Психология социализма - Гюстав Лебон

Сравнение заводских цен частной промышленности и цен государственных учреждений очень трудно, ибо заинтере­сованные лица старательно забывают показывать в стоимости изделий значительные издержки, например, арендная пла­та, жалованье служащим и т. д., относимые на другие статьи бюджета. Таким же образом специальное расследование, проведенное бюджетной комиссией, доказало палате депутатов, что национальная типография, показывающая доход от своих операций, в действительности имеет ежегодно 640.000 франков дефицита. Такой дефицит происходит, однако, не от дешевизны ее продукции. Доклад доказал, что печатные издания этого учреждения, получающего от государства 888.000 франков дотации, обходится дороже на 25-30%, чем в частной промышленности. Различия иногда бывают даже гораздо большие. Из примеров, приведенных перед палатой депутатов, можно указать на случай со специальным сочине­нием, предполагающимся к изданию морским министерством. Национальная типография, учреждение субсидируемое, просила 60.000 франков; частный же издатель, не получающий субсидии, просил 20.000. Правда, что в национальной ти­пографии, которую можно считать прототипом учреждений будущего коллективистского общества, все производится с мелочной регулярностью. Один из докладчиков, Эрвье, выражается так: «нужна бумага, разрешающая туда войти; другая, разрешающая сделать желаемую покупку; третья, разрешающая унести покупку; и наконец еще одна, на свободный вы­ход».

Причин, вызывающих это увеличение цен на все казенные изделия, весьма много. Нам достаточно было указать на сам факт, оставляя в стороне исследование всех этих причин. Мы ограничимся лишь замечанием, что некоторые из них коренятся не только в запутанности правил и формальностей, но еще и в одном весьма существенном психо­логическом факторе, а именно — в равнодушии, с которым неизбежно относятся люди ко всякому предприятию, не затрагивающему их личного интереса. Вот серьезная причина шаткости тех промышленных предприятий, которые управляются не лично заинтересованными хозяевами, а посредниками.

Вот что писал мне по этому поводу крупный бельгийский промышленник, находящийся в деловых сношениях со многими странами, почему я и обращался к нему по этому вопросу:

«Явным доказательством верности ваших слов о шаткости предприятий, управляемых посредниками, служит длин­ный список котируемых на бирже предприятий, дававших превосходные результаты и дошедших почти до нуля после превращения их в анонимные общества.

Мы имеем здесь дела, которые, будучи в руках небольшой группы, непосредственно заинтересованной в них, давали дивиденды 12-15%; с преобразованием же их в анонимные общества доход упал в среднем до 3%, а некоторые не дают уже ничего».

Эти различные условия необходимо порождают весьма различные административные приемы. Я имел недавно тому подтверждение одним случаем, который воспроизвожу здесь, потому что он очень типичен.

Иностранное общество построило на свои средства во Франции между двумя крупными промышленными цен­трами трамвайную линию и само ей управляло. Дело шло превосходно. Ежегодный доход достигал 1.100.000 фран­ков, и расходы по эксплуатации не превышали 47%. Когда местные власти заметили обществу, что досадно видеть во главе иностранца, оно согласилось заменить его французским инженером. Результат оказался чрезвычайно харак­терным. Инженер прежде всего приступил к реорганизации канцелярий и снабдил их многочисленными агентами: вице-директором, начальником отчетности, юрисконсультом, кассиром и прочими, затем, естественно, он вырабо­тал длинный, очень запутанный устав, где развернулась во всю ширь изобретательность его латинского ума.

Результаты не заставили себя ждать. Не прошло и года, как издержки по эксплуатации почти удвоились, достиг­нув 82%, и общество быстро пошло к разорению.

Оно приняло героическое решение. Директор его пошел к властям, наглядно изложил им результаты, затем предложил им сохранить инженеру его звание и жалованье, но под непременным условием, что нога его ни под каким предлогом не будет в канцелярии. Предложение было принято, прежняя организация восстановлена, сумма расходов вскоре упала до прежней нормы 47%. Этот опыт администрации в латинском духе стоил испробовавшему его предприятию около 500.000 франков.

Наша система управления в применении к колониям привела к самым бедственным результатам. Она привела к постепенному разорению наших владений. В то время как английские колонии почти не обременяют бюджета, мы тратим ежегодно около 110 миллионов франков на содержание своих. За эти деньги мы ведем с ними коммерческие дела, дающие нам менее 10 миллионов прибыли. Значит, ежегодный дефицит — огромный. Этот дефицит гораздо больше простой потери, так как издержанная сумма служит в действительности развитию торговли наших конку­рентов. У них-то преимущественно и покупают наши колонисты разные товары, так как наши соотечественники не в состоянии изготавливать их по тем же ценам. Торговые обороты наших колонистов с иностранцами превосходят на 46 миллионов сделки с нашими соотечественниками. Едва ли могло бы быть иначе при существовании админи­стративных пут, которыми мы окружаем свою торговлю в наших колониях. Для управления 230 тысячами жителей Кохинхины нам требуется гораздо больше чиновников, чем имеют англичане для управления 250 миллионами ин­дусов.

Печальное состояние наших колоний также является, в значительной степени, последствием одной из тех сторон психологии расы, на непреодолимую силу которой я не раз указывал. Совершенная неспособность латинских наро­дов понимать идеи других народов, их нетерпимость и жажда равенства и единообразия привели их к принципу ассимиляции, по которому подчиненные народы должны управляться согласно с законами и обычаями народа-завоевателя. Негры, мальгаши, аннамиты, арабы и пр. положены на то же самое прокрустово ложе. Мы посылаем из Парижа армию правительственных агентов, навязывающих им законы, созданные для народов совершенно другого умственного склада, полки чиновников, которые подчиняют их всем мелочным правилам, изданным щепетильной и недоверчивой бюрократией. Чтобы судить несколько тысяч негров и управлять двумя или тремя городишками, которые остались у нас в Индии, мы содержим более 100 чиновников, из которых 38 судей. На Мадагаскаре наша администрация обходится нам в 45 миллионов. Эти полчища бесполезных агентов в некоторой степени содейству­ют заселению наших колоний, но какой ценой! Не только содержание их тяжело ложится на бюджет метрополии, но сверх того, от них бегут все европейские колонисты и спасаются в соседних английских колониях от безвыход­ной сети всевозможных правил и притеснений[1]. «На 1914 французов, проживающих в Тонкине[2], — писал несколько лет тому назад Бонвало[3], — приходится 1.500 чиновников, 400 лиц, живущих за счет протектората, и 13 колонистов, причем из этих 13-ти шестеро получают субсидию»! В одной газете сообщалось недавно, что в эпоху дагомейских королей[4] наши коммерсанты скорее предпочитали селиться на их территории, чем подчиняться ужасной админист­ративной путанице, царившей в нашей колонии. Самый жестокий из тиранов гораздо менее жесток, чем безличная бюрократическая тирания, которой, вследствие неумения управлять собой, мы поневоле должны подчиняться.

Стоит побывать в наших колониях, чтобы убедиться, до какой степени нас ненавидят туземцы, тогда как англи­чане, управляющие на совершенно иных началах, пользуются глубоким уважением. Эти начала очень просты; со­стоят они в том, чтобы предоставлять туземцам управляться по возможности самостоятельно и как можно меньше вмешиваться в их дела. Начала эти никак нельзя назвать новыми: они применялись уже римлянами. «Каким обра­зом, — пишет Буасье, — после столь сильного сопротивления Галлия так быстро и искренно сделалась римской? Римская администрация, по крайней мере в лучшие эпохи, отличалась достоинством и в настоящее время довольно редким: она была нетребовательной и совсем непридирчивой. Она не стесняла свободы муниципий[5], как можно меньше вмешиваясь в их дела, уважала религиозные предрассудки и местное самолюбие, ограничивалась очень небольшим количеством чиновников и еще меньшим числом войск. Нескольких отрядов полиции и неясных слухов о легионах, расположенных у границы, было достаточно для удержания в подчинении народа легкомысленного, тщеславного, строптивого, любящего перемены, не расположенного к власти, — народа, в котором нам не трудно узнать себя. Мир вскоре водворил богатство в этой стране, которой только и нужно, что спокойствие, для процвета­ния».

Административные приемы латинской расы, естественно, требуют огромного бюджета; с 1.800 миллионов в 1869 году он постепенно поднялся приблизительно до 5 миллиардов, если к государственному бюджету прибавить еще бюджет общин. Такой бюджет может пополняться только посредством обременительных налогов[6]. Повинуясь об­щему направлению умов, ставящих преграды всем частным предприятиям, государство отягощает промышлен­ность налогами подчас сумасбродными. Омнибусная компания в своем отчете 1898 г. указала, что при дивиденде в 65 франков на акцию, уплачиваемых акционерам, она платит государству или городу 149 франков податей, что составляет налог более 200%. У главной компании городского извоза государство и город заранее удерживают из ежедневной выручки каждого экипажа 2 франка 44 сантима, тогда как на долю акционеров приходится 11 сантимов и т. п. Всем этим предприятиям, идущим таким образом к разорению, суждено роковым образом раньше или позже также перейти в руки государства.