Планета Тивит - Александр Харламов

– Будете хулиганить, вызову наряд вневедомственной охраны, и уже им будете объяснять, что вы за полковник такой, и каких внутренних дел начальник…– ехидно подметил голос. Охраной таких больниц в Харькове полиция не занималась. Ее функции тут исполняли частные охранные предприятия, ставшие в нашу безумную эпоху всемирного передела чем-то, вроде феодальных частных армий. С ними связываться, даже работники МВД было связываться противопоказанно. Его корочку могли успешно проигнорировать, хорошенько отколошматить, а лишь потом, разобравшись принести официальные извинения, от которых было ни горячо, ни холодно.

– Простите…Я не хотел вас беспокоить. И речь идет не о ваших нынешних пациентах. Это касается довольно старой истории двадцатилетней давности. Этот человек давно умер, и никак не повредит вашей репутации. Я вас очень прошу, впустите меня…

Несколько минут за дверью царила напряженная тишина. Строгая вахтерша обдумывала стоит или не стоит пускать незваного гостя. И слишком уж эта и ситуация напоминала комедию, потому что теперь судьба спасения Яны зависела от благосклонности обычной пенсионерки.

– С кем вы хотели бы побеседовать? – уточнила она спустя пару минут.

– С вашим главным врачом, если мне не изменяет память, то зовут его…– Макс скосил взгляд на листок бумаги, на котором его опера записали все , что сумели нарыть по этому запутанному делу. Марат Ахмеджанович Сарышев? Верно?

Замок в двери скрипнул, и Максим, наконец-то, увидел того самого Цербера, который его не пускал внутрь. Им оказалась женщина средних лет с короткой прической каре и отличной ладной фигурой, так контрастировавшей с хриплым прокуренным или простуженным голосом.

– Сарышев на месте, – кивнула она, указывая куда-то в длинный полутемный коридор, – сейчас направо, потом по лестнице налево, второй этаж, триста седьмой кабинет.

– Благодарю вас, – кивнул полковник, немедленно отправляясь по указанным координатам.

Коридоры больницы были пусты. То ли все психи были на обеде. То ли свободное посещение и хождение были разрешены в другом корпусе, громада которого виднелась чуть позади основного здания через зарешеченные окна.

Через пару минут брожения по психиатрической лечебнице, муж Яны Красовской остановился перед дверью главного врача и нерешительно постучал, чуть ниже латунной потемневшей от времени таблички, которая извещала посетителя, кому принадлежит сей кабинет.

– Прошу вас…– из-за широкого дореволюционного стола ему навстречу встал довольно крепкий высокий мужчина в коротком халате на распашку и строгими очками половинками на переносице, сдвинутыми так сильно, что Максим вообще не понимал, как они у него держаться. Кабинет главного врача психиатрической лечебницы был обставлен с помпой и роскошью, что совсем не подходило под имидж бюджетной организации. Во время сбора информации ему намекнули, что иногда доблестный доктор практикует частные сеансы, выводит сильных мира сего из алкогольных запоев, а их отпрысков из состояния наркотической ломки, за что вполне справедливо берет неплохую плату, а за молчание получает еще и поощрение.

Кроме антикварного столика из красного дерева, тут имелся неплохой бар, с дорогим подбором изысканных вин, антикварный шкаф и несколько стульев, явно созданных под старину. На один из них и указал Максиму Сарышев, приветливо махнув рукой.

– Меня зовут…– начал представляться полковник, но был прерван доктором, все так же мило улыбающимся в свою седовласую бороду.

– Мне доложили о вас! И что привело столь крупного сотрудника внутренних дел в нашу скромную обитель? Никаких правонарушений мы не совершали,– шутливо подмигнул он, бросив короткий взгляд на золотые часы, пудовой гирей висящие на тоненьком запястье, давая понять, что время его не бесконечно, и пользоваться им Максиму необходимо, как манной небесной.

– Мне необходимо поговорить об одном из ваших бывших пациентов,– начал муж Красовской, не зная, как рассказать о том, что его жена просто-напросто исчезла из собственной квартиры, не оставив никаких следов, а причиной тому стали странные надписи на стенах, которые оставил сумасшедший, давно умерший мужик. Заявив такое, он рисковал остаться в клинике не в качестве гостя, а самого, что ни на есть, настоящего постоянного обитателя клиники, – вы давно занимаете пост главного врача?

Сарышев поднял глаза в потолок, что-то подсчитывая, видимо, вспоминая, сколько командует этой организацией.

– Порядка тридцати лет, – пояснил он, – за это время никаких нареканий со стороны руководства в мой адрес или адрес моих сотрудников не было. Кого можем – лечим, кого не можем – изолируем, согласно букве закона.

– А вы помните всех своих пациентов? – насторожился Максим, вспомнив, что он все-таки начал службу в должности простого опера, и допросы были его насущным хлебом.

– В большинстве своем, – осторожно заметил доктор, – если случай достаточно интересный с точки зрения медицинской практики, то уж точно…

– А некоего господина Олега Митусова?

Главный врач недовольно стрельнул глазами в его сторону. Его острый взгляд пронизал полковника милиции насквозь, заставив на миг растеряться.

– Что-то не припомню…А в каком году он проходил у нас лечение? – протянул он.

– В девяносто девятом году он погиб от туберкулеза в стенах вашего заведения, – подсказал Максим.

– Не могу сказать, так сразу…Митусов…Митусов…

– Вы не могли его не запомнить! – подхватил муж Красовской. – Век…Вак…

Краем глаза Максим заметил, как после этих, вроде бессмысленных сочетаний, главный врач психиатрической больницы испуганно вздрогнул. Лицо его резко изменилось, а холеная надменная благодушная улыбка сползла с лица.

– Что вы сказали? – переспросил он.

– Век…Вак, – повторил полковник, – ваш пациент любил писать на стенах бессвязные слова. Эта фраза была его любимой.

– Олежка! Конечно же…Как я мог его забыть! – спохватился Сарышев. – Их столько через мои руки прошло, что голова кругом. Разве в них во всех сразу сориентируешься. Конечно, я помню этого парня! Милый, добродушный, открытый…Не проявлял никакой агрессии. Мы его заболевание определили, как шизофрению, но там…Там был полный букет! Мы приняли его на лечение за пять лет до смерти, сдала его в психиатрию его собственная мать, которая устала жить, словно в сумасшедшем доме…Вокруг были надписи, сделанные им, не имеющие никакого смысла или подтекста. Ужас…

– А как вы считаете, что могло…сподвигнуть его на эти письмена, – подобрал нужное слово Максим, внимательно слушая доктора.

– Сильная стрессовая ситуация, коей стала потеря его диссертации в трамвае. С тех пор в его голове, что-то повернулось, увы, безвозвратно, – пожал плечами Сарышев, старательно отводя взгляд.

– Это официально, а на самом деле?

– Мозг сложная штука, молодой человек…Его возможности до конца не изучены! Нам остается гадать и тыкаться, как слепым котятам в стену непонимания, подходить индивидуально в ходе лечения каждого из наших пациентов.

– А как вы считаете, какое-то сакральное значение имеют эти