Российская психология в пространстве мировой науки - Ирина Анатольевна Мироненко

занять определенную позицию нет личности», – так продолжает он эту мысль в пятидесятые годы. [Рубинштейн, 1957, с. 32]. С этой способностью субъекта занять определенную позицию в жизни он связывает и определение воли. «Воля в этой связи означает, собственно, специфическую для человека как общественного существа закономерность сознательной регуляции его действий» [Рубинштейн, 1957, с. 267]. Он вносит ясность в разноголосицу определений воли отечественными психологами, одни из которых связывали ее с преодолением внешних, другие – внутренних противоречий [Ананьев, 1969; Ковалев, 1970; Рейнвальд, 1974 и др.]. Рубинштейн определяет последние не как проявление воли, а как борьбу мотивов, требующую ее применения. «Сильная воля может быть лишь у человека с четкой и прочной иерархической организацией побуждений или тенденций, участвующих в регуляции его поведения: только при этом условии сила побуждения не расходуется на преодоление внутренних трений, а полностью переходит в решительное действие. Иерархическая организация всей системы тенденций или побуждений с типичным для данного человека господством одних и подчинением других определяет волевой облик человека, волю как характеристику личности, ее характер» [Рубинштейн, 1957, с. 268]. Отмечая важность для психологов раскрытия борьбы мотивов, в особенности в период «господства теории бесконфликтности», Рубинштейн подчеркивает еще более важное положение – о наличии внутренних противоречий в многоплановой совокупности тенденций, составляющих психический склад человека. Здесь источник не только его устойчивости, но изменчивости, развития. Таким образом, Рубинштейн диалектически определяет личность и как интегративную систему, и как систему проективную, открытую, содержащую в себе противоречие и нереализованные возможности [Психологическая… 1997].

В последней работе «Человек и мир» Рубинштейн, так же как Ананьев, выходит за рамки проблемы личности как психологической и рассматривает ее в контексте философской антропологии (а Ананьев – человекознания). Рубинштейн максимально сближает понятия «человек» и «личность», он имеет в виду высший уровень ее развития, особое качество последней – личность в высшем смысле этого слова (а не, скажем, личность алкоголика, девианта и т. д.). Отстаивая, особенно в тридцатые годы, необходимость объективного подхода к личности, в пятидесятых он отстаивал право личности на самоопределение, ее качество как субъекта и именно это качество связывал с понятием человека в его этическом значении.

Положение Рубинштейна о различии индивидуальных особенностей и собственно личностных свойств процитировано практически всеми психологами: «Индивидуальные свойства личности это не одно и то же, что личностные свойства индивида, т. е. свойства, характеризующие его как личность». Теория характера и способностей, разрабатывавшаяся Рубинштейном на протяжении десятилетий, раскрывает его понимание индивидуальных особенностей личности. Характер – это обобщение способов поведения и деятельности, можно добавить, типизация способов самовыражения личности и ее отношений к миру. Способности – обобщение психических способов осуществления деятельности. Таким образом, в этих личностных образованиях, можно сказать, воплощена квинтэссенция индивидуальных особенностей самой личности. Они одновременно устойчивы и изменчивы: устойчивы в смысле того, что они присущи данной личности, составляют ее ярко выраженную определенность; изменчивы потому, что открыты в систему взаимодействий личности с миром.

Высшие уровни личностной организации выступают как ведущие по отношению к системе психических процессов, состояний, свойств, в том числе природных. Поэтому глава о личности должна открываться не вопросом о влиянии, скажем, темперамента на сущность личности, а обратным – о личности как регуляторе системы всех уровней своей, в том числе, природной организации [Психологическая… 1997].

Вопрос об индивидуальных особенностях самих психических процессов как таковой составляет специальный интерес дифференциальной психологии. Но это не значит, что индивидуальные особенности заключаются лишь в уровне проявления тех или иных свойств, а сама личность есть нечто общее, единое для всех людей. Принцип индивидуализации относится к личности в целом, речь идет уже не об отличиях людей, полученных путем сравнения их друг с другом, а о типичном, удобном, оптимальном способе организации и функционирования именно данной личностной системы. Это и имел в виду Рубинштейн, когда писал о личности как «конкретном, живом, действующем человеке». Учет реальной личности позволяет раскрыть интраиндивидуальную систему ее организации, которая всегда неповторима экзистенциально и типична для данной личности.

Развиваемые С. Л. Рубинштейном представления о зависимости психических процессов, состояний и свойств от личности, о регулирующем и системообразующем влиянии высших уровней личности на все ее свойства, в том числе природные, о деятельности как об объективации творческой сущности личности стали основой блестящих теоретических построений отечественных ученых: А. Н. Леонтьева, Б. Г. Ананьева и др. – и обладают большим полемическим зарядом в контексте современных дискуссий мировой психологической науки, что будет специально рассмотрено в главе 7.

3.2.3. Культурно-историческая теория Л. С. Выготского

Культурно-историческая теория развития высших психических функций была создана Л. С. Выготским на рубеже 30-х годов XX столетия.

Л. С. Выготский выделял в человеческой психике два уровня психических явлений: «натуральные» (низшие) и «культурные» (высшие). Натуральные психические явления имеют врожденный, наследственный характер. К ним относятся, например, функциональные механизмы познавательных процессов (острота зрения, цветовая и световая чувствительность, некоторые механизмы памяти и внимания, скорость сенсомоторной реакции и др.). Формирование этих психических явлений подчиняется законам биологического созревания, законам онтогенеза.

Под культурными, или высшими, психическими функциями следует понимать сложные психические процессы, прижизненно формирующиеся, социальные по своему происхождению, опосредованные по психологическому строению и произвольные по способу своего осуществления. В отличие от натуральных, культурные психические явления, которые и определяют в целом «лицо» психической жизни нормального человека, детерминированы социально. Их психологичская структура определена опосредованностью «психологическими орудиями» – знаковыми системами, в первую очередь речью, и социально закрепленными способами их формирования.

Формирование высших психических функций подчиняется следующим общим закономерностям.

А. Вначале они возникают как форма взаимодействия между людьми (например, между младенцем и матерью, когда она учит его называть предмет словом, между учителем и учеником, когда учитель объясняет новый способ решения задачи), то есть как интер-психический процес. Затем, по мере овладения деятельностью, превращаются в процесс интра-психический, внутренний.

Б. Первоначально высшие психические функции разворачиваются как внешняя предметная деятельность, опирающаяся на относительно элементарные сенсорные и моторные процессы (например, арифметике обучают с помощью счетных палочек, которыми непосредственно манипулирует учащийся). Затем перестройка психологической структуры идет по линии свертывания внешних компонентов действий и их автоматизации. Благодаря автоматизации умственных действий, вначале усвоенных как сознательное достижение поставленной цели, становится возможным прогрессивное обучение, надстраивание новых и новых образований над старыми, которые существуют в виде подчиненных слоев внутри нового целого.

Эта совокупность явлений носит название интериоризации – превращения внешнего во внутреннее.

Развивая представления Л. С. Выготского о высших психических функциях, А. Р. Лурия разработал и подтвердил опытным путем свою теорию структурно-функциональной организации работы мозга. В соответствии с этой теорией, высшие психические функции лабильны, динамичны, изменчивы