Закованные в броню - Элена Томсетт

Когда воевода ушел в Средний замок, князь воспользовался первым же предлогом, чтобы спуститься на Нижнее подворье. Несмотря на то, что он спешил, это заняло у него некоторое количество времени, и к тому моменту, когда он, стараясь не слишком сильно греметь шпорами по каменным плитам пола, вошел в часовню, там уже никого не было. «Возможно, она мне лишь примерещилась, – с горечью подумал он, опускаясь на колени и осеняя себя крестным знамением, – это немудрено, если я все время думаю о ней». Но он был уверен, что не ошибся.

Он увидел ее сразу же, как только покинул часовню, и про себя удивился, как мог не заметить ее с самого начала, когда только подходил к маленькой церквушке со стороны Николаевского моста. Она стояла на крепостной стене и смотрела на спокойные волны Ногаты. На фоне сумеречного вечернего неба Острожский отчетливо видел ее тонкий силуэт и развевающиеся на ветру длинные светлые волосы, стянутые обручем, придерживающим покрывало у нее на голове. Он знал, что это была она, хотя с такого расстояния не мог видеть ее лица. Немного помедлив, он поднялся на стену и остановился рядом с ней. Она обернулась на звук его шагов, но ничего не сказала. Он снова поразился красоте ее тонкого выразительного лица, бледного, с четкими иконописными чертами, обрамленного светлыми локонами, отливающими золотом в свете вечернего солнца. Она показалась ему еще более хрупкой, более беззащитной, чем он запомнил ее два месяца назад. И еще более красивой. Но, судя по тому, что она даже не посмотрела на него, она по-прежнему не хотела его знать.

Он еще немного подождал, а потом заговорил первым, заговорил по-польски:

– Послы короля Владислава-Ягелло приехали за пленными, фройлян Валленрод. Сейчас уточняются списки. Вы не хотите, чтобы ваше имя было внесено в них?

– Какое это имеет отношение ко мне? – высокомерно спросила Эвелина, не оборачиваясь к нему.

– Я знаю, что вы полячка.

– Знаете? – Эвелина осталась неподвижной.

На губах ее появилась презрительная улыбка.

– Откуда? Вам снизошло озарение свыше?

– Я знаю! – твердо сказал Острожский.

– Замечательно. И что я должна для этого сделать? – все также холодно спросила Эвелина, не поворачиваясь к нему. – Быть более благосклонной к вам, принц?

В ее тоне прозвучало такое невыразимое презрение, что он содрогнулся.

– Я хочу вам помочь, – стараясь контролировать эмоции в своем голосе, сказал он.

– Помочь?! – она, наконец, обернулась и посмотрела на него. – Что-то вы перестали говорить о моей красоте, вашей любви и намерении просить моей руки, дорогой принц. Теперь, когда вы случайно узнали мою тайну, вы уже не хотите получить в жены Белую Розу Ордена?

Острожский невольно отшатнулся от нее, столько холодного безразличия и откровенного презрения было в льдисто-голубых глазах этой прекрасной светловолосой девушки.

– Вы несправедливы, фройлян Валленрод, – сдержанно сказал он, пытаясь не показать обиды и недоумения, вызванного ее словами. – Поскольку вы явно дали мне понять, что никоим образом не намерены поощрять мои матримониальные намерения, я полагал, что для начала я смогу помочь вам вернуться на родину, и только после этого буду снова пытаться завоевать ваше доверие и вашу любовь.

Она некоторое время смотрела ему в лицо, словно наслаждаясь его замешательством, а потом все с тем же ледяным безразличием сказала:

– Помогают тем, кто нуждается, дорогой принц. Я ни в чем не нуждаюсь. Ни в вашей любви, ни, тем более, в вашей помощи.

– Вы убиваете себя, Эвелина! – глядя ей в лицо, взволнованно сказал он, называя ее по имени. – Остановитесь! Остановитесь, пока еще не совсем поздно! Дайте мне помочь вам!

– Я думала, что вы умнее, принц! – покачала головой она. – Все дело лишь в том, что я не хочу жить! Понятно вам это, самодовольный болван?!

Она подобрала полы своего белого орденского плаща с крестом и ушла, не оглядываясь, оставив его в изумлении столбом торчать на стене.

Глубокой ночью Эвелина проснулась вся слезах и в поту от снова и снова повторяющегося кошмара, преследовавшего ее после второго побега из Гневно три года назад. Он начинался так же жутко и страшно, как она помнила его на самом деле…

…По прибытии в Гневно, прямо со двора замка ее вели не в жилую часть, а туда где находились караульные помещения и склады боеприпасов и продовольствия. Возле дальней стороны крепостной стены, окружавшей замок, оказалась узкая галерея, ведущая по направлению к донжону. Где-то на середине пути галерея кончается, и Эвелина в сопровождении рыцарей через низкую темную дверь в стене, открывшуюся совершенно бесшумно по знаку одного из них, входит под низкие каменные своды. Их дальнейший путь продолжается все ниже и ниже под уклон. Когда впереди под ногами оказывается длинная каменная лестница со множеством ступеней, уходящих в темноту, Эвелина понимает, что ее ведут в подземелье. Внизу темного туннеля, по которому идут Эвелина и ее сопровождающие, показывается слабый проблеск света факелов. Эвелина до рези в глазах всматривается в него, пытаясь разобрать, что происходит внизу, но так ничего и не может увидеть. По мере того как они продолжают свой путь, свет становится все ближе и ярче. Наконец, нескончаемая лестница неожиданно кончается, и они оказываются на центральном дворе подземелья, представляющим собой квадратную комнату с высоким потолком, вдоль стен которой стоят странные конструкции, а на каменных стенах висят в ряд страшные орудия, предназначенные для пыток. В дальнем углу комнаты сидит на низкой деревянной скамеечке коренастый здоровый мужик в темном фартуке поверх голого тела, забрызганном свежей кровью.

Эвелина чувствует, как начинают шевелиться от ужаса волосы на ее голове, а руки и ноги становятся какими-то ватными. Стража наваливается на нее всем скопом, выкручивая ей руки и ноги, раздавая пинки и удары, куда придется и, в конце концов, с большим трудом, взгромождает ее извивающееся тело на широкий стол возле передней стены, чем-то отдаленно напоминающий катафалк. Крепкими сыромятными ремнями они привязывают ее руки и ноги к специальным крючьям по разным углам стола так, что Эвелина оказывается жестко зафиксирована на нем, словно распята, в горизонтальном положении. Время тянется ужасно медленно. В подземелье холодно, пахнет кровью и еще чем-то невыразимо гадким, однако никого, кроме нее в данный момент на других пыточных столах нет. Час проходит за часом, руки и ноги Эвелины затекают от неудобного положения, но никто так и не появляется. Измученная и невыспавшаяся, Эвелина, наконец, забывается неглубоким тревожным сном. Сколько времени она спит, она не помнит. Отголоски далеких твердых шагов по каменным плитам пола подземелья вырывают ее из небытия. Эвелина тихо лежит, прислушиваясь к приближающимся шагам, звуки которых становятся все четче и отчетливее, пока не смолкают совсем близко от нее.

– Эвелина! – называет ее по имени голос комтура Валленрода.

Она не в силах не только закричать или убежать, но даже пошевелиться. Словно ночной кошмар, Валленрод снова и снова склоняется над ней, и ….

Эвелина просыпается, вся в слезах и в поту. Проклятый кошмар повторяется из ночи в ночь, убивая ее. Через несколько минут она снова впадает в неглубокий тревожный сон. Картина в ее сне неожиданно изменяется.

…Она осматривается по сторонам и видит себя в крохотной каморке возле пыточной. С влажных, покрытых вонючим налетом от плохой воды, стен срываются ледяные капли, попадающие ей прямо на тело. На полу целая лужа воды. С трудом поднявшись на ноги, Эвелина подходит к дальнему углу каморки, где с потолка стекает журчащей струей целый ручей воды, и умывается, а затем осторожно вытаскивает из земли длинный острый осколок от сломанной посуды. Она на секунду прикрывает глаза, потому что уже знает, что произойдет. Будет боль и кровь, а потом страх и отчаянье от неудачи…

Эвелина выбралась из влажных простыней постели и подошла к окну. Весенняя ночь была еще прохладной, но ей было жарко от прилившей к лицу крови и бешеного стука сердца, вызванного воспоминаниями и кошмарным сном. Слезы опять текли по ее лицу, хороня и оплакивая красивую наивную девочку Эву, дочь могущественного воеводы Ставского, как это происходило в течение каждой ночи всех этих долгих трех лет в замке. Она снова и снова заставляла себя осознавать, что, поскольку ей не дали тогда умереть, ей придется жить, жить, жить с тем грузом, который всегда будет лежать на ее плечах. После этого обычно приходило глубокое безразличие, словно спасительный якорь, который позволял ей все еще держаться за жизнь.

Утром следующего дня Эвелина столкнулась с отцом лицом к лицу на территории Среднего замка, почти возле покоев комтура Валленрода. Она была в компании с леди Рейвон и неизменным бароном Карлом фон Ротенбургом. Все вместе они направлялись в трапезную в Высокий замок. Члены польского посольства собрались возле здания главной конюшни в ожидании, когда им подадут лошадей. Все произошло мгновенно, как в ночном кошмаре минувшей ночи. Она почувствовала на своем лице чей-то пристальный взгляд, обернулась и встретила напряженные глаза воеводы Ставского, устремленные, как ей показалось, прямо ей в сердце.