Победа. Книга 2 - Александр Чаковский

– Для своего возраста Теддер мог бы держаться прямее… Я не раз ему это говорил, – ворчливо произнес Черчилль.

Следом за Теддером на трапе появились еще трое английских военных в форме наземных, воздушных и военно-морских сил.

Русский генерал, отделившись от своей группы, сделал несколько шагов вперед, однако, не дойдя до нижней ступеньки трапа, остановился метрах в пяти от нее. Теддер поспешно направился к генералу.

– Видите, – с раздражением сказал Черчилль, – он хочет, чтобы Теддер первый подошел к нему… К тому… Как его фамилия?

– Генерал Соколовский, сэр.

– Ну вот. А Артур – маршал. Ему следовало бы выждать, пока русский подойдет к нему сам. Кто устанавливал церемонию встречи?

– Не знаю, сэр, я был в это время во Франкфурте, выполняя ваше поручение. И…

– Вы расскажете мне об этом позже, – недовольно прервал полковника Черчилль. – Давайте смотреть.

На бетонированной дорожке появился американский самолет. И снова русские солдаты покатили трап. Фильм был неозвученным, поэтому не слышалось ни лязга открываемой двери, ни голосов людей… На трапе появился торопливо спускающийся по ступенькам высокий человек в форме американских военно-воздушных сил. Соколовский, который теперь снова стоял в группе русских военных рядом с Теддером, так же быстро пошел навстречу и приложил ладонь к козырьку фуражки. Американец поднес руку ладонью вперед к своей пилотке. Затем они обменялись рукопожатиями.

– Спаатс – всего лишь генерал, – снова раздался голос Черчилля, – однако этот Соколовский счел необходимым встретить его у самого трапа.

– Думаю, это просто случайность, сэр, – все так же тихо проговорил полковник. – Я вообще не уверен, что там был разработан какой-то специальный церемониал.

– В большой политике не бывает случайностей, – назидательно сказал Черчилль. – Они, несомненно, хотят подчеркнуть большее уважение к американцам, чем к нам. Вы здесь, Сойерс? Дайте мне виски. Без льда. У меня что-то не в порядке с горлом. И спичку, пожалуйста.

Снова вспыхнул огонек. Потом послышались приглушенный звон стекла и шуршание колесиков – Сойерс подкатил столик с напитками ближе к креслу Черчилля.

Черчилль не глядя протянул к нему руку и привычно нащупал стакан с виски. Вынул сигару изо рта, сделал большой глоток и снова зажал сигару в зубах.

Демонстрация фильма продолжалась. Прибыл французский, вернее, английский самолет, но с изображением трехцветного французского флага на борту. Из него вышел главнокомандующий французской армией генерал Делатр де Тассиньи.

– А ему вообще следовало бы прежде всего поздороваться с Теддером, – снова пробурчал Черчилль. – В конце концов, тем, что их пригласили, французы обязаны прежде всего мне.

– Но у русских есть основания считать, что все мы присутствуем в Берлине благодаря их любезности, – раздался вдруг тихий женский голос.

– Не говорите глупостей, Клемми, – недовольно проговори»! Черчилль и добавил уже насмешливо: – Возможно, они завербовали вас в свою партию, когда вы были в Москве? Кстати, почему бы вам ради такого торжественного случая не надеть свой советский орден?..

Клементина промолчала. Она хорошо знала взрывчатый и раздражительный характер своего мужа.

На мгновение на экране был показан опустевший аэродром. Затем в небе опять показался самолет, на этот раз снова английский. На том месте, где только что стояли русские генералы, теперь оказалась группа простых солдат, тоже русских. На груди у них висели автоматы. Потом на трапе появились вышедшие из самолета английские офицеры. Они стали на ступенях по обе стороны трапа, прижимаясь спинами к поручням. Затем из дверного проема вышел невысокий худощавый человек в немецкой военной форме. В руках он держал нечто вроде короткой трости. Несколько секунд немец стоял на верхней ступеньке трапа, озираясь вокруг, точно стараясь определить, куда он попал. Потом сделал два нерешительных шага вниз.

– Для ситуации, в которой Кейтель находится, он выглядит достаточно браво, – заметил Черчилль. – Как вы думаете, Эндрю, если бы ему предстояло снова возглавить немецкие сухопутные войска, оказался бы он в силах работать? Впрочем, я, конечно, шучу. Кто это вместе с ним? – спросил Черчилль, протягивая сигару по направлению к экрану. – Вон те двое немцев?

– Адмирал Фридебург и авиационный генерал Штумпф, сэр.

– Эти выглядят довольно потерто…

Стоявшие на трапе английские офицеры замкнули круг, оцепляя трех немцев. Процессия начала медленно спускаться по трапу. Русские солдаты положили руки на автоматы.

Потом изображение пропало, точно оборвалась лента. Экран осветился ярким белым светом…

После короткого перерыва на экране возник зал, уставленный длинными столами. Один из них, расположенный у самой стены, осеняли четыре союзных флага. Потом зал стал постепенно заполняться. По одному и группами входили советские генералы и рассаживались за длинными столами. Затем открылась боковая дверь – неподалеку от стола под союзными флагами, – и в зал медленно вошла группа военных. Впереди шел невысокого роста человек с советскими маршальскими погонами на плечах. Большая тяжелая голова, широкий лоб, две морщины полукругами спускались по обе стороны носа к углам рта, и на подбородке ямочка, столь неожиданная на этом суровом, волевом лице. Две небольшие звездочки были прикреплены к его кителю на левой стороне груди. Ниже выделялись многочисленные ряды орденских колодок.

Теддер, Спаатс и де Тассиньи шли почти рядом с советским маршалом, но все же несколько позади. Шествие замыкали высокий седой человек в каком-то неизвестном Черчиллю мундире и еще двое военных, одним из которых был генерал Соколовский.

– Как вы считаете, Эндрю, о чем думает сейчас Жуков? – неожиданно спросил Черчилль.

– Мне это не приходило в голову, сэр, – ответил полковник, – очевидно, торжествует победу.

– Он всегда спешил, этот маршал, – задумчиво произнес Черчилль и снова спросил: – А что за форма на том, ну, вот который идет рядом с Соколовским?

– Не знаю, сэр.

– Это форма советского Форин Оффиса, – раздался голос Клементины, – а человек этот – Вышинский. Мне приходилось видеть его в Москве. Он заместитель Молотова и, кажется, бывший юрист.

– Значит, по мнению русских, настало время юристов? – иронически заметил Черчилль. – Они хотели бы закрепить законом то, что завоевано мечом, не так ли?

Ему никто не ответил. На экране все вновь вошедшие в зал генералы сели за стол под прикрепленными к стене флагами. Жуков расположился в центре. Затем он встал и, судя по движениям губ, произнес несколько слов…

– Ну, хватит, – громко сказал Черчилль. – Остальное мы знаем: сейчас войдет Кейтель и подпишет капитуляцию. Зажгите свет!

Экран погас. На мгновение в комнате воцарилась тьма. Потом вспыхнула небольшая люстра под потолком. Черчилль и полковник увидели, что находятся здесь одни. Клементина незаметно вышла еще раньше. Рована тоже не было, – наверное, он пошел предупредить киномеханика, когда Черчилль приказал зажечь свет.

Черчилль встал и, не надевая пиджака, висевшего на спинке кресла, сказал:

– Я сейчас приду, полковник.

Он ушел и, через минуту вернувшись, сказал:

– Самолет, ориентировочно, будет готов в десять. – Он посмотрел на часы. – Сейчас без четверти девять, значит, в нашем распоряжении около часа. Но прежде скажите, Эндрю, какое впечатление оставил у вас этот фильм?

– Я не видел его раньше, но представлял, что все происходило именно так. По газетам, – ответил полковник.

– В Реймсе все это происходило гораздо менее помпезно, – пробурчал Черчилль.

– Нам надо было избежать этой церемонии в Карлсхорсте, сэр, я так думаю.

– Избежать? – выкрикнул Черчилль и добавил уже спокойнее: – Это было невозможно. Советский Союз предъявил ультиматум. Американцы пошли на попятный.

Да, он был прав. Этого нельзя было избежать. 7 мая в городе Реймсе представители немецкого командования подписали акт капитуляции. В том, что гитлеровцы капитулировали именно перед командованием двух союзных держав – Соединенных Штатов и Великобритании, заключался глубокий смысл. В то время как подписанные экземпляры акта о капитуляции уже лежали в штабе генерала Эйзенхауэра, между германской армией и советскими войсками продолжались ожесточенные сражения. Немцы рассматривали капитуляцию в Реймсе как прекращение сопротивления только американо-английским войскам. Главнокомандующий фашистскими вооруженными силами на советско-германском фронте генерал Шернер объявил в приказе по войскам: «Согласно сообщению, переданному по вражескому радио, правительство рейха, так сказать, безоговорочно капитулировало перед Советским Союзом. Это ни в коей мере не соответствует фактам… Правительство рейха прекратило борьбу только против западных держав».