Несознательный - Василий Каталкин

нет, хватает, Дмитрий Степанович не абы кто, а главный инженер, получает как четверо рабочих, плюс премия за план, его сестра в гортопе тоже не бесплатно работает, и тетя зарплату домой приносит. Буржуи.

- Что, не видела фильм? - Подкрался я к девушке.

Она мотает головой и поворачивается посмотреть на того, кто проявил интерес. Вроде нормальная девчонка, такие мне когда-то нравились, глазки умненькие, смотрит вопросительно, вроде как «Чего хотел?»

- А хочешь посмотреть?

- Хочу, но у меня сейчас денег нет, - отвечает она, давая сразу понять, что билет выкупать не будет, и снова отворачивается к афише.

- А я денег просил? – Делаю удивленное лицо. И тут же сокрушаюсь, – вот же буржуазная натура, никак ее выдавить из себя не получается.

Ага, сейчас в ней борются два чувства, одно из них гордость: «Мне подачка не нужна»; другое, желание: «Хочу посмотреть фильм, о котором много говорят». Чувства равнозначные, поэтому явного перевеса нет ни в ту, ни в другую сторону. Надо помогать делать выбор:

- Ну, хватит здесь на плохо прорисованную Орлову смотреть, - нагло заявляю я, проявляя нетерпение, - думаю, на экране она будет лучше смотреться. Пойдем, не мешай мне делать доброе дело, а то так и останусь на частнособственнических позициях.

О, улыбнулась, значит, согласна помочь заблудшей душе.

- Виктор, - представляюсь незнакомке.

- Катя, - слышу в ответ.

- Вот и славненько, - говорю я и тихонько толкаю ее под локоток, - пошли, нечего здесь мерзнуть.

А вообще, хороший клуб заводчане построили, просторный, толкаться не приходится, вот только есть недоработки, зимой все в зимней одежде прутся в кинозал и там раздеваются, а одежду весь сеанс держат в руках, а кто и вовсе ее не снимает, с трудом протискиваясь на место.

О как, а сегодня работает буфет. Почему удивляюсь? Да потому, что редко где в эти времена можно увидеть буфеты, тем более, что страна совсем недавно ушла от карточной системы, видимо это кто-то из кооператоров договорился, чтобы в тепло пустили торговать. Ассортимент вообще-то бедноват, но пирожное и дюшес в наличии, это потому что праздник? Недолго думая, лезу в очередь и через несколько минут вываливаюсь из нее с двумя пирожными и двумя стаканами напитка дюшес.

- Угощайся, - пристраиваю я крашеный железный поднос на строганные доски, которые приделаны прямо к стене на уровне живота.

- Я…, я не хочу, - тут же пытается отказаться Катерина.

- Зато я хочу, - бурчу в ответ, - а если ты откажешься, то и мне придется отказаться. Как я буду выглядеть, если придется все это есть в гордом одиночестве? Хочешь оставить меня голодным? Прекращай вести себя как тургеневская девушка и мне не придется смущаться.

Дошло, наконец, что отказываться в таком случае просто неприлично.

Пока поглощали сладости и запивали их удивительно вкусным напитком, болтал о литературе, вроде бы что-то и говорю, но совершенно ни о чем. Начало сеанса обозначалось обычным колокольчиком на деревянной ручке и звонили здесь только один раз. Не торопясь сдал в буфет поднос, а потом прошли в зал. Толкаться не пришлось, основная масса зрителей, горя нетерпением, проскочила на свои места чуть раньше. Ряд я выбрал на проходе, сразу за партером, далековато, конечно, но зато есть куда ноги девать и никто впереди не мешает, так-то в росте я уже хорошо подтянулся, но иногда кажется на полшапки прибавить бы надо.

Да уж…, избаловал меня двадцать первый век. Картинка на экране постоянно подергивалась, и это мельтешение давило мне на глаза, а звук это вообще нечто, это ж как напрягаться приходится, чтобы разобрать что там говорят артисты. Кошмар. Только с половины фильма немного адаптировался, ну его нафиг такое кино. Так и хотелось крикнуть: - Сапожник, звук настрой!

Зато девушка была вся там, в фильме, по-моему, она даже боялась моргнуть, чтобы не пропустить чего-то важного. Вот это я понимаю полное погружение. Так и просидела в одном положении все то время, которое шел фильм. Но фильм не может длиться вечно.

- Спасибо, - выдохнула она, намекая, что нам после выхода из клуба пора разойтись в разные стороны.

- Катерина, не гони меня так скоро, - в ответ улыбаюсь я, - во-первых: покидать свою спутницу сразу не принято, я просто обязан тебя проводить, если не до дома, то хотя бы до улицы, на которой ты живешь. Во-вторых: о тебе ничего не знаю, а разве так знакомятся? Расскажи о себе что-нибудь.

- А что можно о себе рассказать? – Пожала она плечами. – Родилась я в Ленинграде, в прошлом году переехали сюда в Иркутск, сейчас живем в доме у тети, с мамой и сестрой.

Ну да, информации море. А если подумать? Кто в здравом уме бросит Ленинград и поедет в далекий Иркутск. Только тот, кому край пришел, или кого туда отправили. И про отца она ничего не сказала, а значит, есть причины, мне тоже не по собственной воле пришлось сюда ехать.

- А мама твоя где работает? – Продолжаю интересоваться я.

- Техничкой подрабатывает, - пожимает она плечами, - постоянного места работы у нее нет, куда в профкоме направление выпишут, туда и идет.

Интересно, оказывает аутсорсинг не изобретение конца двадцатого века, здесь профсоюз техничек имеется и он распределяет работы. А еще мне жутко хочется знать, как эти работы оплачиваются, судя по внешнему виду спутницы не очень достойно.

- Учишься?

- В прошлом году закончила, а с работой в поселке плохо.

- Ничего скоро хорошо станет, - ухмыльнулся я, - слышала, моторный завод работников набирает.

- Слышала, - кивнула она, -моя мама туда устроиться пыталась. Отказали.

- Понятно, - тут уж пришлось кивать мне. На завод без специальности берут только парней, женщин только в том случае, если они жены или дети работников завода. – А ты что-нибудь умеешь?

- Почти ничего, - вздохнула она, - на пианино немного играю, рисовать могу, но на заводе такие работники не нужны.

- Рисуешь хорошо?

- Преподаватель в кружке хвалил, - пожимает она плечами.

Я подбираю с земли прутик и протягиваю ей:

- Сможешь? - Киваю на нетронутую белизну снега с краю от тропинки.

- Что рисовать? – Берет она прутик.

- Что хочешь. Можешь мой портрет написать, если фантазии не хватает.

- Твой портрет? – Начинает она вглядываться в мое лицо.

- Да, портрет, - улыбаюсь