Два возраста глупого короля - Михаил Веллер

Но сделать мужчин инстинктивно моногамными – это, как бы сказать, ненаучно.

20. В человеческом социуме демографический взрыв, как правило, следует за большими войнами. Женщины хотят победителей – мужчин нет! Так хоть ребенка. Хоть сколько счастья.

21. На сильного и красивого больше всего претенденток, и многие согласны даже без всяких обещаний.

22. Храбрость и мужество покоряют женские сердца. Уж это инстинкт так инстинкт! Защитит пещеру, и дети будут храбры! И вообще таких орлов нашему племени надо побольше.

23. Но в социуме с развитой культурой – появляются новые критерии, по которым женщины хотят мужчин.

Кумир. Раз он прославлен – значит, имеет особенное качество: он выдающийся, ему хотят подражать, такие люди нужны!

Богач. Много денег – много возможностей. Он социально сильный, могущественный, он защитит, он сделает что угодно. Не говоря о комфорте и приятных вещах.

Умный. На этих меньший спрос, но есть свой контингент претенденток. Умный – тоже вроде сильного, у него свой круг уважающих поклонников, с ним считаются сильные мира сего. Он из первых на своей площадке, а эта интеллектуальная площадка тоже социально значима.

То есть. Социальный инстинкт работает и здесь. Сильный, желаемый, прогрессивный самец – тот, кто стоит на верху социальной пирамиды, чье место в социальной иерархии высоко.

24. Преинтереснейшим образом биологический инстинкт и социальный расходятся и даже противоречат друг другу – и вновь сливаются воедино.

Биологически – потребен сильный, храбрый, ну, можно еще и красивый.

Социально – потребен социально сильный, мощный, престижный.

И вот социальный инстинкт – включает биологический! И не просто люди социально значимые успешнее передают свои гены. И таким образом продолжается эволюция человека социального. Эти браки и внебрачные союзы и разовые связи – отнюдь не только по расчету. Но и – желание включается, биологическое влечение включается! Нет, не всегда, мерзкий старый урод покупает девочек чаще за деньги, чем берет на обаяние. Но:

Старые вояки, старые гении, – часто пользуются ужасным поклонением вполне молодых и привлекательных дам, и более того – бескорыстным поклонением сплошь и рядом!

А потому что они перворанговые самцы в своей стае.

25. По мере эволюции биологическая составляющая в качестве перворангового самца все более замещалась социальной составляющей.

26. Гены перворанговых самцов пользуются повышенным спросом, даже если социальное оформление их ранга противоречит биологическому.

27. Социальная эволюция вершится также через биологическое русло. Помилуй бог, это интересно: на таком-то уровне, где женщина предпочитает человека социального вопреки даже личным интересам… Социум – это интимно…

Два возраста глупого короля

Я бы этого и не писал, если бы. Приход закономерной мысли в назначенную голову провешен через случайности, как слаломная трасса через флажки.

…Итак, близясь уже к возрасту старейшин и гуляя в любимом Петербурге по Летнему саду, я вспоминал о рассказе про шведский сад, который был разбит на этом самом месте в допетровские, допетербургские времена. Петербург вообще располагает к размышлениям более, чем любое другое место России. О бурных днях, о славе, о любви. И тут я изумился себе.

Каким образом я, отучившись шесть лет на филфаке Ленинградского университета, Университетская набережная 7/9, между Двенадцатью Коллегиями и Меншиковским дворцом, – не знаю, что было в этом здании изначально? Я не знаю или не помню, кто его строил. Для чего оно предназначалось. Что было в нем прежде Университета. Про Двенадцать Коллегий все знают – а про филфак как-то… и не говорилось промеж нами, студентами то бишь.

В этом городе, став частью его земли, лежит шесть поколений моих предков. Я хотел бы прожить в нем всю жизнь, если бы… по работе не получается. Я люблю историю его домов и дворцов. Каким образом я никогда не поинтересовался, дубак деревянный, историей родного филфака?

Следующий вопрос: а почему, собственно, я задумался об этом сейчас? Мне что, думать не о чем? Размягчение мозга наступило?

02. В восемнадцать лет я бегал сквозь питерские улицы по своим делам, волнующим и судьбоносным, интересным и веселым, и весьма мало мне было дела до окружающих красот. Нет-нет, я не был эстетическим уродом: раза два в неделю, не реже, я заходил после занятий в Эрмитаж, студенческий билет десять копеек, и бродил полтора часа, пока «баки не заполнялись» – дольше в музее у меня отказывает восприятие. У меня был абонемент в филармонию, и по первым-десятым-двадцатым числам я в шесть утра занимал очередь у касс БДТ.

Детские экскурсии со взрослыми по Эрмитажу я вспоминал с отвращением: скучен мне был ваш фарфор, ваша живопись, ваши паркеты, только рыцари ничего.

И только в двадцать шесть я стал балдеть от красоты города. Его архитектура… дальше поставьте ряд поэтичных метафор сами.

Почему меня несло на Камчатку, на Таймыр, в Среднюю Азию, – и не притягивала красота вокруг, равной которой в СССР все равно не было? «Познается в сравнении»?

Романтика – это «не здесь и не сейчас». Юношеская романтика – это переть далеко и делать не то, чем занят сейчас. И чтобы в этом месте и занятии было что-то эдакое, геройское. Гм. А на тех местах живут такие же как ты нормальные люди, которые делают нормальную работу.

Н-ну… Юношеская тяга к странствиям и перемене образов жизни – дело общеизвестное. Ценишь не то, что имеешь под боком, но жаждешь нового, далекого, иного. О'кей, парень, я согласен, это действительно дерьмовая пластинка. Но:

Почему в юности и первой молодости я не ощущал, не трогался, не впечатлялся красотой Города? которым гордился, жить в котором мечтал! Это я что, «развился эстетически»? Это – вряд ли. А чего я тогда стоял и дрожал внутри перед «Дамой в черной шляпе» Ван Донгена или «Легендой о Святом Христофоре» Мандейна?

Почему, черт возьми, я не задумывался, что было до филфака?

01. Моя бабушка, мамина мама, последние годы доживала с нами. Из дому она не выходила, а по двум черно-белым телевизионным программам смотреть было нечего. Свободные от готовки часы бабушка любила проводить на балконе. Она там гуляла, сидя в маленьком шезлонге. И следила с восьмого этажа за ближайшей стройкой.

Она переживала за них! Ругала за безделье, когда работа вставала. Иронически хвалила, когда суетились к концу месяца и квартала. Рассказывала все это нам. Мы над ней посмеивались. Да, ей было нечего делать. Но…

Ей не было до них никакого дела. Почему ей было до них дело? Надо к чему-то пристегнуть свой интерес? Потребность соучаствовать в жизни, в окружающих делах?

0. Вот я и говорю. В восемнадцать лет я был настолько занят собственными делами, что мир за пределами этого личного коридора движения по собственной жизни – мир за пределами моих дел существовал для меня… избирательно… дискретно… иногда. Это вроде как ты едешь в поезде, и там читаешь, ешь, крутишь интрижку, а иногда взглянешь в окно. Как взглянул – видишь остальной мир, а как отвел взгляд от окна и снова своим занят – так мира за окном не видишь. И вообще мир за окном тебя не касается, он есть, но ты тут ни при чем. Хотя иногда красиво! Или дерутся. Или машины столкнулись. А так – и хрен-то с ним.

А дальше… А дальше – поезд едет все медленнее. И чем медленнее едет – тем заметнее и реальнее, тем постояннее делается для тебя этот заоконный мир. А когда поезд встает – ну, мир качественно меняется для тебя: он существует уже в одном пространственном и временном измерении с тобой. Он тебя к себе подсасывает.

Молодость экстерриториальна.

Старость сливается с окружающим миром.

1. Нет нового в том, что молодость являет новаторское начало в социуме, а старость – консервативное.

Нет нового в том, что и то и другое необходимо, закономерно и благотворно. Без новаций нет развития, без новаций сидели б мы в пещерах. Новация – это штришок в эволюции системы. А без консерватизма новаторы мгновенно развалили бы все в мелкие дребезги. Консерватизм – это инстинкт самосохранения и самовоспроизводства системы.

Социальная новация аналогична биологической мутации. Твори все, что получается! А уже природа сама отберет оч-чень немногое нужное – и встроит в дальнейшую жизнь.

Социальный консерватизм аналогичен биологической генной программе. Система воспроизводит себя матрицированием, бдительно копируя и не допуская отклонений.

При сплошном засилье консерватизма система перестает приспосабливаться к неизбежным изменениям условий существования, гипсовеет и погибает. Нежизнеспособна делается.

Гармоничное сочетание новации и консервации обеспечивает системе устойчивость и развитие.

2. Ни биологическая, ни социальная система не может «заранее знать», что получится из новации. И действует методом тыка. Даешь как можно больше мутаций… нет; не так.