Великие химики. В 2-х т. Т. 2 - Калоян Манолов

Марковников поднялся с места и гордо заявил:

— Если высказываемые здесь мысли представляют интерес, то желающие могут пользоваться этим русским сочинением!

Это заявление, полное достоинства и гордости за Россию, русскую науку, к сожалению, имело непредвиденные последствия, хотя Марковников никогда не жалел потом об этом шаге. Но сложилось так, что значение идей Марковникова зарубежными химиками было оценено много позже появления его знаменитой диссертации. Лишь 30 лет спустя известный американский химик Михаэль[209] занялся проблемой влияния атомов в молекуле соединения на течение реакций. Он писал: «Большая заслуга Марковникова состоит в том, что он не только рассмотрел вопрос во всей его общности, но в то же время вывел некоторые в высшей степени важные правила, вытекавшие из его взглядов… К сожалению, его сочинение появилось только на русском языке, вследствие чего содержание его оставалось неизвестным большинству химиков…»[210].

Вскоре после защиты докторской диссертации Марковников был избран экстраординарным профессором, а в марте 1870 года в возрасте всего 33 лет — ординарным профессором по кафедре химии Казанского университета. Однако начавшаяся с таким успехом научная и педагогическая деятельность Марковникова в Казанском университете вскоре оборвалась.

После введения в 1863 году нового Устава университетов и вступления через три года на пост министра народного просвещения графа Д. А. Толстого и товарища министра И. Д. Делянова обстановка в университетах резко изменилась к худшему. Марковников писал: «…Министр стал пользоваться всяким случаем, чтобы выживать старых профессоров, не стесняясь их научными заслугами, если почему-нибудь эти лица с административной точки зрения считались вредными. Вредными же оказывались все лучшие научные силы по той простой причине, что всякий порядочный ученый в большинстве случаев человек самостоятельный и не станет в угоду начальству поступаться своими убеждениями…»

Не поступился своими убеждениями и экстраординарный профессор кафедры физиологической анатомии П. Ф. Лесгафт[211]. В октябре 1871 года он был вызывающе незаконно уволен из университета. В знак протеста против расправы с Лесгафтом семь профессоров университета в ноябре 1871 года подали в Совет заявление-протест и в течение ноября — декабря были уволены. Отставка Марковникова состоялась 18 ноября, и в тот же день он вместе с уволенным ранее профессором геологии и палеонтологии Н. А. Головкинским[212] были избраны ординарными профессорами молодого Новороссийского университета в Одессе[213].

Здесь Марковников нашел довольно хорошую по тем временам химическую лабораторию, основанную известным русским химиком Н. Н. Соколовым[214], который по состоянию здоровья шесть лет прожил в Одессе, а затем вернулся в Петербург. Однако уже летом 1872 года Марковников принял предложение перейти в Московский университет. Здесь кафедра химии находилась в катастрофическом положении, но ректор пообещал ему поддержку в перестройке химической лаборатории. Строительные работы начались только в 1885 году, открытие лаборатории состоялось в сентябре 1887 года, т. е. через 14 лет после его переезда в Москву.

В течение 12 лет Марковников читал в Московском университете курс органической химии, а с 1887 года вел и практические занятия. Он буквально вдохнул новую жизнь в это старейшее в России учебное заведение. В преподавании, постановке практических занятий и научных работ по органической химии он выдвинул на первый план самостоятельную работу студентов и молодых научных работников. Он часто повторял своим ученикам: «Никогда не следует… тискать в рот жареных голубей» или «Следует пускать студента на глубокое место: кто выплывет, значит будет толк».

В Москве он создал и возглавил большую научную школу. Степени доктора химии и звания профессора удостоились более двадцати его учеников. И среди них всемирно известные ученые — М. И. Коновалов[215], Н. М. Кижнер[216], Н. Я. Демьянов[217], А. Н. Реформатский[218], И. А. Каблуков, А. П. Сабанеев[219], А. А. Яковкин[220], В. П. Ижевский[221], А. М. Беркенгейм[222] и др.[223]. В числе первых Марковников открыл двери своей лаборатории женщинам: его ученицей была Юлия Всеволодовна Лермонтова[224], чем он очень гордился впоследствии.

После перехода Марковникова в Московский университет в тематике его исследований произошли коренные изменения. Он занялся изучением состава кавказских нефтей. Начало этих работ относится к апрелю 1880 года, а затем новое направление так увлекло 43-летнего ученого, что в течение почти четверти века химия нефти, а потом и химия нафтенов[225] были в центре его научных интересов.

Такой шаг Марковникова не встретил поддержки среди русских химиков. Профессор Киевского университета П. П. Алексеев[227], пользовавшийся большим авторитетом, прямо заявил о том, что Марковников «изменил чистой химии». Владимир Васильевич не реагировал на подобные заявления и лишь незадолго до смерти в «Журнале Русского физико-химического общества» написал:

«Я взялся за эту работу еще потому, что такого рода исследования совпадали с моим взглядом на обязанности русского натуралиста. Мне всегда было непонятным, почему наши натуралисты не хотят выбрать для своих исследований такой научный вопрос, материалом для которого служила бы русская природа. Тогда мы не были бы свидетелями того, что Россия изучалась прежними нашими профессорами и академиками иностранцами, да и теперь нередко изучается приезжими иностранными учеными».

Внимание Марковникова именно к кавказской нефти привлек крупный и предприимчивый нефтепромышленник В. И. Рагозин, по заказам которого также работали Д. И. Менделеев, В. О. Ковалевский[228], Ф. Ф. Бейльштейн и А. А. Курбатов[229]. Помощником Марковникова в этих исследованиях стал В. Н. Оглоблин, посвятивший изучению нефти всю свою жизнь.

Первая статья Марковникова и Оглоблина появилась в 1881 году, а в 1883 году в их же большой статье «Исследование кавказской нефти» был подведен итог всех исследований по этому вопросу, произведенных в Московском университете. Авторы изучили элементный состав нефти и отдельных ее погонов, содержание серы, зольность, способность к коксообразованию и определили кислотные компоненты нефти — нафтены и вещества фенольного характера, причем нафтенов в бакинской нефти оказалось не менее 80%- Эта работа Марковникова и Оглоблина была удостоена Русским химическим обществом премии имени П. А. Ильенкова[230].

Большая заслуга Марковникова заключается прежде всего в том, что для выяснения положения нафтенов в ряду других классов органических соединений он выделил из кавказской нефти множество индивидуальных веществ, изучил их физические и химические свойства, синтезировал различные представители полиметиленового ряда (циклоалканы), разработал методы синтеза циклических кетонов, нафтеновых кислот, полиметиленов.

После восьми лет напряженного труда, частых поездок, бесчисленных опытов Марковников расширяет понятие нафтенов и указывает, что к этой группе принадлежат также природные соединения: инозиты, терпены, природные спирты, кверцит и их производные. В это же время он ставит вопрос о том, не будут ли найдены в нефти углеводороды, представляющие собой иные циклы, кроме нафтенового шестичленного. Уже в следующем году он синтезирует семичленное кольцо: при сухой перегонке кальциевой соли пробковой кислоты он получил циклический кетон — суберон (циклогептанон) с семью углеродными атомами в цикле, который затем сумел превратить в суберол (циклогептанол), а в 1896 году — и восьмичленный цикл. В 1899 году Марковников пришел к выводу о присутствии в кавказской нефти метилпентаметилена (что позднее блестяще подтвердилось) и предпринял первую попытку химической классификации нефтей.

За выдающиеся исследования по химии кавказских нефтей Международный нефтяной конгресс в Париже присудил В. В. Марковникову в 1900 году золотую медаль. По отзыву итальянского химика С. Кавниццаро, Марковников обогатил «чистую науку новым типом углеродистых соединений, которые всегда будут связаны с именем Вл. Марковникова».

В последующие годы его интересовали вопросы минеральной химии и геологии, он разбирается в происхождении соляных озер и нахождении в них глауберовой соли, производит массу анализов солей и рапы. Он не устает подчеркивать тесную связь науки с промышленностью, активно работает по популяризации научных знаний, ведет колоссальную общественную работу, а во время русско-турецкой войны развивает исключительно интенсивную деятельность по организации санитарной помощи действующей армии: поездки в Румынию и за Дунай, налаживание дезинфекции госпиталей, санитарных поездов и полей сражений, борьба с инфекционными болезнями (чумой).