Записки библиофила. Почему книги имеют власть над нами - Эмма Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отмена книг так, будто их никогда и не существовало, вряд ли возможна в эру печати (см. главу 8). Чаще всего цензура предпринимает попытку «обкорнать» уже вышедшую из печати книгу, оставив ее при этом «в живых». Это порождает особый род объекта: подобно китайскому изданию «500 шедевров», в глубине своих страниц он скрывает следы серьезных конфликтов, в которые оказывается втянут. Вместо отмены цензура может сохранить, трансформировать или заново вообразить печатную книгу, на которую нацеливалась. Книги, прошедшие цензуру, никуда не исчезают, не проваливаются ни в какие дыры, а, наоборот, чаще всего прекрасно живут-поживают. Возьмем хотя бы избранные пьесы Шекспира (не в прямом смысле: в девятой главе мы уже прочитали, что произошло с Раймондом Скоттом). На сей раз это будет не бесценное Первое фолио, а второе издание, отпечатанное для Джона Сметвика и продававшееся в 1632 году в его лавке на Флит-стрит, а потом нашедшее дорогу в Вальядолид, в иезуитскую семинарию колледжа Сент-Олбан, или Английского колледжа. С конца XVI века Сент-Олбан готовил иезуитских миссионеров, своего рода главарей «спящих ячеек» для долгосрочного проекта возвращения Англии в лоно католичества. Среди своих выпускников колледж числил много мучеников. Любопытно, что иезуитские семинарии в педагогических целях активно использовали пьесы, на которых оттачивали необходимые навыки риторики, запоминания и убеждения, либо приспосабливая для этого имевшиеся тексты, либо создавая новые. Шекспир - или, по крайней мере, «часть его произведений» - был включен в программу занятий, о чем нам совершенно ясно говорит вальядолидский экземпляр издания 1632 года.
Эта книга показывает, как, скрывшись под испанизированным именем Гильермо Санчес, англичанин Уильям Сэнки, впоследствии ректор колледжа, сделал книгу пригодной для благочестивых семинаристов. На роль разборчивого цензора Сэнки взял форму: он вычеркнул поэму о поражении (католической) Армады и удалил страницы с подробным рассказом о Пороховом заговоре (попытке католиков взорвать здание парламента, чтобы убить короля Якова I) из приобретенной в библиотеку книги о современной английской истории. То, что она вообще оказалась в Сент-Олбан - а недавняя история Англии в XVII веке была явно неприятна католикам, - высвечивает парадокс книжной цензуры и ее работы, часто направленной на сохранение, а не на уничтожение. С томом Шекспира Сэнки, как цензор, действовал весьма последовательно, но при этом деликатно, явно стремясь сохранить в нем как можно больше. Парадоксально, но цензура становится скорее попыткой вдохнуть жизнь в книгу, а не задушить ее. Это творческий процесс, создающий новую книгу, больше соответствующую своему содержанию и лучше выражающую его.
Методы Сэнки и то, что у него получилось, знакомы всем, кому случалось видеть, как редактируются политические документы. Густыми чернилами он вычеркивает слова, строки и даже целые сцены, так что на разворотах страниц чередуются перечеркнутые прямоугольники и текст, набранный в две колонки. Работа цензора видна невооруженным глазом : нет никаких попыток как-то сгладить удаленное место, чтобы сохранить смысл или форму сцены, никакой замены нежелательному материалу не предлагается. В этом смысле книга как бы приспосабливается к предназначенной для нее цели: предлагает материал, подходящий для семинариста XVII века, и устраняет все остальное. Ничего удивительного в этом нет : все мы, читая, не замечаем, пропускаем или пробегаем места, которые считаем скучными, повторяющимися или даже оскорбительными. Но цензор Сэнки отмечает все эти опущения в настоящей, бумажной книге. Сопоставим это с другим известным случаем цензуры Шекспира. Томас Баудлер с сестрой Генриеттой выпустили в свет книгу «Шекспир для семейного чтения» (Family Shakespeare), предназначенную для респектабельных гостиных XIX века, с уведомлением на титульном листе, что «к оригинальному тексту ничего не добавлено; однако опущены те слова и выражения, которые не могут быть прочитаны в кругу семьи». Особенность этого первого примера баудлеризации в том, что книга не дает никакого представления об объеме или расположении удаленного из нее материала.
Напротив, любой читатель вальядолидского Шекспира не может не увидеть труда цензора, так как густо зачеркнутые места - самая заметная особенность страниц книги. Соглашались ли читатели с тем, что вычеркнутый материал им не подходил и восстановлению не подлежал, или это был иезуитский аналог того, что сейчас называют эффектом Стрейзанд (названный по фамилии актрисы, которая безуспешно попыталась остановить распространение в интернете фотографий ее особняка в Малибу)? Это и есть непредумышленное последствие цензуры: она привлекает внимание к материалу, который уничтожает, и делает еще более желанным доступ к версии без купюр.
Явно отредактированный материал в подобных жанрах иногда намеренно вставляется, чтобы повысить драматичность переживаемых открытий. В 1960 году, на судебном заседании по обвинению в непристойности романа Дэвида Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей», когда обсуждалась возможность «обходного маневра» для публикации отредактированной версии, один из экспертов указал на его неумышленные последствия: «... по поводу звездочек вместо сексуальных сцен сэр Уильям отметил, что они “лишь сделают книгу грязной”, а прочерки на месте бранных слов тоже вызовут нежелательные ассоциации».
Не проверенный цензурой вариант книги подполковника Энтони Шеффера о действиях Америки в Афганистане под названием «Операция “Темное сердце”» (Operation Dark Heart) очень успешно продавался в 2010 году до тех пор, пока правительство не заплатило издательству за изъятие первого издания и замену его сильно и заметно отредактированным вторым. Одно из запрещенных цензурой мест особенно любопытно: Шеффер пишет, что одно из своих вымышленных имен позаимствовал из фильма с Джоном Уэйном, но от двух абзацев его подробного повествования остаются лишь куцые обрубки: «Я посмотрел на свои багажные бирки, где наспех записал. Синие чернила слегка размазались. я взял имя. из. фильма. который делает из своей роты настоящую боевую машину». Так внимание привлекается к тому, что пропущено, а чтение отредактированного материала становится интересным опытом. Кажется, что отцензурированный текст написали ожившие призраки Сэмюэла Беккета или Гарольда Пинтера: перед нами курьезная смесь из серьезного разговора и многозначительных умолчаний.
В сборнике Шекспира Уильям Сэнки старательно сгладил непристойные с точки зрения религии моменты, что совершенно понятно. В частности, он яростно вычеркивает все антикатолические строки из пьесы
