Меч князя Вячки - Л Дайнеко

"Вячка! - задохнулась от нежности и благодарности Добронега.- Муж мой любимый!"

А дни текли, как течет вода в Двине. Вячкины листочки, так Добронега назвала про себя необыкновенное одеяние клена, звенели на дереве. Обмывал их дождь, играл с ними ночной ветер... Птицы слетались на деревце, и однажды Добронега увидела, как любопытная лесная синичка вспорхнула на ветку и осторожно, пугливо клюнула золотой листок.

Да как-то Вячка, вернувшийся с далекой дороги, с недоумением спросил у Добронеги:

- Где это листья с нашего клена?

- Какие листья? - словно не поняв, о чем речь, удивилась княгиня.- Ах, ты о тех, что висели на деревце? Я велела их снять. Лежат в сундуке, в том, что подарил мне князь Всеволод из Герцике. Если хочешь, я покажу тебе.

- Не надо,- остановил жену Вячка.- Зачем же ты приказала снять листья?

- Их могли украсть с дерева челядины или смерды из окрестных весей.

- Но я велел Холодку сторожить дерево. Днем и ночью. Зачем ты сказала снять листья, Добронега?

В голосе Вячки зазвучали суровые нотки. Так он еще никогда не говорил с Добронегой. Однако молодая княгиня нисколько не испугалась этой суровости, с вызовом глянула на мужа.

- Мне нужен ты, а не эти листья!

- Добронегушка,- взял ее за руки Вячка,- что с тобой, хозяюшка моя золотая?

- Ты все время на коне, в седле. Я уже и не верю, что у меня есть муж. Я стану столетней бабкой в твоем Кукейносе, а ты так и будешь ездить к своим эстам, к семигалам, к жемайтам... Боже мой, куда ты только не ездишь?! Зачем, зачем тебе все это?

Она глянула на мужа с мукой в глазах, с отчаянием.

- Я хочу не пустить тевтонов на Двину, в наш край,- тихо, но твердо ответил Вячка.

- Разве ты один живешь на Двине? Зачем тебе, князь мой, все взваливать на свои плечи? Ты же совсем забросил свои борти, пашни, свои леса, свой терем. Счастье земное в том, чтоб муж жил с женой, чтоб зерно в мягкую землю бросал.

- Правильно говоришь,- согласился Вячка.- Но пойми, в грозное время привел нас бог на этот свет, на эту землю. Надо жертвовать, жертвовать многим, чтобы завтрашние люди мирно жили на нашей земле.

- Завтрашние люди,- горько умехнулась Добронега,- что им будет до нас? Они тебя, князь, и не вспомнят.

- Неправда. Когда-нибудь вспомнят. Должны вспомнить, ведь добро не забывается. У тех, кто забывает добро, кто забывает родителей, предков, бог иссушает сердца, и это уже не люди, а болотный тростник. Нельзя забывать свой род, свою землю, свой язык. Прости меня, моя золотая княгинюшка, но иным я быть не могу.

Он попытался обнять Добронегу, но она, упершись руками ему в грудь, сказала:

- Я не из тех, что привязывают мужчин к своей юбке, делают их прирученными соколами. Ты орел, князь мой. А вольный орел мух не ловит. Орел обязан под высокими облаками парить, но оттуда, со своей высоты, глянь на жену свою, пойми, как тяжело ей.

Она заплакала и пошла в свою опочивальню. Шла под неровным тревожным светом факелов, постоянно горевших в тереме, и Вячке, который глядел ей вслед, было жаль, нестерпимо жаль ее. Жена казалась ему чайкой с перебитым крылом...

Молодая княгиня решительно взялась за хозяйство, за терем, пришедший в запустение после смерти Звениславы. Нескольких челядинов и челядниц выгнала из Кукейноса в загородную княжескую усадьбу, других велела строго наказать лозой, чтобы не ленились, для князя своего больше старались. Свечи для комнат и мясо для кухни, вино для дружинников и домотканое полотно для холопов - все проходило теперь через руки Добронеги.

Особенно круто княгиня начала воспитывать молодых челядниц, которых в тереме было много и которые, как и все девчата в их возрасте, любили поплясать на игрище, с парнями погулять. Немало девичьих слез пролилось в это лето. Некоторым княгиня собственноручно отрезала косы, других на всю ночь голыми коленками на твердый горох ставила. Увидев одну беременную че-лядницу с кухни, немедленно учинила ей суровый допрос:

- Кто отец твоего ребенка? Признавайся. Челядница, пряча глаза, покраснела, упала на колени перед княгиней и заголосила:

- Матушка-княгинюшка, золотая наша, и знать не знаю, и ведать не ведаю. Святой крест - не знаю. Пусть дитятко родится. Верным рабом тебе будет.

- Не надо мне безотцовщины! - гневно топнула ногой Добронега. И в тот же день был отдан строгий приказ: распутной девке, на страх и науку другим, целую седмицу есть жабью икру, чтобы дух болотный убил, заглушил жизнь, которая готовится появиться на белый свет и от которой никому не будет радости.

Каждый день Добронега вместе с верной Кулиной совершала обход терема и всего княжеского двора. Челядь спозаранку подметала, чистила, мыла все уголки. Страх и трепет царили всюду.

Однажды княгиня заглянула в каморку переписчика пергаментов Климяты. Челядь называла его Климятой Одноруком. Климята, как обычно, сидел на низкой скамеечке, свертки пергаментов желтели перед ним. Но переписчик был не один. Рядом с ним стоял тоненький русоволосый парнишка в белой льняной сорочке и с большим интересом смотрел на все, что делал Климята. Климята, не заметивший прихода княгини, обратился к мальчику:

- Хочешь, Мирошка, загадаю тебе загадку?

- Загадывай,- оживился мальчик и даже губу прикусил от нетерпения.

- Слушай. Ходит по двору, на ногах когти, белые камни несет. Кто это?

Мирошка наморщил лоб, задумался, да так, что казалось, уши от напряжения шевелятся. Климята Однорук с хитрой усмешкой поглядывал на своего юного собеседника.

- Какие камни? - переспросил мальчик.

- Белые.

Мирошка подумал-подумал, грустно вздохнул и признался:

- Не знаю.

- Эх ты, Нестор-летописец! - Климята, весело улыбаясь, встал со скамеечки.- А еще хочешь со мной вместе историю Полоцкой земли писать? Хочешь ведь? Признайся.

- Хочу, если научишь и позволишь,- кивнул головой Мирошка.

- Так вот - белые камушки курица несет. Понял? Курица. А на пасху эти белые камушки люди красными делают.

- Как Иисусова кровь,- быстренько вставил Мирошка, которому не хотелось, чтобы Климята посчитал его круглым невеждой.

Тут только Добронега зашелестела небесно-голубой накидкой, кашлянула в кулак. Переписчик пергаментов сразу повернулся к ней, поклонился, сказав Мирошке:

- Кланяйся княгине кукейносской.

Мирошка неумело, испуганно поклонился. Губы у него задрожали. От дворовой челяди он слышал про крутой нрав княгини, ее строгость и боялся, что, если не так скажет, не так ступит, придется ему отведать лозы. "Обходи владык земных за поприще",- вспомнил он отцовские слова.

- Кто это? - внимательно взглянув на Мирошку, спросила Добронега у переписчика пергаментов.

- Это Мирошка, сын смерда из Горелой Веси. Еще в ту пору, когда ездили за тебя свататься, княгиня, Холодок нашел его в сожженной хате, спас от волков и привез в Кукейнос. Живет у меня.

- Что умеешь делать? - подошла Добронега к мальчику, глянула на него в упор. Тот, как испуганный воробей, втянул голову в плечи.

- В работу смерд ову надо тебя отдать,- холодно сказала княгиня.- Чтоб не ел даром княжеский хлеб. Сначала будешь коров пасти, потом косить научишься, пахать...

- Позволь слово молвить, княгиня,- побледнел Климята Однорук.

- Говори,- кивнула Добронега. Климята подошел к Мирошке, погладил его по голове.

- Нельзя этого мальчика в пастухи отдавать. Не одни пастухи и пахари нужны Полоцкой земле. Ей и вой требуются. И не меньше - люди книжные, мудрые, чтобы грамоту греков и римлян знали, чтоб свое, родное слово до потомков донесли.

- Разве смерды способны на это? - прервала Кли-мяту княгиня.

Щеки у переписчика пергаментов вспыхнули. Твердо глядя прямо в глаза Добронеге, он сказал:

- Бог не обделил умом наш народ. В том числе и простых людей, смердов. Стыдно нам будет перед потомками, перед будущими поколениями, если мы те цветы, что к солнцу, к свету тянутся, растопчем, уничтожим. Если мы хотим, чтобы наша история не закончилась вместе с нами, не ушла в землю с нашей смертью, мы должны каждый день, не жалея сил, наполнять книжной премудростью ребячьи головы, как наполняют амфоры зерном и вином.- Он умолк на мгновение, перевел дыхание и продолжил: - С согласия князя Вячки думаю я, княгиня, школу в Кукейносе открыть. Чтобы в школу ту дети боярские, дети купцов и людей рукодельных ходили, учились читать и писать, про знаменитых философов и пророков узнавали. И самых способных из малолетних смердов тоже можно было б в той школе обучать. Нужны же тебе, княгиня, грамотные тиуны и старосты. Думаю, что и княжне Софье стоит в такую школу походить.

Добронега задумалась. Странные слова говорит этот переписчик. Не сошел ли он с ума, сидя в своей каморке днем и ночью? Деды-прадеды ни в какую науку особенно не вдавались - и жили. Женщина должна была кудель прясть, детей рожать да растить, мужчина - зверя дикого бить, женщину от злодеев защищать. Но князь Вячка горой стоит за этого переписчика...