Шесть баллов по Рихтеру - Екатерина Алексеевна Каретникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тюша понимала отца, который уехал сюда. По крайней мере, летом понимала. Зимнюю «Гремучую» она видела всего однажды, и та показалась ей мрачной и страшной. Еловый лес с камнями и мхом зимой смотрелся не сказочно, а как из фэнтези про злых колдунов.
– Пап, а ты не боишься? – спросила тогда Тюша.
Отец расхохотался в ответ. Он в тот ее приезд вообще часто смеялся и выглядел в сто раз веселее, чем обычно. Может быть, свежий воздух пошел на пользу? Или то, что они с мамой больше не были рядом?
– А вы не боитесь в городе? – спросил почти серьезно.
– Мы привыкли, – вздохнула Тюша.
– И я привык, – кивнул отец.
И вот тогда она поняла, что отец не вернется. До этого Тюша почему-то верила, что, может быть, когда-нибудь он приедет к ним с мамой, и все будет по-прежнему. А теперь поняла: не станет.
Зима прошла. И весна прошла. Отец сидел в «Гремучей» безвылазно, как будто его привязали. Звонил иногда Тюше, спрашивал, как у нее дела. А разве расскажешь – как, если связь плохая, то и дело пропадает, и шуршит в трубке что-то, словно мировой океан? Поэтому она отвечала односложно, но отец и не настаивал. Нормально так нормально. Чего же еще?
Сначала Тюша с мамой думали, что приедут к отцу на неделю, а потом решили – нет, останутся до сентября. Пособирают чернику в лесу. Может быть, даже найдут землянику на островах. Правда, где ягоды, там и комары, но Тюша уже выросла и не боялась их до истерики, как раньше. Теперь она боялась пауков. И змей. И девчонок, которые притворяются подружками, а сами уводят чужих друзей. Ладно, что Тюша, в самом деле? Аркадий – взрослый человек. Семнадцать лет, паспорт давно в кармане. Взрослых не уводят. Уводят малышей. Если он ушел – значит, сам захотел.
Тюша зачем-то представила его таким, каким видела в последний раз. Лохматого, с блестящими глазами и чуть-чуть несимметричной улыбкой. Он всегда как будто стеснялся, что улыбается, и кривил губы. «Что у него с лицом?» – осторожно спросила у Тюши мама, когда увидела Аркадия в первый раз. «Ничего, – ответила Тюша. – Он просто смущается». Мама кивнула и больше вопросов не задавала. Она была очень деликатной мамой, на самом-то деле, и никогда не мучила Тюшу лишними вопросами. Чаще Тюша ее мучила, но не нарочно, а просто никак не могла привыкнуть, что раньше можно было спрашивать и у мамы, и у папы – поровну, а теперь дома осталась одна мама. Для всех вопросов, для всех ответов. А папа только по телефону, с коротенькими позывными: «Как дела? – Нормально». Или паролем, что ли? Вечно одним и тем же, потому что пароль меняют, чтобы не узнали враги, а их с папой пароль никаким врагам не был нужен. У них и врагов-то не было. По крайней мере, про папиных врагов Тюша не слышала ни разу в жизни, а ее врагом могла считаться только новая девчонка Аркадия. Вернее, даже не она, а сам Аркадий. Потому что это он был во всем виноват – казался надежным, а потом надежности не хватило. Правильно мама сказала.
Ладно, будем считать, что нет на земле никакого Аркадия. Нет и не было. И поэтому думать о нем – глупо. Может быть, потом, когда будет не так больно вспоминать. Его прическу, улыбку, его фразочки и его… так, ну все. Сама же себе сказала: хватит вспоминать.
А интересно, папе тоже не хватило надежности? Хотя это вряд ли. Если так, он жил бы сейчас с какой-нибудь теткой, а он живет один, в лесу. У него только собака Несси и три кота: Мурзик, Рысик и Батон. Вот и вся компания. Никак не тянет на новую семью.
«А вот пойду и спрошу!» – решила вдруг Тюша.
Что она, в самом деле? Чужая? Маленькая? Не имеет права знать? Потому что мамины робкие «не сошлись характерами» и «папа любит природу, а я город» звучали младенческим лепетом. Что они, восемнадцать лет назад, когда женились, не знали, что папа любит ходить за грибами и плавать на лодке? Ага, как же. Тюша сто раз видела фотографии, на которых мама вместе с папой собирала боровики и ловила щук, и выглядела счастливее, чем в самом городском городе.
Тюша перевела дыхание и быстро пошла к папиной сторожке.
Чтобы дойти до двери, нужно было перелезть через два бревна, пройти по вкопанному в песок мостику или выбрать прямую и короткую дорогу – через кусты. Тюша и выбрала.
Кусты оказались на ощупь куда более колючими, чем на взгляд, и почему-то шипели. Вернее, сообразила Тюша почти сразу, вряд ли кусты могли шипеть. А вот, например, спрятавшаяся в них змея – запросто.
– Ой! – пискнула Тюша и вспомнила, что она в босоножках. Самое то для лазанья по кустам, ага. Особенно, шипящим.
Она замерла, пытаясь вспомнить, чего нельзя делать рядом со змеей. Шевелиться? Стучать? Подавать голос? Как назло, не вспоминалось ничего.
«Ну и ладно!» – решила Тюша.
Решить-то решила, но ноги почему-то перестали слушаться. Она честно хотела шагнуть вперед, а вместо этого качнулась на месте и, чтобы не упасть, схватилась за ветку. Усыпанную иголками, кстати.
– Зараза, – прошипела Тюша.
В принципе, не хуже змеи прошипела.
– С чего это я зараза? – отозвались из куста. – Ты меня даже не видела.
Тюша сперва ахнула, а потом хихикнула.
Говорящих змей не бывает – это точно. Ну разве что та, которая увела Аркадия. Вернее, с которой он ушел сам. От Тюши.
– Ни с чего, – быстро ответила Тюша. – Я думала, что в кустах не ты, а змея. А ты, кстати, кто?
– Я-то Феликс. А какая змея? Гремучая?
– Почему гремучая? – слегка испугалась Тюша.
– Ну база-то как называется? «Гремучая». Зря, что ли? А вон и гремит уже.
Тюша прислушалась. Сначала она решила, что Феликс шутит, потому что никаких необычных звуков не было. Но это только в первые секунды.
– Гроза, – прошептала Тюша.
– Гром на «Гремучей», – пошутил Феликс. – Самое оно же.
– Тюша! – позвал отец.
Он стоял на пороге сторожки и щурился от вспышки далекой молнии.
Голос показался Тюше тревожным. Странно. Подумаешь, гроза. Тем более, где-то далеко.
– Иду! – крикнула она в ответ и повернулась к Феликсу. – Ты со мной?
Он кивнул и зачем-то взял
