Золото Приамурья - Павел Афанасьев

Для обеспечения золотодобычи П. В. Мордин разворачивает другие виды производства. В 1899–1901 годах он покупает второе по величине частное владение в Амурской области – с. Отрадное с Петровской пустошью, площадью в 757 десятин, с расположенными на его территории стеклоделательным заводом и мельницей, основывает в Благовещенске кирпично-терракотовый и лесопильный заводы.

В 1902 году Мордин с женой, баронессой Марией Александровной, выехал на постоянное жительство в Санкт-Петербург. Однако контактов с Благовещенском Павел Васильевич не теряет. Живя в столице, он постоянно выполняет поручения городского самоуправления. Он ходатайствует об открытии в Благовещенске горно-технического училища с законченным 3-летним практическим циклом, предлагая вложить в его постройку и организацию 100 тысяч рублей. Единственным условием, поставленным Мординым, было название училища его именем. Открытие училища диктовалось насущными нуждами горной промышленности области и дальневосточного края, однако, оно не было открыто по причинам, не зависящим от Мордина.

В Петербурге Мордин продолжал оставаться членом бюро съездов Амурских золотопромышленников. Его успехи как организатора золотопромышленного производства нашли отражение и в избрании председателем Исполнительного совета 1 Всероссийского съезда золото– и платинопромышленников. Но он продолжает расширять и собственное дело. В 1906 г. на его имя открываются золотоносные площади в системе р. Амгунь [83].

На юге России он организовывает крупное каменноугольное предприятие, которое накануне мировой войны продает за 12 миллионов рублей.

В 1906 году П. В. Мордин на совещании «О путях сообщения в Сибири», проходившем в Иркутске, совместно с купцом и золотопромышленником М. Д. Бутиным выдвигает проект строительства Русской тихоокеанской железной дороги вокруг северной оконечности озера Байкал, через Ленский бассейн, с выходом на Тихоокеанское побережье в районе города Николаевска-на-Амуре. Строительство такой дороги обосновывалось государственными интересами – целесообразностью создания опорного узла морских коммуникаций с Камчаткой и Чукоткой, дублирующего Владивосток и в меньшей мере, чем последний, подверженного японскому контролю. Вместе с тем авторы проекта исходили из того, что водные коммуникации на юге Дальнего Востока в то время обеспечивали перевалку необходимых грузов, были достаточно развитыми. Освоение же богатств Севера требовало надёжных путей сообщения.

Идея строительства дороги была связана и с реализацией стремления сибирских и дальневосточных капиталистов улучшить конкурентные позиции в борьбе с капиталистами центральной России. По мысли М. Д. Бутина, рынком сбыта для экспортных товаров этих регионов в будущем должен стать именно тихоокеанский международный рынок.

Для постройки железной дороги Мордин и Бутин просили разрешения на основание концессии с безвозмездным использованием богатств прилегающих к линии железной дороги территорий. Для доказательства серьёзности своих начинаний инициаторами проекта Русской тихоокеанской железной дороги был внесён в государственный банк залог в сумме 40 тысяч рублей, что составляло примерно 0,026 % общей стоимости осуществления проекта.

Однако идея строительства такой железной дороги не нашла поддержки на совещании и была частично реализована только в советское время в проекте Байкало-Амурской железнодорожной магистрали.

В начале 1910-х годов П. В. Мордин, по-видимому, отходит от непосредственного ведения дел «Амурского золотопромышленного общества». В 1912 году председателем его правления становится М. С. Скорняков. Однако доля Мордина в капитале Общества остаётся преобладающей, до 75 процентов, все члены правления – его ставленники, и на общих собраниях акционеров голос Мордина, как обладателя большинства акций, является решающим.

В эти годы П. В. Мордин становится единственным представителем в России голландского завода драг «Верфь Конрад» и начинает внедрять эти технические устройства на своих приисках. В 1914 году на Златоустовском прииске была пущена в работу первая драга, которая за неполный эксплуатационный сезон дала 7 пудов, а в следующем добыла 9 пудов золота.[16] В 1916 и 1917 годах на прииске собраны и начали эксплуатироваться ещё две драги. В результате Мордину удалось создать лучшее по степени механизации и доходности золотодобывающее предприятие на Дальнем Востоке.

В 1919 году Мордин в последний раз приезжает в Благовещенск, надеясь на месте разобраться в ситуации, возникшей с принадлежащими ему приисками и другой собствееностью в условиях междувластия и гражданской войны. Однако ничего сделать уже не может. У него возникает конфликт с бывшим воспитанником, бухгалтером главной конторы общества Смолиным, которого Мордин отстраняет от должности. Смолин в свой черед в судебном порядке опротестовывает права Мордина на ведение дел. На требование Мордина направлять ему добытое золото С. В. Зазубрин, являющийся управляющим Харгинскими приисками Амурского золотопромышленного общества, требует предъявления документальных доказательств полномочий правления или документов о том, что Мордин является акционером. Этих документов у Мордина, приехавшего в Благовещенск из Ташкента, под рукой не оказывается. И только зимой 1919–1920 годов под нажимом уполномоченного Министерства торговли и промышленности колчаковской администрации Крынина было установлено совместное распоряжение ценностями Мординым и Зазубриным.

Однако положенную в банк значительную часть золота, выработанного в сезон 1919 года, Мордин так и не получает. В феврале 1920 года, за 2–3 дня до вступления в Благовещенск частей Красной армии, он при содействии японцев вынужден бежать в Маньчжурию, в Сахалян (теперешний Хэйхэ).

Перед отъездом, вспоминает Зазубрин, «в течение нескольких вечеров весьма настойчиво, порой и со слезами на глазах Мордин убеждал меня взять золото из банка и поделить. Соглашение не состоялось, и золото, за исключением реализованного в количестве 3 пудов 30 фунтов, перешло Советской власти» [68].

О дальнейшей судьбе Павла Мордина неизвестно практически ничего. Лишь в анкете, заполненной его женой Марией Александровной Мординой для Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжу-Ди-Го, написано: «В 1925 году… я получила известие о смерти мужа…» [103].

Павел Васильевич Мордин – личность незаурядная и в известной степени экзотическая. Во вском случае по числу преданий, связанных с его жизнью. След, оставленный им в истории, теперь уже значительно померк, и в приводимом ниже варианте известной легенды, записанном в 1970 году туристами-водниками со слов местных жителей, отсутствует даже само имя Мордина.