О положении в биологической науке - Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук

С мутагенными веществами мы давным-давно знакомы. Мы помним, с каким апломбом, с какой уверенностью говорили морганисты, когда впервые применили в качестве мутагенного фактора рентген, ультрафиолетовые лучи, аммиак, формалин и т.п. Чего вы хотите? Еще 20 лет подождать, чтобы узнать, какова природа вашего нового очередного химического мутагенного вещества? Говорят, что это химическое вещество уже вызывает в большом количестве мутации. Это как будто хорошо: большое количество мутаций. А ведь по существу, что это такое? Если бы этого «большого количества» вообше не существовало, было бы еще лучше, потому что все организмы, полученные этим путем, – один лишь брак, уроды! Ведь Рапопорт не мог здесь доказать, что вновь полученные мутанты чем-нибудь принципиально отличаются от бесчисленных мутаций, полученных ими раньше. В книге академика Шмальгаузена «Факторы эволюции» дается сводка огромного количества нежизнеспособных мутаций. Какое основание думать, что новые мутации, полученные под влиянием нового мутагенного вещества, другой природы? Наоборот, есть все основания думать, что они той же природы.

Наконец, допустим на одну минуту, что на самом деле получено небольшое число не вредных и не летальных мутаций, а полезных мутаций. Кому они нужны? Кому нужны по своей природе бесполезные дрозофилы?

И.А. Рапопорт. Но есть полезные мутации, и их много. Почему вы на них закрываете оба глаза?

Г.А. Бабаджанян. Во-первых, это – полезные мутации на бесполезном объекте. (Аплодисменты.)

И.А. Рапопорт. У нас есть средства против туберкулеза и других болезней.

Г.А. Бабаджанян. Вы даете только обещания.

И.А. Рапопорт. А вы даете обещания выводить сорта в два года, но не выполняете этих обещаний и своих ошибок не признаете.

Г.А. Бабаджанян. Мы несем нашу теорию в практику, говорит Рапопорт. Какую теорию вы несете в практику? Ваша теория по своей внутренней природе направлена против практики. Ваша «теория» относится к практике не только безразлично, не только нейтрально. В этом отношении странно звучат выступления даже некоторых мичуринцев, которые говорят, что менделизм-морганизм «оторван от практики», «не связан с практикой». Надо сказать со всей резкостью: менделизм-морганизм является теорией, враждебной практике. Самой основой менделизма-морганизма служит принцип непознаваемости биологических законов. Менделисты-морганисты на протяжении 20 лет выступали против всех открытий, против всех достижений мичуринской агробиологии, против всех начинаний академика Лысенко. Менделисты – противники не только установленных, доказанных успехов, но и потенциальные противники всех будущих успехов. (Аплодисменты.)

Менделизм-морганизм с этой точки зрения есть носитель идеалистического агностицизма в биологии (аплодисменты), признающий принципиальную непознаваемость биологических законов.

Академик Т.Д. Лысенко в своем докладе дал глубокий анализ состояния биологической науки. Дарвинизм из науки, разъясняющей эволюционные пути возникновения органического мира, в нашей стране на основе развития мичуринского учения превратился в мощный теоретический фундамент биологической науки, в стройную систему действенных, плодотворных знаний о развитии живого мира. Только мичуринская биологическая наука, опирающаяся на принципы диалектического материализма, могла поставить вопрос, перед которым остановился дарвинизм и который менделизм-морганизм признал неразрешимым, – вопрос о причинах изменчивости, о закономерностях возникновения наследственных изменений, о путях направленного изменения наследственности организмов. И мичуринская наука достигла значительных успехов в этой самой трудной, но самой важной проблеме биологии.

Теоретические положения мичуринской биологии вытекают из огромного количества экспериментальных данных и проверены широкой практикой производства. Этим объясняется то, что эти теоретические положения являются действительно научными, не надуманными, объективно и верно отражающими естественные законы и обладающими огромной созидательной творческой силой.

На самом деле, кому не известно, что, пока природа озимости и яровости изучалась в отрыве от запросов производства, в отрыве от запросов селекции, в отрыве от желания овладеть управлением вегетационным периодом растений, до тех пор действительно нельзя было познать причины изменчивости растений по свойству озимости и яровости? Практическая же постановка вопроса о природе озимости привела к величайшему научному открытию, к открытию законов стадийного развития растений.

Наши отечественные менделисты-морганисты, а вместе с ними и физиологи факториального направления, как и полагается настоящим консерваторам, не хотели и не хотят мириться с тем положением, что если до открытия теории стадийного развития невозможно было направленно изменять наследственность озимых растений в яровые и обратно, то теперь это направленное изменение наследственности вполне возможно.

Вместо того чтобы, как достойно настоящим, прогрессивно мыслящим ученым, ухватиться за новые факты, чтобы с надлежащим уважением и объективностью подойти к завоеваниям отечественной науки, наши менделисты-морганисты объявили войну всему новому. Они ведут ее даже тогда, когда огромное количество экспериментов, подтверждающих истинность открытых закономерностей, казалось бы, должно было убедить их в заблуждении.

Между тем, теория стадийного развития открыла блестящие возможности для биологических исследований. Она подвела прочную теоретическую базу под огромное количество накопленных, но прежде не понятых фактов в физиологии, селекции, генетике и открыла широкие возможности для развития этих наук.

Менделисты-морганисты пошли против фактов потому, что теория стадийного развития академика Лысенко, являющаяся величайшим открытием мичуринской биологии, разоблачает идеалистический принцип независимости, автономности живого организма от окружающих условий, разоблачает хромосомную теорию наследственности, эту просто переименованную идеалистическую теорию Вейсмана о бессмертной зародышевой плазме. Менделисты-морганисты против теории стадийного развития, потому что она разоблачает все гипотезы и «теории», направленные на доказательство невозможности познания причин изменчивости, невозможности направленного изменения природы организма.

Наши менделисты-морганисты не хотят считаться с фактами и предпочитают оставаться в плену у идеалистического вейсманизма, у идеалистической биологии, предпочитают сохранить себя как воинствующий агрессивный отряд господствующих за границей реакционных биологических направлений.

Известно, что менделизм-морганизм с практической точки зрения никчемен, бесполезен, бесплоден. Известно, что поэтому морганисты-менделисты и те научные учреждения, где они работают, не связаны с практикой, оторваны от жизни, от производства. Но менделизм-морганизм у нас не просто оторванное от производства, от запросов сельского хозяйства направление, нейтральное и безразличное. Менделизм-морганизм агрессивно направлен против достижений мичуринской биологии, враждебен ему.

В этом смысле странно звучит, когда говорят, что менделизм-морганизм отрицает возможность управления так называемым «расщеплением». А что не отрицает менделизм-морганизм? Он все отрицает. Отрицает и после того, как факты получены, и заранее, наперед отрицает возможность получения таких фактов. Невозможность, непознаваемость, абсолютный агностицизм – вот что является внутренней природой менделизма-морганизма, причиной его абсолютной бесплодности.

Иначе чем объяснить, что, как только делается очередное открытие, наши менделисты-морганисты ополчаются против него, ополчаются против новых знаний, новых приемов. Сперва они просто отрицают, потом стремятся объяснить по-своему и, в конце концов, упорно, настойчиво добиваются получения эффекта, обратного тому, какой возник под тем или иным влиянием. И начинаются многочисленные исследования по «разъяровизации», и даже вырастает целая «проблема» обратимости биологических процессов.

Чтобы дать хотя бы небольшое представление о географической распространенности исследований такого рода, должен сказать, что и у нас, в Армении, имеются физиологи, исчерпавшие все возможности «разъяровизации». Один из них, наиболее упорный, решил просто яровизированные семена ошпарить горячей водой с целью разъяровизации. И чтобы всему этому, с позволения сказать, «исследованию» придать научный вид, он определил свою работу как исследование «обратимости стадий яровизации под влиянием водно-воздушного потока». Над этим он проработал много лет. А будь он воспитан в среде, где как достижение науки преподносится не разъяровизации, а теория яровизации, будь он свободен от «давления авторитета людей, приобревших себе громкое имя в борьбе против достижений академика Лысенко, он знал бы простую вещь о том, что необратимость стадийных процессов является законом, что эта необратимость – величайшее достижение органической эволюции, обеспечивающее качественное постоянство форм в изменчивых условиях жизни.