Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2. - Дмитрий Волкогонов

Можно привести еще пример, свидетельствующий о вы­сокой степени доверия Ленина к вчерашнему непримиримо­му противнику. Когда однажды на заседании Политбюро зашел разговор о том, что Троцкий (дело было в 1919 году) не колеблясь принимает решения о расстреле командиров и комиссаров на фронте, если они выпустили нити управле­ния частью или соединением, Ленин встал на сторону Троц­кого. Разговор на Политбюро носил оттенок осуждающий. Троцкий, вспоминая случаи расстрелов в 1918 году, зло бро­сил:

—  Если бы не мои драконовские меры тогда под Свияжском, мы не заседали бы здесь в Политбюро!

—  Абсолютно верно! — отозвался Ленин и стал что-то быстро писать на бланке Председателя Совнаркома. Затем он этот бланк протянул Троцкому. Там было сказано:

„Товарищи!

Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в пра­вильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.

В.Ульянов-Ленин".

— Я вам выдам сколько угодно таких бланков, — доба­вил Ленин.

Заметьте, высшее доверие Троцкому Ленин оказывал в реализации функций диктатуры. Ленин видел в Троцком „железного комиссара" революции и одобрял его беспощад­ность. Жестко, грубо, норой беспощадно полемизируя на европейской скатерти социал-демократизма до 1917 года, после переворота два вождя почувствовали себя тесно при­кованными к галере русской революции. Более того, при­верженность к бескомпромиссности, крайнему радикализму фактически бросила Ленина и Троцкого в тесные политиче­ские объятия. Они были нужны друг другу, нужны больше­вистской революции.

Однако Троцкий, более впитавший традиции европей­ской социал-демократии, глубже, нежели Ленин, и раньше, чем он, почувствовал смертельную опасность быстро расту­щего бюрократизма. То был зловещий сигнал рождения то­талитарности. Ленин заметил эту страшную угрозу, когда у него не осталось ни сил, ни времени для борьбы с нею. Много позже, уже в изгнании, Троцкий напишет о специфи­ческом явлении вырождения советского общества — „ста­линской бюрократии". В писаниях сталинских теоретиков, констатировал критик, этот социальный слой вообще не су­ществует. „Нам говорят лишь о .ленинизме", о бесплотном руководстве, об идейной традиции, о духе большевизма, о невесомой „генеральной линии", но о том, что чиновник, живой, из мяса и костей, поворачивает эту генеральную линию, как пожарный — свою кишку, нет, об этом вы не услышите ни слова… Таких чиновников несколько миллио­нов! — больше, чем было промышленных рабочих в пери­од Октябрьской революции… Возник могущественный бю­рократический аппарат, поднимающийся над массой, коман­дующий ею…"

Не все заметили, что именно в бюрократизации почита­ния вождей рассмотрел Троцкий зарождающийся культ Ле­нина и ленинизма. „Опасность начинается там, — писал Троцкий в 1927 году, — где есть бюрократизация почита­ния и автоматизация отношения к Ленину и его учению". Провидение Троцкого в этом вопросе оправдалось. Жаль только, что он не сказал, что ему самому в немалой степени принадлежит заслуга в создании атмосферы идолопоклон­ства Ленину еще при жизни лидера большевиков. Выступая на заседании ВЦИК 2 сентября 1918 года, Троцкий заявил: „…в лице тов. Ленина мы имеем фигуру, которая создана для нашей эпохи крови и железа… Это — фигура Ленина, величайшего человека нашей революционной эпохи". При­дет скоро время, и эпитеты „величайший" заменят на „гени­альный", „непревзойденный" и другие столь же превосход­ные слова и выражения. Но Троцкий не только искренне восхищался Лениным, здесь была и моральная корысть: быть „вторым" подле „величайшего" что-то значит в исто­рии!

Ленин понимал, что роль Троцкого шире поста наркомвоенмора и Председателя Реввоенсовета. Вождь революции убедился, что вулканическая энергия Троцкого, незауряд­ные организаторские качества делают его некоей „палоч­кой-выручалочкой" новой власти. В критический момент, касается ли это фронтовых дел, положения на транспорте или с продовольствием, Ленин обращался к Троцкому в уверенности, что его участие или вмешательство в ситуа­цию обеспечат перелом. Правда, нередко Троцкий, пере­груженный всевозможными обязательствами и поручения­ми, отказывался. Так, в июле 1921 года Политбюро решило назначить Троцкого наркомом продовольствия по совмести­тельству. Троцкий отказался и убедил-таки Ленина в пра­вильности своей позиции. Политбюро было вынуждено че­рез несколько дней, 28 июля, отменить свое решение о на­значении Троцкого.

Ленин хорошо знал о неприязненных и даже враждеб­ных отношениях Троцкого и Сталина. Из документов вид­но, что лидер революции неоднократно пытался помочь нормализовать эти отношения. Ленин, хотя в ряде случаев и занимал сторону одного из соперников, чаще всего стремил­ся быть выше этой междоусобицы. Но в случаях, когда Ле­нин считал вопрос принципиальным, он возражал и Стали­ну и Троцкому публично.

Выступая на X съезде РКП(б), Ленин, например, выра­зил несогласие с позицией Троцкого: „Товарищи, сегод­ня т.Троцкий особенно вежливо полемизировал со мной и упрекал или называл архиосторожным. Я должен его побла­годарить за этот комплимент и выразить сожаление, что лишен возможности вернуть его обратно. Напротив, мне придется говорить о моем неосторожном друге, чтобы выра­зить подход к той ошибке, из-за которой я так много лиш­него времени потерял и из-за которой приходится теперь продолжать прения по вопросу о профсоюзах, не переходя к вопросам более актуальным".

В целом после октябрьского переворота отношения Ле­нина и Троцкого были ровными, даже дружескими. Ленин, безусловно, видел интеллектуальное превосходство Троцко­го над другими членами партийного руководства. Это на­шло, в частности, свое выражение в характеристике Троцко­го как человека с „выдающимися способностями" в ряде других публичных высказываний. Но после заболевания Ле­нина личные связи его с Троцким ослабли более, чем с другими „вождями". Троцкий реже навещал больного Лени­на, нежели, допустим, Сталин или Бухарин. Думаю, что Троцкий раньше, чем другие, понял, встречаясь с врачами, лечившими Ленина, что вернуться к активной политической деятельности Председатель Совнаркома уже не сможет. Троцкий был убежден в душе, что революционный жезл Ленина поднять некому, кроме как ему. Он внутренне был готов сменить признанного лидера. Здесь Троцкий сильно ошибался. Не скрывая своего интеллектуального превосход­ства над другими членами Политбюро, Троцкий породил к себе устойчивую, глухую личную неприязнь своих сотова­рищей по партийной коллегии. Давно замечено, что люди трудно и болезненно переносят подчеркивание интеллекту­ального преимущества кого-либо над собой.

Троцкий где-то в глубине души уже поставил, если так можно упрощенно сказать, „крест" на Ленине. Он не верил в его возвращение в активную политику. Не случайно Троц­кий весьма скептически относился к попыткам тяжелоболь­ного Ленина адресоваться к партии через печать.

Поддерживая ровные, добрые отношения с Лениным, Троцкий порой чувствовал, что его прошлое совсем не за­быто и в любую минуту может быть использовано против него как разящий аргумент. Не случайно, что и Ленин в своем „Завещании" счел нужным упомянуть о былом „не– большевизме" Троцкого, хотя и в контексте необвинитель­ном. Была политическая близость, но дружбы не было… Седова не встречалась с Крупской, не было привычки бы­вать друг у друга дома. А Каменев, Зиновьев, Бухарин, Ста­лин у Ленина в его квартире бывали. Троцкого не тянуло к постели немого и угасающего вождя. Он бывал там реже других. Да и то до последнего удара. Председатель Ревво­енсовета проявлял подчеркнутую независимость. Он хуже других знал дорогу в Горки. Сохранилась записка Ленина Троцкому с советами, как к нему приехать в загородный особняк. „По Серпуховскому шоссе около 20—23 верст. Проехав железнодорожный мост, затем второе, — взять первый поворот налево (тоже по шоссе, но небольшому, узкому) и доехав до деревни Горки (бывшее имение Рейнбота). Всего от Москвы верст около 40". Троцкий синим каран­дашом заметил на записке: „Проверить". Похоже, Троцко­му судьба Ленина была ясна раньше, чем другим.

Можно сказать, что где-то на втором плане (может быть, и подсознательно) у Ленина к Tpoцкому сохранялся элемент недоверия. Об этом свидетельствуют и некоторые факты, неизвестные доселе.

В ряде личных записок Ленина Каменеву, Зиновьеву, Сталину указывается на необходимость совместного „давле­ния" на Троцкого в целях изменения его позиции, взглядов, подходов.

В записке от 14 марта 1921 года к Каменеву Ленин предлагает ему выступить в прениях на съезде и указать Троцкому на его ошибку: „Скажите Вы (я забыл), что под­ход Троцкого весь неверен, а вот практический опыт (вы за это-де, и это пройдет-де, по иному пункту) покажет Троц­кому его ошибку. Ленин уклоняется лично сказать об „ошибке" Троцкому, а предлагает сделать это Каменеву пу­блично… При обсуждении вопроса на Политбюро (не ясно какого) Ленин вновь пишет Каменеву: „Игнорируйте Кали­нина, оставьте его мне. Возьмите целиком Tpoцкого". При внешней загадочности записки видна та же линия „влияния" на Троцкого, и вновь "дело" поручается Каменеву…