Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина - Анатолий Яковлев

Закон, заявляли абсолютисты, защищает страну и в том случае, когда существует опасность, исходящая от самого короля, – например, когда королем становится католик. В этом смысле в «исключении» католика из линии престолонаследия нет никакой нужды, поскольку противовесом потенциальной угрозе служит сила закона. Кроме того, доказывали лоялисты, произвольное, авторитарное правление невозможно без применения силы, а протестантский парламент никогда не предоставит папистскому правителю финансовых средств на содержание постоянной армии.

Итак, в теории король не мог нарушать законы. На это и рассчитывала англиканская церковь и партия тори. Но это была теория, а в реальности новый король Яков II стал серьезной угрозой для англиканской церкви, долго и терпеливо воссоздававшей конфессиональное государство после двух десятилетий «смуты» 1641–1660 гг. Церковь сама дала себя обмануть, хотя, быть может, у нее не было выхода: Якова привел к власти Карл – глава церкви, и церковь не могла не принять Йорка в качестве короля. Кроме того, были и обнадеживающие признаки, что он сохранит status quo. Йорк хорошо себя показал в должности вице-короля в Шотландии во время своей временной «ссылки» с ноября 1679 по февраль 1680 г., а затем с октября 1680 по март 1682 г., проявив стойкую ненависть к пресвитерианам и заключив союз с местными епископами. Это настолько впечатлило шотландских епископов, что они даже написали несколько посланий своим английским братьям, заверив их, что герцог Йоркский – добрый друг англиканской церкви.

Весной 1683 г., спустя год после своего триумфального возвращения в Лондон, Йорк посетил Оксфордский университет вместе со своей супругой и дочерью от первого брака Анной. Это был символический визит – в университет прибыл не просто брат короля, но наследник короны. Официальной целью визита было открытие Ашмолеанского музея, однако настоящая цель заключалась в том, чтобы продемонстрировать публике поддержку Йорком англиканской церкви. Во время обхода колледжей Йорк, дойдя до капеллы Эксетер-колледжа, сделал замечание, что престол расположен не по линии восток – запад, а по линии север – юг, что было воспринято окружавшими его деканами и другими руководителями университета как забота о старом порядке, заведенном при Карле I. Прошел еще год, и Йорк был введен Карлом II в состав Тайного совета и назначен главой адмиралтейства.

Однако теперь, через год после своей коронации в 1685 г., Яков II, обещавший защищать государство и церковь «в соответствии с принятыми законами», начал проводить политику, которая шла вразрез с фундаментальными принципами Реставрации. И вот по иронии судьбы англиканская церковь и ее политическое орудие – партия тори оказались уже в конце 1686 г. в оппозиции и готовы были встать на ту же платформу, которую ранее, в период, когда поднимался вопрос об «исключении», занимали виги. Именно эту позицию они всего несколько лет назад клеймили как изменническую.

Учитывая дальнейшее развитие событий, а именно «славную революцию» 1688 г., можно сказать, что Яков II оказался заложником политики Карла II, направленной на установление монополии «англиканского роялизма». Решить свою основную задачу – насаждения в стране католичества – Яков не мог, опираясь на англиканскую церковь, которая была настроена против возрождения «папизма» в любых его проявлениях. Королю требовалась поддержка более широких кругов английского общества, поэтому в стране совершенно неожиданно, после гонений последних четырех лет правления Карла II и первого года правления Якова II, развернулась масштабная кампания поддержки вигов и нонконформистов, в том числе на выборах в местные органы власти и в парламент.

Позже, в преддверии «славной революции» 1688–1689 гг., непримиримые враги – тори и виги – оказались едины в желании сместить короля Якова. Более того, появились признаки сближения англиканской церкви и диссентеров, которым обещали более толерантный режим после устранения католической угрозы. Но в 1686 г. искушение было слишком велико. И когда корона предложила покровительство, многие виги и диссентеры согласились на сотрудничество. Появились и суперколлаборационисты – из числа тори, не просто искавшие покровительства, но порой даже переходившие из англиканства в католицизм. После «славной революции» многие из них вернулись в англиканскую церковь. В этом была своя логика. Многие виги после событий 1688–1689 гг. тоже предпочли как можно быстрее стереть из собственной памяти и памяти окружающих свой «коллаборационизм», обвинив в своем падении злонамеренных агентов короля, служивших «папству» и «рабству».

Среди коллаборационистов, впрочем, так и не оказалось Локка, который весьма негативно реагировал на любые попытки уговорить его вернуться в Англию и поддержать политику Якова II.

Как отмечает Голди, Локк не только осуждал манипуляции агентов короля на выборах в местные органы власти и в парламент, напоминавшие прежние манипуляции Карла II, но и предложил в двух местах «Второго трактата» (параграфах 216 и 222) аргументы, доказывавшие противоречие этой процедуры с волей «народа» и предупреждавшие об угрозе, которую она представляет для общественной безопасности. Эти два места, а также целый ряд других, в частности параграф 239? в котором Локк ссылается на «египетских надсмотрщиков», соотносимы с реалиями правления Якова II. Кроме того, если Локк что-то знал о готовящемся вторжении Вильгельма Оранского (а он, как и многие другие осведомленные люди того времени, был в курсе этого предприятия), его отказ сотрудничать с королем диктовался не только неприятием политики Якова II.

Среди коллаборационистов было много друзей Локка из числа вигов, вероятно не видевших другого выхода, кроме сотрудничества с короной. Многим это сотрудничество стоило дальнейшей карьеры. После революции началось преследование Уильяма Пенна, заподозренного в переходе в католицизм и заговоре с целью свержения власти и восстановления на троне Якова II. В заговор якобы входили, кроме Пенна, «неприсягнувший» епископ Френсис Тернер и дядя Марии II ультра-тори (и член Лондонского королевского общества с 1684 г.) второй граф Кларендон [276] .

В случае Пенна дело было, разумеется, не в поддержке самого Якова II и не в переходе в католицизм, а в использовании возможностей, которые давала «Декларация о снисхождении». Уильям Пенн был сыном адмирала Уильяма Пенна, входил в парламентскую делегацию, эскортировавшую Карла II во время его возвращения в Англию в 1660 г.; он был также комиссионером английского флота и другом лорда-адмирала герцога Йоркского.

Благодаря своему происхождению и несмотря на исповедуемые взгляды, Уильям Пенн был «своим» человеком и для Карла II (отказавшись поддерживать вигов по вопросу об «исключении» после того, как получил от короля в марте 1681 г. патент на Пенсильванию), и для Якова II, поэтому смог убедить нового короля в лояльности диссентеров. В марте 1686 г. Яков II объявил о всеобщем помиловании, и примерно 1200 квакеров были освобождены из тюрем. Это было реальное достижение, стоившее потери репутации. Можно представить себе, что происходило в голове Пенна, когда он взвешивал на своих «внутренних» весах личную репутацию и жизнь и свободу брошенных в тюрьмы людей.

«Коллаборационисты» не замечали, или не хотели замечать, что «Декларация о снисхождении» Якова II – всего лишь часть общей политики насаждения католицизма. Локк видел это очень хорошо, как и то, что Якову II противостояла англиканская церковь. И еще он понимал, что публикация в этот момент совместного, его и Тиррела, трактата о толерантности была бы, разумеется, расценена как жест в защиту политики рекатолизации.

И хотя, по словам Голди, «не монархию, но церковь периода Реставрации Локк… обвинял в самой последовательной и догматической репрессивности» [277] , тем не менее он не мог занимать позицию, которая была бы направлена против англиканской церкви. В современной историографии имеется не менее десятка гипотез об «истинных» религиозных взглядах Локка, однако ни одна из них не является достаточно обоснованной, чтобы отнести его к какой-либо иной церкви, кроме англиканской: как и большинство современников, Локк был англиканином.

К англиканской церкви принадлежали и тори, и виги различных «направлений». И тори, и почти все виги были «роялистами», т. е. не сомневались в суверенитете короны и выражали свою ей приверженность (в ситуации конституционного кризиса 1688–1689 гг. это привело к появлению роялистов, лояльных либо одному Вильгельму, либо только Якову). Вигов к середине 1690-х гг. стало принято разделять на «вигов страны» («country whigs», которые настаивали на том, что парламент должен быть не департаментом милитаризованного государства, роль которого сводится к постоянному повышению налогов, но осуществлять контроль за деятельностью исполнительной власти) и «вигов двора» («court whigs», которые считали оправданными любые способы управления парламентом, в том числе через подкуп и убеждение, ради достижения целей исполнительной власти), а тори – на непримиримых (как правило, «не присягнувших» и склонных к яковитству) и умеренных, способных сотрудничать с новой властью, но тоже выступавших при этом с резкой ее критикой. Однако никто, кроме почти не сохранившихся республиканцев, не отрицал самого института монархии.