Потреблятство. Болезнь, угрожающая миру - Дэвид Ванн

Часть 2

Причины

Глава 15

Первородный грех

Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынесть из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу; ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям.

Теперь, когда вы уже имеете представление о синдроме потреблятства и разнообразных его симптомах, вы можете спросить себя, как получилось, что мы дошли до такой жизни. Каково происхождение синдрома потреблятства? Является ли он дефектом, изначально присущим человеческой натуре? Или его проявления обусловлены культурой? А может быть, он является следствием обоих: человеческой природы и воспитания? Вот вопросы, на которые мы попытаемся ответить в следующей части этой книги. Мы изучим ранние попытки сдержать эту болезнь или наложить на нее карантин и попытаемся понять, как этот вирус изменялся и становился более опасным с течением времени под влиянием дальнейшего хода истории.

Мы считаем, что необходимо составить себе представление об эпидемиологии синдрома потреблятства, чтобы повысить эффективность борьбы с ним. По мере исследования этого аспекта проблемы мы пришли к убеждению, что синдром потреблятства — это не новое заболевание. Но в течение второй половины XX века он распространялся быстрее, чем когда-либо прежде, поскольку культурные ценности, которые когда-то держали его под контролем, были ослаблены давлением коммерции, а также изменениями в производственных технологиях.

Когда эпидемиологи хотят проследить процесс эволюции какой-либо болезни, они начинают искать первого человека, который был ею болен. Такому человеку дается скромное наименование «Нулевой пациент». Например, официальным нулевым пациентом для эпидемии СПИДа считается житель Южной Африки, который умер в 1959 году (хотя предполагается, что сама болезнь появилась еще в 1920-х гг).

Кто был нулевым пациентом синдрома потреблятства? В иудейско-христианско-исламской традиции их двое: Адам и Ева. Несмотря на то, что в Эдемском саду у них было все, что нужно, они нарушили завет Бога о запретном яблоке. Таким образом, первый урок, который преподносит нам Библия — это предостережение против стремления к тому, что превышает необходимое. В сущности, жадность — и есть первородный грех.

Некоторые биологи-эволюционисты предполагают, что непредсказуемость, свойственная первобытной жизни, способствовала вживлению в человеческую природу ориентации на накопление. Те народы, которые в благоприятные времена создавали запасы еды, могли с их помощью поддерживать свое существование в голодное время. Такие люди выживали и передавали «накопительные» гены своему потомству.

Следовательно, накапливать вещи так же естественно для человека, как есть яблочные пироги.

Но, с другой стороны, девяносто девять процентов того времени, что homo sapiens существует на земле, он был охотником и собирателем. Проблема заключалась в том, что наша деятельность по добыванию еды быстро истощала места нашего обитания, лишая эти места фруктов, орехов, животных и других съедобных вещей. Таким образом, нам часто приходилось менять место жительства, чтобы дать природе восстановиться. Подвижность была сутью первобытной жизни. И этот принцип подвижности не позволял людям иметь при себе много груза. Следовательно, простая, не обремененная большим количеством вещей жизнь была условием выживания. Генетическая склонность к накопительству явно была бы здесь смертельно опасной.

Жизнь охотников и собирателей была наполнена опасностями. Опасности исходили от диких животных, болезней и случайных врагов — всего, что могло стать причиной несчастных случаев. Детская смертность была высокой, а случаи рождения слабых, болезненных детей — частыми. Сломанные кости заживали не очень хорошо. Современная медицина была бы в те времена даром богов.

Но каменный век не был таким печальным, каким большинство из нас себе его представляет. Некоторые антропологи, изучавшие современные первобытные культуры называют их «обществами истинного изобилия». Изучение таких народов, как племя бушменов-кунгов пустыни Калахари показало, что до того, как современная жизнь заставила их сократить пространство своего обитания, этим охотникам и собирателям требовалось работать всего три-четыре часа в день, чтобы удовлетворить свои основные нужды. Жизнь в так называемом каменном веке, судя по всему, содержала больше свободного времени, чем наша собственная жизнь. Аллен Джонсон, антрополог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе вместе со своей семьей два года прожил в племени под названием мачигуэнга. Это племя охотников и собирателей, которые также немного занимаются сельским хозяйством и живут в тропических лесах, что растут в Перу в верховьях Амазонки. Он рассказывает, как прибыл в места обитания племени мачигуэнга, нагруженный чемоданом, полным вещей. «Один из уроков, которые мы получили за несколько месяцев, заключался в том, что мы научились обходиться без своих вещей, — вспоминает Джонсон. — Со временем мы почувствовали удобство этого в некотором роде минималистского существования и начали ощущать, что все наши вещи были абсолютным излишеством. От племени мачигуэнга я научился тому, что можно ощущать себя комфортно, живя гораздо более простой жизнью».

Джонсон обнаружил, что мачигуэнга не в такой степени от носится к «Обществам истинного изобилия», чтобы обходиться четырехчасовым рабочим днем. «Антропологи, — говорит он, — возможно, немного перестарались, описывая, как легко быть охотником или собирателем, но члены племени мачигуэнга, без сомнения, способны удовлетворить все свои нужды, отдавая труду от шести до восьми часов в день. А это значит, что у них остается много свободного времени. Члены племени мачигуэнга поразили меня как люди, которым всегда хватает времени. Они никогда не спешат».

Он начал восхищаться тем, как мягко они друг с другом обращаются, тем удовольствием, которое они находят в созерцании всего, что их окружает, тем фактом, что они никогда не выглядят скучающими. «Такое впечатление, что над всем, что они делают, царствует некое глобальное чувство удовлетворения, — говорит Джонсон. — Истинное удовольствие — находиться рядом с членами племени мачигуэнга, когда они работают. Они спокойны, им чисто физически удобно. Они шьют или ткут, мастерят какую-нибудь шкатулку или лук и стрелы. При этом такое чувство, что они наслаждаются своей работой так, как мы наслаждаемся своими хобби или любимым ремеслом. Никакой спешки».

«Одно из их вечерних занятий, — отмечает Джонсон, — это сидеть и рассказывать истории. И когда вы вечером проходите мимо одного из домов племени мачигуэнга, вы видите, что делается внутри, через щели между дощечками, из которых сделаны стены. Вы видите горящий огонь и слышите голоса людей, тихо рассказывающих истории. Если мужчина был на охоте, он рассказывает об этом, изображая, как все происходило, имитируя звуки, не забывая сообщить о запахах. Пересказывают они и народные предания. Я перевел многие из них. Они невероятно красивы, это настоящая литература».

Как это случается со многими путешественниками, которые провели время среди людей, принадлежащих к так называемым «слаборазвитым» или «примитивным» культурам, Джонсонам нелегко было возвращаться к вечно спешащей, перегруженной собственностью жизни Соединенных Штатов. Шокированные, проходили они между полок супермаркета, заполненных полуфабрикатами, и удивлялись: «Где же изобилие? Неужели это и есть прогресс?»

В первое время по возвращении жизнь в Лос-Анджелесе казалась Джонсону сюрреалистичной. Его дети постоянно жаловались на скуку, несмотря на обилие игрушек и разнообразных занятий. Люди, которых он встречал, казались постоянно занятыми, но недовольными своей жизнью, работая и предаваясь потреблению с таким неистовством, как будто хотели «заткнуть в своей жизни какую-то дыру или заполнить какую-то пустоту» — состояние души, которого он никогда не замечал у людей из племени мачигуэнга.

Джонсон не склонен романтизировать способ существования этого племени. Продолжительность жизни его членов была небольшой, поскольку они часто становились жертвами тропических болезней. Но у них не было и намека на синдром потреблятства.

Следовательно, дело не в «человеческой природе». Но легко обнаружить признаки недавнего заражения в тех обществах, где стали накапливаться излишки сельскохозяйственной продукции, достаточные, чтобы люди могли подолгу жить на одном месте, где наметилось разделение на классы и появились начальные формы городской жизни. В таких культурах бурно расцветают иерархические отношения в политике и экономике. Тогда, стремясь к еще большему обогащению, верхний эшелон иерархии начинает подавлять бедных и порабощать их соседей. Не употребляя словосочетание «синдром потреблятства», пророки различных духовных традиций и востока, и запада осуждали своих именитых собратьев, зараженных этим вирусом. «Остерегайтесь жадности; это опасная и неизлечимая болезнь», — предупреждает древняя египетская пословица. Будда учил, что дорога к счастью и просветлению лежит через отказ от страстей, которые, согласно его учению, являются причиной страдания.