Слепая зона - Ольга Вечная

парни впервые вырвались на европейские соревы по дрифту, местные гонщики подходили и спрашивали: «Что это такое?» Потрясающая история, тебе нужно будет посмотреть один документальный фильм.

— Обязательно, — вздыхаю я, демонстративно перекрестившись. — Они таких машин не видели?

— Они охренели, когда Сильвия всех уделала. Зависит еще от того, кто в руле, но, блин, Эля, Сильвия дает хорошие показатели и без корректировок. А с ними-то разъеб. Поэтому я купил Акуленыша и делаю ее для души. Вот и ответ на твой вопрос, почему не бэха из салона. Это просто скучно.

Прыскаю, перенимая его настроение. У Платона раллийную машину зовут Акула, а личную — Акуленыш. Потому что еще не доросла по показателям.

— Егор тоже так говорит: в руле. Надо ведь «за рулем».

— За рулем, — поправляется Платон, но в следующей фразе опять сбивается.

Я уже догадалась, что это сленговое выражение. Они так все говорят. Если Платон обычно контролирует, с кем ведет беседу, и подстраивает речь, то Егор такими глупостями не заморачивается. Я частенько гуглю его фразы, устав переспрашивать.

Чем ближе мы к трассе, тем собраннее становится Смолин. А может, доспехи в виде огромного грузовика действуют? В любом случае его спортивная жажда победы действует и на меня.

Пару раз звонит его мама, Платон настойчиво и мягко повторяет, что не устал, что в порядке. Что быть за рулем фуры такой марки — в отпуск съездить. Вот раньше... Вот на таком-то грузовике пять потов сходит, пока доедешь. А тут-то что? Просто вперед смотри.

Людмила Михайловна явно сильно на нервах. Я пытаюсь разрядить обстановку, попросив телефон и похвалив пирожки, но ей это, очевидно, не нравится. Она коротко благодарит и сбрасывает.

— То есть ты вкладываешь все деньги в старую машину ради идеологии?

— Ты же сказала, что это доспехи. Прокачиваю. По-твоему, глупо?

— Думаю, ничего из того, что приносит удовольствие, не глупо.

— А что приносит удовольствие тебе?

— Не знаю. Много чего, — пожимаю плечами. Платон застал меня врасплох. — Значит, дрифт ты тоже уважаешь?

— Как-нибудь покажу тебе, что умею.

Почему-то опускаю глаза и молчу. Он тоже понимает, что заговорился, и следующие два часа мы едем молча, под музыку.

Парковка у придорожного отеля огромная! Я с некоторым трепетом разглядываю освещенные фонарями, выстроенные в ряд разноцветные фуры. Платон включает поворотник, мы неспешно закатываемся на территорию, находим свободное место, и Смолин паркуется. Медленно, осторожно, сам — предельно внимателен. Я замираю, чтобы не мешать. Впервые наблюдаю, как он делает что-то с трудом, и улыбаюсь — похож на живого человека.

Закончив, он разминает шею, потягивается, встает.

— Какой план? — спрашиваю.

Платон проверяет мобильник.

— Наши еще в пути, — цокает языком. — Поздно выехали. Ладно. Пойдем оплатим парковку, снимем тебе номер и, наверное, поужинаем.

— А тебе номер?

Он кивает на полку позади:

— Я Акулу здесь на ночь не оставлю одну-одинешеньку.

— Эй, а ты в курсе, что она — бездушный кусок металла?

Платон бросает на меня полный укора взгляд и открывает дверь.

Кормят в этом небольшом мотеле самыми вкусными щами в моей жизни. А может, после дня в кабине — любая горячая еда покажется чудом? В любом случае ложками машем быстро и в уютной тишине.

Дальбойщики сидят группками, видно, что многие друг с другом знакомы давно. На нас не то чтобы поглядывают, но интересуются. Туристы в этих местах бывают нечасто, мы со Смолиным — залетные.

Жаль, что остальные Охотники так сильно отстали, толпой здесь явно было бы спокойнее.

В дамской комнате я привожу себя в порядок, тщательно мою руки перед зеркалом. Уставшая. Принять душ, вытянуться на кровати и закрыть глаза. Немного беспокоюсь из-за того, что Платон попросится ко мне ночевать. Не будет же он и правда спать в машине?!

Бронь только одного номера похожа на какой-то странный ход. Я искренне надеюсь, что Смолин не придумает нам проблем. Мало ли?

Выхожу в коридор и натыкаюсь сразу на троих незнакомых мужчин. Они... ничего предосудительного не делают, лишь весело здороваются, но я всегда действую по принципу «береженого бог бережет», поэтому как можно скорее юркаю обратно за наш столик. Платона нет, зато есть официант, который убирает тарелки, вытирает со стола. И оставляет шоколадку.

— Мы не заказывали, спасибо, — говорю я.

— Это от заведения, — улыбается он. — Такие девушки в нашей глуши большая редкость. Хотите коктейль?

— Спасибо, ничего не нужно, — криво улыбаюсь я.

Выпить неизвестный напиток в этом богом забытом месте — «прекрасная» идея.

Официант появляется с красно-желтым коктейлем через минуту, присаживается за стол и собирается продолжить беседу.

Я же немедленно отправляюсь на поиски Платона. Он обнаруживается на крыльце, говорит по мобильнику.

Встаю совсем близко. Смолин бросает вопросительный взгляд, тогда я просто беру его за плечо и произношу губами:

— Меня клеят.

Он резко оборачивается, заглядывая в кафе. Потом приобнимает меня за талию, максимально аккуратно, не лапая, и я прислоняюсь к нему. Закрываю глаза на несколько секунд, ловя момент. Внутри слово перышек набросали, мягко-мягко, хотя Платон и вещает на русском сдержанно-матерном, обсуждая со своим механиком какие-то детали.

Странное ощущение. Вовсе не хочу, чтобы он с кем-то конфликтовал из-за меня, особенно дрался (тем более перед заездом, боже упаси), но Смолин ведет себя так, будто его защита — не обсуждается. Это очевидно для меня и окружающих. И от этого становится спокойно.

Глупая, глупая Элина.

Он провожает до номера, расположенного на втором этаже. Дальнобойщики предпочитают ночевать прямо в фурах на парковке, поэтому небольшой отель практически пуст. И сильно потрепан.

Но смущают меня даже не странный запах, плесень в ванной и следы клопов на стенах. Дверь. Хлипкая, замок выглядит так, будто его недавно выламывали, причем успешно.

Брат всегда говорил: самое главное — это моя безопасность. Здесь нельзя идти на компромиссы. Та шоколадка так и осталась на столе, нетронутая, хотя мы час гуляли, и когда вернулись, в кафе было пусто. Я не знала, стоит ли ее брать: не хотелось обидеть хозяев отказом, но и намекнуть на расположение тоже не дай бог.

В итоге, наскоро приняв душ, я переодеваюсь в широченный спортивный костюм и замираю в комнате, прислушиваясь. Голоса в коридоре. Мужские. Смех.

Блин блинский.

Смолин, видимо, сумасшедший, если думает, что я стану ночевать здесь одна! Я ошиблась — он не пытался навязаться в мою постель, свою боевую раллийную