Собирал человек слова… - Михаил Александрович Булатов

Потом в этот же госпиталь придет Пирогов — начнет воевать, ломать, переделывать по-своему. А Даль умел воевать только на поле брани.

Даль снова переменил профессию — на официальном языке это называлось: «о переименовании доктора Даля в коллежские асессоры». Поехал с Перовским.

Женитьба его несколько задержала в столице — в Оренбург он прибыл в конце июля 1833 года. Месяца за два до Пушкина.

Пушкин с Перовским был на «ты», с Далем — на «вы». Однако почти все время, что жил в Оренбурге, провел с Далем.

Пушкин приехал 18 сентября вечером — прямо на губернаторскую дачу. Рано утром 19-го Даль увез его в Бердскую слободу. В этот день они были неразлучны: осматривали еще Георгиевскую колокольню, куда Пугачев приказал втащить пушку, чтобы обстреливать город с высоты, остатки земляных укреплений, Зауральскую рощу, откуда восставшие пытались ворваться в крепость по льду. Весь вечер допоздна Пушкин был у Даля дома — сидели в кабинете, беседовали.

О чем?..

Пушкин пробыл в Оренбурге мало, а увидеть его хотели многие. Две барышни, узнав, что он у Даля, забрались в сад и влезли на дерево, откуда можно было заглянуть в окно Далева кабинета. Окно, однако, было закрыто, и рамы двойные. Барышни видели разговор Пушкина с Далем, но не слышали.

Сведений об этом разговоре не сохранилось. Мы похожи на любопытных барышень. Можем представить, как происходила беседа, но о чем беседовали, не знаем ни слова.

Имеем право только предположить.

В первой половине дня (это нам известно) говорили о литературной работе и о Пугачеве, рассказывали друг другу сказки. Во второй — неизбежно должны были повести речь о Далевом деле.

Кто знает, не эту ли встречу имел в виду Даль, когда вспоминал через много лет, с каким жаром и усладою слушал Пушкин народную речь, как глубоко задумывался над каждым услышанным словом и оборотом и как неожиданно прерывал свои размышления шумным взрывом одобрений, острых замечаний и сравнений.

Пушкин покинул Оренбург днем 20 сентября и распрощался со всеми, кроме Даля. Пушкин собирался посетить Уральск и крепости Оренбургской линии — Переволоцкую, Сорочинскую, Татищеву, Озерную: он шел дорогами Пугачева. Даль сопровождал его.

Авторы воспоминаний подчеркивают, что Пушкин очень торопился и потому встречался в Оренбурге только с нужными ему людьми. Больше всего времени он провел с Далем. Видно, Даль был ему очень нужен.

Даль и Пугачев.

Был бы друг, а время будет.

«Я ЗДЕСЬ, ДРУГ МОЙ…»

И снова Петербург.

Пушкин у Даля, приехавшего ненадолго в столицу. Зашел навестить, да задержался, — с интересом рассматривает картинки.

Красивая женщина в ярком платье, в шальварах, с саблею на боку и со знаменем в руке сидит верхом на сером вздыбленном скакуне.

Пушкин читает выведенную затейливыми буквами подпись:

«По неустрашимости известная вдова Бобелина храбростью и силою своею многих мужчин превосходит. От роду имеет около 30 лет. Видно, в молодости своей была очень хороша. Ездит верхом на коне в приличном ей платье и с греческими знаменами. Защищает остров Фазос, откуда турки получали корабельный лес».

Бобелина командовала отрядами греческих повстанцев. Никто никогда не сумел ее победить. Ее убили из-за угла.

Пушкин говорит:

— Первым поднял греков Александр Ипсиланти. В молодости я был знаком с ним. Мы встречались в Кишиневе. Там его называли «безрукий князь».

Пушкин разглядывает картинки. Такие продают на базарах и ярмарках; коробейники, офени, носят по деревням. Картинки поучительные и смешные, рисунки к сказкам, песням, портреты героев. Картинки очень смелые, очень простые и очень выразительные. Похожи на детские рисунки. Они называются «лубки». Их увидишь в крестьянской избе, на постоялом дворе, на ямской станции. У Пушкина в повести комната станционного смотрителя украшена лубочными листами.

Народ любит лубки. Даль их собирает. Показывает их Пушкину.

Бурые, сиреневые и серые скалы. Голубые горные реки. И похожие на реки сине-серые колонны войск. «Переход графа Дибича Забалканского». Это картинка про недавнюю войну. Через Балканы перешел не граф Дибич, а русская армия. Даль перешел через Балканы. Но звание Забалканского царь пожаловал только Дибичу.

Пушкин спросил:

— Дибич ведь умер от холеры?

Даль подтвердил.

— Странно, не правда ли, участвовать в стольких сражениях и умереть от холеры. Он мог погибнуть в бою.

Пушкин отложил картинку:

— Впрочем, Дибич недостоин такой смерти. Он воевал плохо. Надо заслужить свою смерть.

Пушкин кажется Далю задумчивым, грустным.

Нет, вот уже снова весел, просит Даля показать «что-нибудь новенькое».

Роется в Далевых тетрадках. Восторгается бурно и громко. И дельно: Даль, объясняя слова, будет потом вспоминать пушкинские замечания.