Мифы славянского язычества - Дмитрий Шеппинг

Если хозяин замедлит отворить окно и подать требуемую награду певцам, они продолжают:

Наша подачкаВ дверь не лезет,В окошки не идет,Сам сударь не шлет.

Подайте подачку!Кишки, желудки,Свиные шутки[149]В печи сидели,На нас глядели.

Другая песня, с припевом после каждого стиха: «виноградье красно зеленое», поется следующим образом:

Прикажи, сударь хозяин, ко двору придти,Прикажи-тко ты, хозяин, коляду просказать.Ах, мы ходим, ходим по Кремлю-городу,Уж ищем мы, ищем господинова двора:Господинов двор на семи верстах,На семи верстах, на осьмидесяти столбах.

А среди того двора, что три терема стоят,Что три терема стоят золотоверховаты,Что в первом терему красно солнце,

Красно солнце, то хозяин в дому,Что в другом терему светел месяц,Светел месяц, то хозяйка в дому,Что во третьем терему часты звезды,Часты звезды, то малы детушки.Хозяин в дому, как Адам на раю;Хозяйка в дому, как оладья на меду,Малы детушки, как олябышки.(Малы детушки, как орехи в меду.)Виноградье красно зеленое!

В Малороссии поют:

Щидрый вечир,Добрый вечир,Чи есть в домуПан-государь

и пр. и пр.

Но самая превосходная из всех наших святочных песен, без сомнения, песнь славы: в ней уже не одно поздравление хозяев с праздником, но и торжественное воспевание и прославление всей плодотворной природы, стихии света и стихии влаги, и в особенности хлеба как основного богатства народа земледельческого: «все добро в хлебе, товар из земли растет», — говорят пословицы.

Слава Богу на небе,Слава!Государю[150] нашему на сей земле!Слава!Чтобы нашему государю не стареться,Слава!Его цветному платью не изнашиваться,Слава!Его добрым коням не изъезживаться,Слава!Его верным слугам не измениваться.Слава!Чтобы правда была на РусиСлава!Краше солнца светла,Слава!Чтобы царева золота казнаСлава!Была век полным-полна:Слава!Чтобы большим-то рекамСлава!Слава неслась до моря,Слава!Малым речкам до мельницы.Слава!А эту песню мы хлебу поем,Слава!Хлебу поем, хлебу честь воздаем.Слава!Старым людям на потешение,Слава!Добрым людям на услышание.Слава!

Во всех этих песнях проглядывает высокое значение домохозяина, его семьи и его святого гостеприимства, и везде являются личные отношения гостей к хозяину. Остатки языческого кумирослужения, сохранившиеся в соломенных чучелах Купала и Мареночки летних праздников, отозвались в зимних колядах на юге в обрядах Бадняка и Карачуна, а у нас в России в обычае подмосковных селений возить в санях Коляду — девицу, одетую сверх платья в белую рубашку. В самой Москве в навечерии Рождества Христова кликали многие люди Коляду и Усень, сказано в грамоте 1649 года. Народ говорит, что в этот день солнце надевает свой праздничный сарафан и кокошник, что напоминает и поверье, будто в день Ивана Купала солнце играет.

С конца Рождества начинается разгульное веселие ведьм и всех вообще злых и нечистых духов; особенно же забавляется в эти дни Домовой пуганием честных людей, откуда и произошел, быть может, обычай святочных наряжаний, состоящих большею частию в вывороченных шубах и тулупах, что явно намекает на Домового, который и сам весь покрыт шерстью, и любит вообще шерсть. Вот почему для охранения поезда молодых от злых духов выворачивают шубы и овчины, и мать невесты встречает новобрачных также в вывороченном тулупе; по этой же причине держат часто козла в конюшне или вешают медвежью шкуру в стойло, так же как медвежьею шерстью обкуривают углы дома, чтобы задобрить Домового. Домовой, как показывает отчасти самое происхождение его имени[151] — дух, хранитель дома или избы, — считается в народе настоящим ее хозяином и господином. При развитии семейного начала этот таинственный хозяин избы, принявший в наших преданиях значение главы и хранителя семьи, олицетворил собою отвлеченное понятие отца, почему и получил прозвание Дедушки. По народным поверьям, Дедушка Домовой связан кровными узами с семьею, подлежащею его покровительству, что ясно вытекает из ненависти его ко всякому чужому человеку, которого старается всякими средствами выжить из своего жилища. Тем не менее родство Домового с его семьей остается всегда таинственным и неопределенным, и никогда наш крестьянин, называя его своим Дедушкой, не подумает отождествить его в самом деле с лицом покойного своего деда или прадеда, Петра или Ивана. Вот почему, как каждое особенное жилище, по народному мнению, имеет и особого Домового, при разделении семьи на две избы появляются с двумя новыми хозяевами и двое различных Домовых, между собою уже враждебных, по самому существу Домового, для которого всякий другой — чужой Домовой, чужой хозяин — уже враг и неприятель, откуда и произошло позднейшее понятие о чужом, лихом (злом) Домовом Дедушке.[152]

В наших деревнях, где сохранился древний семейный быт во всей его первоначальной чистоте (сколько дворов, столько считают и отдельных семейств), имя или случайное прозвище хозяина двора переходит в общее прозвище всего его семейства; почему с новыми поколениями меняются постепенно и эти общие названия, и при раздроблении семейства на два или три хозяйства получает обыкновенно каждый двор новое особое прозвище от своего нового домохозяина, которое мало-помалу вытесняет прежнее, более общее (фамильное) название; нередко встречается у крестьян в одном и том же семействе (дворе) два и три различных прозвища, относящиеся, вероятно, к разным его поколениям, еще живущим отчасти в памяти их современников. То же самое, по-видимому, было прежде и в дворянских родах, где множество разных фамилий происходят от одного и того же рода, и, следовательно, фамилия — не столько общеродовое имя, как случайно удержанное через несколько поколений семейное прозвище. Чужеземное слово фамилия и великое значение на Руси отчества прямо указывают нам, что для русского человека семья составляется единственно из отца с детьми и внучатами; замужняя дочь — «отрезанный ломоть», как гласит поговорка, также и двоюродные и троюродные (двоеродные, троеродные) родственники уже не члены семьи в ее тесном бытовом смысле. Понятие семьи тесно сходится у нас с понятием двора или дома, и понятие отца с понятием хозяина: нет двора без хозяина, как нет хозяина без семьи; вот почему и мифический домохозяин, Домовой, поставлен народными повериями как-то между семьей и домом, почему иногда и привязанность к жилищу превышает в нем привязанность к семье. Давно необитаемые, развалившиеся дома, мельницы и амбары нередко сохраняют своих домовых, пугающих прохожих.

Когда семья перебирается в новый дом, необходимо задобрить различными таинственными обрядами Домового Дедушку, чтобы переманить его с старого кута в новое жилье, где встречают его с хлебом и солью, но где, большею частию, он долго еще тоскует по старой избе, изъявляя эту тоску шумом и трескотнею, чему естественная причина сырой лес нового строения.

Здесь необходимо заметить, что в самом зловредном значении Домового следует нам еще отличить между собою капризы и шутки своего от постоянных преследований чужого.

Своему Дедушке иногда не приглянется вещь в дому или не понравится новое место, новое жилье, и он начнет стучать, пугать и делать всякого рода беспорядки в доме, не причиняя притом никакого особенного вреда своим домочадцам, если даже он ими лично оскорблен или недоволен; случается ему сердиться и без всякой явной причины, в особенности, когда с приближением весны находит на него хандра, доходящая нередко до совершенного безумия. Но как веселость, так сердце и хандра, выражаются у него одинаково, лишь стуком и треском в избе, надоедающим, но ничем не вредящим ее жильцам. Совсем иначе проявляется недоброжелательность чужого, лихого Домового. Поселится ли новая семья в старый дом, где царствует Домовой прежних хозяев, или забьется в избу Лихой, насланный издалека недоброжелательным колдуном, он начинает пугать и давить людей во время сна; в доме он все портит и ломает, и в особенности нападает на лошадей и скотину, которых мучает по ночам, так что везде от него хозяину неудача, порча и убыток. Тут уже недостаточны обряды, задабривающие своего разгневанного Дедушку, но нужно прибегать к помощи знахаря, чтобы изгнать насильственно со двора непрошеного гостя.