувств», то ужасов новых войн удалось бы избежать. После лекций игумена Петра Мещеринова мы понимаем, что здесь речь не о счастье узнавания, не о смягчении нравов и не о социальной гармонии, хотя искусство может добиваться и того, и другого, и третьего. Просто внимание и есть то действие, которое отвечает счастью как состоянию. А значит, если слушатель будет не только в состоянии воспринимать, но и захочет действовать, захочет быть действительным, захочет жить так, чтобы быть, – то он и станет счастливым не только по своему состоянию, скажем, как здоровый или спокойный человек, но и на деле. Как птица не может не спеть, так и человек не может не проявить свое счастье на деле, если и в гармоничной мелодии видит труд автора как собрата. И это уже будет выход из «мрака» нот в фокусировку совершившегося счастья.

Осталось только пожелать любезному читателю того чтения, которое будет великолепнее этого скромного предисловия.

Александр Марков, профессор РГГУ и ВлГУ,

14 августа 2018 г., Рига

Игумен Петр (Мещеринов)

Начало и становление европейской музыки

Лекция 1

Начало становления западноевропейской музыки

Музыка – самое загадочное из искусств, она и самое древнее искусство, и самое близкое, естественное человеку.

Что может быть проще и естественнее, чем выразить свои эмоции и чувства песней? Музыка непрерывно развивалась на протяжении всей истории человечества. В процессе своего развития она достигла необыкновенных художественных высот, стала способна отобразить не только всё богатство внутреннего мира человека, но и гармонию мира и звучание небесных сфер. Отличие музыки заключается в том, что она в качестве главного своего средства выражения имеет само время, которое разворачивается согласно своим музыкально-эстетическим законам, имеющим много общего с философией и математикой. С точки зрения православной антропологии музыка, будучи принадлежностью душевной, эстетической сферы человеческой жизни, вплотную подходит к уровню духовному, хотя, конечно, с ним не смешивается и его не подменяет. Говоря словами Феофана Затворника, музыка принадлежит душевно-духовной области внутреннего строения человека и потому она всегда сопровождала богослужения. Священное Писание в Ветхом Завете призывает «восславить Бога в тимпане и лице… во струнах и органе». Эта богослужебная способность музыки определяет ее эстетическое достоинство. В этом искусстве, как ни в каком другом, может отобразиться Божественная гармония. Наши лекции будут посвящены композиторам и музыкантам, которым был дан от Бога талант эту Божественную гармонию воплощать в звук. Но прежде всего, нужно хотя бы кратко коснуться истории музыки.

Классическая музыка имеет два источника: христианская церковь (ее богослужения) и народное творчество. Но и в народном творчестве, как мы увидим, тоже сильны специфические христианские мотивы. В древности вся музыка была одноголосная. Известны древнегреческие лады, которые были восприняты церковью, и она, если говорить кратко, выкристаллизовала из них три направления богослужебного пения: амвросианское, григорианское и осьмогласие св. Иоанна Дамаскина. Последнее впоследствии было воспринято на Руси и переплавилось в одно из величайших (наряду с русской иконописью) творческих даров русской нации Православной церкви – в знаменное пение.

Оно, к сожалению, в наше время почти вышло из русского церковного обихода. Характерной особенностью осьмогласного византийского пения и русского знаменного распева служит некая эстетическая самодостаточность, совершенная, абсолютно законченная форма выражения, конгениальная созерцательному молитвенному строю православного богослужения. Поэтому в этом виде церковного музыкального искусства, можно сказать, нет импульсов к развитию. Система закончена и не нуждается ни в каком дополнении, будучи совершенным воплощением того, что называется Церковной Традицией с большой буквы. В греческой церкви до сих пор эта древнейшая система богослужебного пения употребляется неизменно. Повторюсь, что в Русской церкви традиция знаменного пения была оставлена.

А вот западная музыкальная система импульс развития в себе несла. Я думаю, что это связано