Шут и Иов - Игорь Лебедев

Но ситуация здесь в карточном виде складывается так: между пиковой дамой (Марией) и пиковым королем (герой произведения) лег червонный туз, червонная десятка и червонная дама. Червонный туз — соперник героя; червонная дама означает переписку, доверие, дружбу; а 10 означает смерть.

Остается добавить, что пики символизируют оружие.

Выстрел, или Повести покойного Ивана Петровича Белкина

До 1987 г причины ссылки Пушкина на юг в 1820 г. были, как и прежде, неясны, но ответ существовал — «за стихи вольнолюбивые, эпиграммы и т. д.». И лишь к 150-й годовщине смерти поэта прозвучал в пушкинистике вопрос: «а не было ли это не наказанием, а спасением от опасности рукой царя?».

А ведь это у Пушкина не скрывается, об этом говорится прямо, например, в «Каменном Госте». Еще Тынянов подчеркивал, что автобиографические черты в «Каменном Госте» — огромный материал о ссылке Пушкина. «Лепорелло. — А завтра же до короля дойдет, что Дон Гуан из ссылки самовольно в Мадрид явился — что тогда, скажите, он с вами сделает? — Дон Гуан. — пошлет назад… меня он удалил, меня ж любя». (Причем, Тынянов не мог не заметить, что Дон Гуан находился в каком-то родстве с королем).

Александр I испугался (!), когда ему сообщили, что в Петербург приехал Пушкин, и успокоился лишь тогда, когда узнал, что это другой Пушкин. Чего мог испугаться царь? Лев Толстой говорил, что он не был бы художником, если бы только описывал живых людей. Но у него было обыкновение при описании своих героев представлять себе, что бы делал этот человек при известных обстоятельствах.

Итак — 1820, май. Совсем еще недавно, в конце 1819 г., Александр I благосклонно одобрил «Деревню» Пушкина, известно и его негласное приятие многих «вольнолюбивых» стихов А. С. и вместе с тем — неожиданное, стремительное изгнание из столицы с курьером. Пушкин вылетел из Петербурга как пробка из шампанского. Ссылка — на юг, но не на Кавказ, где существовала опасность; в дорогу «казенно выдана» большая сумма денег[8]. Что же произошло?

«Кто-то» создал ссору Пушкина с графом Федором Ивановичем Толстым. И даже не ссору, а нечто большее — удивительную обиду Пушкина на Толстого в течение многих лет. Это известный эпизод пушкинской биографии, а точнее, поверхностное отражение одного из блоков реальной биографии А. С., которой еще нет (о чем четко сказал в 1922 г. Гофман, хотя уже существовало море пушкинистики), так как блоки сходятся в целое при наличии нескольких «шифров», сцепляющих лица и события; их Пушкин тщательно скрывал в жизни, но они явно или тайно присутствуют почти во всех основных произведениях А. С.

Причины ссоры неизвестны — версий много (письмо Толстого к Шаховскому, слух, пущенный Толстым, что Пушкин высечен в тайной канцелярии, и т. д.). Главное, что свели Пушкина именно с Толстым.

Личность эта была яркая — это был как раз Толстой-Американец, описанный еще Грибоедовым. Булгарин писал о нем: «Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее. Тогда было в моде молодечество, а гр. Толстой довел его до отчаянности. Он поднимался на воздушном шаре вместе с Гарнером и волонтером пустился в путешествие вокруг света вместе с Крузенштерном». Но главное, он был несравненным дуэлистом.

М. Ф. Каменская (его двоюродная племянница) пишет, что в продолжении всей его жизни им убито на дуэлях 11 человек, а дуэлей, разумеется, было значительно больше. Дуэль для него стала чем-то вроде опасной охоты, но с большими шансами выжить, чем у противника, так как стрелял он настолько метко, что один раз, в доказательство своего дара, велел жене (а она у него была цыганкой) стать на стол, и прострелил ей каблук башмака.

На одном вечере приятель Толстого сообщил, что получил вызов на дуэль, и просит быть его секундантом. Толстой согласился, и дуэль была назначена на другой день в 11 часов утра; приятель должен был заехать к Толстому и вместе с ним ехать на место дуэли. На другой день в условленное время приятель Толстого приехал к нему, застал его спящим и разбудил. — В чем дело? — спросонья спросил Толстой. — Разве ты забыл, — робко спросил приятель, — что ты обещал мне быть моим секундантом? — Это уже не нужно, — ответил Толстой. — Я его убил.

Оказалось, что накануне Толстой, не говоря ни слова своему приятелю, вызвал его обидчика, условился встретиться в 6 утра, убил его, вернулся домой и лег спать.

Пушкин не знал об «оскорблении» Толстого и уехал на юг его приятелем. Узнав, написал на него эпиграмму, на что непонимающий Толстой ответил тем же. Вплоть до 1826 г. Пушкин тренировался в стрельбе из пистолета, готовясь к сложнейшей дуэли. Не забыв ничего, сразу по приезде в Москву, еще в дорожном платье, Пушкин поручает С. А. Соболевскому съездить к Ф. И. Толстому и вызвать его. Но Толстой в то время в Москве отсутствовал.

И вдруг они помирились. Да так прочно, теснее прежнего стали. Пушкин и «Полтаву» в Москве читал в присутствии Толстого и Вяземского. Более того, в 1829 г. Пушкин поручил именно Толстому сватать за него Гончарову, а на венчании Толстой был шафером. Уже отмечалось, что Пушкин как бы «кому-то» показывал, что он разгадал «чей-то» ход, этими явными демонстрациями. В «Выстреле» получила отражение ситуация, перевернутая назад: «а что если бы…».

В 1821 г. Толстой женился, когда Пушкин писал «Выстрел» — собирался жениться он. Вся цифровая вязь повести четко указывает на действующих лиц: Сильвио 35 лет, когда автор встретился с ним (Толстому было 35 лет в 1817 г., когда он впервые познакомился с Пушкиным). Графу был уже 32 года, когда он рассказал, что произошло 5 лет назад (а Сильвио получил пощечину, и еще 6 лет до того = 11). То есть тому, кого обидели, было 21 год (сколько и Пушкину в то время).

Поехал Сильвио мстить в Москву. Известно, что косточки вишни выплевывал на одной из дуэлей сам Пушкин. И не было бы в повести этой ничего нас интересующего, если бы она не открывала особый шифрованный творческий цикл болдинской прозы.

«Выстрел» — творческая фантазия, но элементы ее мозаики — реальная, но лишь символически указываемая Пушкиным жизнь. То, что «ссора с Толстым» была не просто бытовым событием, а касалась эзотерической стороны бытия поэта, — на это указывает многое — и число 11 (количество лет, прошедших со времени «пощечины графа», которая составляется из 6 и 5 — 65), и число 25, упоминаемое в повести (а это — номер ложи Пушкина в «Астрее»), Но уже совсем почти открыто Пушкин указывает на это в VI главе «Евгения Онегина», описывая Зарецкого-Толстого: «Как я сказал, Зарецкий мой, под сень черемух и акаций от бурь укрывшись, наконец, живет, как истинный мудрец…». Акация — один из основных символов розенкрейцерства, четкий и недвусмысленный обозначитель. Теперь все переносится уже в эзотерическое пространство жизни Пушкина — пространства, символически маскируемое.

Случайно или неслучайно Пушкин мог встать под выстрел Толстого, но император этого не хотел. Пушкин должен был быть сохранен.

«Повести Белкина», как и многое другое в творчестве Пушкина, невозможно понять без недостающего звена, скрепляющего всю цепь. Без знаменитой «утаенной любви» Пушкина.

Еще в 1862 г. на присутствие таинственной любви, проходящей через всю жизнь Пушкина, указывал П. Бартенев. Ею занимались многие. Кого только не называли — сестры Раевские, С. Киселева, Голицына, минимум восемь претенденток. Любовь — эта «северная», петербургская.

В «Бахчисарайском фонтане» есть интересные строки: «Я помню столь же милый взгляд и красоту еще земную…». Тынянов делает точный вывод — это может относиться лишь к уже стареющей женщине (правда, сам он относит «северную любовь» к жене историка Карамзина). Важно для нашего рассмотрения и то, что приведенные пушкинские строки в чистовике, в первом издании поэмы в 1824 г. отсутствуют.

Тот же Тынянов поставил вопрос: почему и зачем понадобилось Пушкину так мучительно и таинственно утаивать свою любовь. К тому же сам Пушкин давал понять, что она безнадежна и не взаимна. Первый отзыв в стихах этого чувства приходится на 1816 г. У Пушкина появляются следующие слова, много объясняющие: «Счастлив, кто в страсти сам себе без ужаса признаться смеет». То есть Пушкин поддается своему порыву с «ужасом»!

Гершензон, исследую «северную любовь» Пушкина, отмечал, что с 1817 г. у Пушкина усиливается внутреннее волнение, достигая апогея в год перед ссылкой, когда А. С. сознательно уже стремится «убежать» из Петербурга (в марте 1819 г. он даже собирался вступить в военную службу и уехать на Кавказ). Он увозил на юг не страсть, а глубокое томление, сладкое очарование недостижимого.

Она — «элегическая» (печальная) красавица, уже стареющая, в любви к которой Пушкин сам себе признается с ужасом. После 1823 г. — страсть к Амалии Ризнич — Пушкин как будто преодолевает свою таинственную любовь, и, как считают пушкинисты, с 1825—26 гг. Пушкиным она уже вспоминается, как умершая, умершая буквально.