Америkа reload game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– Могу ли я, в таком случае, как-то убедить вас воздержаться от разрушения Форт-Уильяма? – мысли генерал-губернатора шли в верном направлении.

– Да, можете.

– Слушаю вас внимательнейшим образом.

– Заметная часть гарнизона покинула крепость и занимает сейчас позиции в городе. Скорее всего, они ждут темноты с тем, чтобы попытать счастья в ночном штурме. Могу вас заверить, что никакое счастье им не улыбнется: ночи стоят лунные, а ваш прелестный английский парк размером под тысячу акров напрочь исключает возможность скрытного сосредоточения под стенами (для того его, собственно, и разбивали) – так что это будет та еще мясорубка. К сожалению, командиры тех частей могут рискнуть «смыть позор кровью», наплевав на последствия – для собственных солдат, прежде всего. Мне сдается, что следовало бы удержать их от подобной глупости, пока мы закончим погрузку.

– Боюсь, те командиры вряд ли к кому прислушаются, кроме меня…

– Я, собственно, и предлагаю вам этим заняться. Чем скорее, тем лучше.

Генерал-губернатор недоверчиво воззрился на калифорнийца:

– Вы хотите сказать, что выпустите меня из крепости?..

– С обязательством вернуться – под слово джентльмена. И с напоминанием о том, что первый же выстрел с той стороны аннулирует нашу договоренность, и мы начинаем взрывные работы.

– Да, разумеется. Что еще?

– У меня сейчас на руках около сотни тяжелораненых, которые гарантированно не перенесут транспортировки, что называется – ни при какой погоде. Могу ли я оставить их тут, на попечение ваших врачей? – тех из них, кто выживет, вы можете считать своими военнопленными.

– Не вижу в том проблемы: мы с вами, как-никак, христиане…

– Вот, собственно, и всё.

– Как – всё? – опешил англичанин.

– Так – всё, – развел руками Евдокимов. – И известите руководство вашей Компании, что руководство нашей Компании ожидает начала переговоров. Скажем, в Амстердаме…

– Говорят у вас, в Калифорнии, – хмыкнул маркиз, – для этого есть специальная идиома, что-то вроде «неотвергаемое предложение»…

– Точно.

…Седьмое сентября 1855 года стало поистине черным днем Британской империи. Помимо вышеописанных событий в Калькутте, именно седьмого числа эскадра вице-адмирала Диего-Гарсия объявилась на рейде Бомбея – второй (а исторически – первой) Англо-Индийской столицы и главной базы британского флота в здешних водах; на такую синхронность никто при планировании операции, конечно, не закладывался, но вот – повезло. И уж точно никто не рассчитывал застать в порту бОльшую (и лучшую…) часть Бомбейской флотилии Ост-Индской компании, переименованной недавно актом Парламента в Индийский флот Ее Величества: два паровых и три парусных фрегата с дюжиной вооруженных бригов и шлюпов. Флотилия готовилась к отплытию в Сингапур, дабы «установить контроль над проливами Малайского архипелага и сделать их недоступными для русских рейдеров», так что можно понять чувства ее командующего, коммодора Компании сэра Альфреда Уинслоу, узревшего прямо в родной гавани кильватерную колонну под Андреевским флагом.

Даже не будучи застигнут врасплох, сэр Альфред вряд ли сумел бы оказать калифорнийцам достойное сопротивление. Флот Компании уже сто лет как, со времен Семилетней войны, не сталкивался с противником более серьезным, чем каперы-единоличники, вроде Сюркуфа; единственной же рейдерской эскадрой, забредшей как-то в здешние воды, командовал адмирал Шарль Линуа – удивительный флотоводец, умудрившийся трижды за свою флотскую карьеру сдаться в плен и прославившийся как раз тем, что, имея в своем распоряжении линейный корабль и фрегат с группой сопровождения, был обращен в бегство неохраняемым вовсе торговым караваном «индийцев». Компанейские военные корабли имели экипажи почти впОлтора меньшие, чем в Королевском флоте (да к тому же еще и состоящие преимущественно из индийцев-ласкаров ), а артиллерия их вовсе не соответствовала флотским стандартам: прославленная «экономность» Ост-Индских боссов привела к созданию особого типа корабельного орудия, «канонады» – дикого гибрида пушки с каронадой, не унаследовавшего ни дальнобойности первой, ни убойной силы второй, и имевшего одно-единственное достоинство – крайнюю дешевизну. Всё это годилось против дау южноиндийских княжеств и китайских джонок, но никак не против калифорнийской эскадры – дюжины многопушечных фрегатов, паровых и парусных, предводительствуемых двумя новейшими военными пароходами.Вся флотилия Уинслоу была буквально разнесена в щепки тремя бортовыми залпами калифорнийских фрегатов (до флегмитовых катапульт дело так и не дошло). Засим Диего-Гарсия, обозрев Бомбейскую гавань, кишащую десятками торговых судов и суденышек Ост-Индской компании, в высшей степени к месту процитировал кого-то из сподвижников неукротимого Томаса Ховарда, так же вот ворвавшегося некогда в совершенно не готовую к обороне гавань Кадиса, заставленную едва ли не борт к борту кораблями Второй Армады: «Компаньерос! Ситуация, недостойная артиллериста: тут как ни стреляй – все равно не промахнешься!» Именно так оно и случилось; спустя пару часов адмирал уже уводил свою эскадру в океан – пустив на дно более полусотни торговых судов-«индийцев» со всем содержимым, уничтожив флегмитовыми бомбами и зажигательными ракетами знаменитую Бомбейскую верфь вкупе со всеми портовыми складами Компании и умудрившись при этом почти не понести потерь от огня очнувшегося наконец форта… В общем, расквитаться с Владычицей морей за те несколько финских мыз и поморских деревушек с парой десятков рыбацких баркасов, что доблестно спалили в прошлом году эскадры Оманея и Нейпира, калифорнийцы сумели по первому разряду.На некоторое время – пока британцы не подтянули в пожарном темпе из метрополии новый линейный флот, на замену уничтоженным эскадрам Прайса и Уинслоу, – Диего-Гарсия с Максудовым оказались полновластными хозяевами Индо-Пацифики, разоряя в свое удовольствие побережье Индии; когда же Империя сумела-таки с грехом пополам обезопасить свои азиатские порты, калифорнийский Нэйви перешел, вполне предсказуемо, к рейдерству на морских коммуникациях – от Сингапура и южного Китая до Адена и мыса Доброй Надежды (использовать частных каперов, не имеющих права на Андреевский флаг, Компания сочла излишним). Отдельной строкой следует помянуть предерзостный набег фрегата «Сивуч» на Норфолк, «каторжный остров» между Австралией и Новой Каледонией, и освобождение отбывавших там пожизненный срок инженеров Гарина и Михайловского из лондонской резидентуры; рейд тот произвел на англичан впечатление столь глубокое, что знаменитую на всю Империю Норфолкскую тюрьму вообще закрыли, переведя заключенных в Порт-Артур на Тасмании… Короче говоря, к концу осени 1855-го Союзники, додавившие сопротивление царских войск в Крыму, захватившие крепость Кинбурн, что замыкает устье Днепра, и развернувшие уже вполне успешные действия против Николаева и Одессы, ощутили себя вдруг, по образному выражению одного из современных историков, «охотником, который, завалив медведя, неосмотрительно присел передохнуть на развалившийся под ним трухлявый пенек с огромным осиным гнездом внутри».И дело тут было вовсе не в количестве кораблей, захваченных калифорнийцами на тех коммуникациях: «Прямо скажем, для британской торговли “к востоку от Суэца” это было ничтожным процентом. Однако страх перед русскими рейдерами поразил моряков британского торгового флота до неподвижности в портах, а страховые премии лондонского Ллойда поднялись для индийско– и тихо-океанских маршрутов в пять раз против обычного. Воспользовавшиеся этой ситуацией американские и голландские конкуренты быстро стали вытеснять Владычицу морей с рынка восточных фрахтов. Дело дошло до того, что, отчаявшись найти и уничтожить русские корабли, британцы пошли на отправку своих торговых судов в конвоях. Все это требовало непременного присутствия Королевского флота там, где раньше соперники и враги исчезали от одного звука английской речи… Тем более, что за спиной разгромленных береговых батарей Ост-Индской компании была огромная молчаливая страна, впервые после полувековой давности удач французского корсара Сюркуфа увидевшая, что море не принадлежит инглизским сагибам безраздельно» (конец цитаты).Роль десантников Евдокимова и рейдеров Диего-Гарсия в разжигании вспыхнувшего невдолге «Сипайского мятежа» (он же – «Первая Индийская революция», кому как больше нравится) не стоит, на наш взгляд, преувеличивать – как это делают некоторые русские и английские историки, но не стоит и преуменьшать – как это делают, в массе своей, историки индийские и китайские. Телеграфные провода, разносящие новости, обратились тогда в бикфордовы шнуры, и вскоре базары всей «огромной молчаливой страны» хохотали в голос над ограбленными и униженными сахибами, отпуская им в спину шуточки насчет «Калькуттской казны, подаренной Белому царю» – и, смеем полагать, шуточки те сыграли роль никак не меньшую, чем столь любимая всеми военными историками новая оружейная смазка из смеси говяжьего и свиного жира, смертельно оскорбившая религиозные чувства солдат-сипаев и индуистского, и мусульманского вероисповедания. Понятно и то, что и отвага Евдокимова, и несообразительность ост-индских оружейников в любом случае стали не более чем катализаторами для серьезнейших внутренних процессов: целенаправленное уничтожение Ост-Индской компанией местного ремесленного производства, обрекшее на реальную смерть от голода несколько миллионов бенгальцев (кто их, в сущности, считал?..) почему-то вспоминают куда реже, чем пресловутую смазку…Как бы то ни было, Субконтинент полыхнул тогда как-то весь и разом (что, заметим, сильно выходило за рамки не только намерений Петрограда, но и его желаний). Британская империя почти на два года ухнула в трясину тяжелейшей и абсолютно бесславной военной кампании, потребовавшей предельного напряжения всех ее ресурсов; неудивительно, что британцам стало вовсе не до Крыма с Николаевом (благодаря чему, собственно, Российская империя по итогам той проигранной вдребезги войны и сумела отделаться легким испугом, уступив лишь устье Дуная и демилитаризовав Аландские острова), и уж тем более не до Калифорнии на краю света.Заметим, что калифорнийский Нэйви, едва лишь началось Сипайское восстание, немедля прекратил «дергать тигра за усы» и свернул рейдерство на британских коммуникациях, а Русско-Американская компания клятвенно заверила Ост-Индскую, что «оказание военной помощи индийским мятежникам, равно как ведение совместных с ними боевых операций, в планы Конференции негоциантов пока не входит». Формулировка вышла более чем прозрачной, так что призывы лондонских пламенных русофобов, вроде Дэвида Уркварта и генерала Эванса, отнять у «американских русских» хотя бы их базы на Хавайях и в Китае вызывали у самих ост-индцев сильнейшее раздражение; тем более, что Веллингтон (принявший, как мы помним, деятельное участие в истории с «диверсантами Рэй-Ланкастера») со свойственной ему экспрессией высказывался по адресу «крохоборов, готовых ради шестипенсовой выгоды превратить в смертельного врага нашего возможного будущего союзника на Пацифике». «Будущего союзника»? – а почему бы и нет, ведь у Британской империи, как известно, «нет ни вечных друзей, ни вечных врагов, а есть лишь вечные интересы»…Крайне любопытно, кстати, сложилась судьба тяжелораненых калифорнийцев, оставленных тогда Евдокимовым в Калькуттском госпитале. Английским врачам удалось спасти почти половину из них, а вот побывать в статусе военнопленных они просто не успели: всем им вскоре пришлось, плечом к плечу с британцами, более двух месяцев оборонять Калькутту от осадивших ее мятежников (которые, ясное дело, резали любых белых, не вникая во второстепенные детали их расовой принадлежности). Майор О’Хара оказался волею случая одним из двоих старших по званию в гарнизоне; он сдружился с майором Рингвудом (столь удачно нокаутированным им тогда у Водных ворот), принял под командование сперва роту глубинной разведки, а потом – по выбытии из строя Рингвуда с большей частью британских офицеров – и оборону в целом, сам заработал очередную нашивку за ранение, и был в итоге представлен пробившимся наконец к ним на выручку генералом Гордоном к новоучрежденной британской военной награде – Кресту Виктории. Это доставило ему среди британских comrades-in-arms славу «самого хитроумного ирландца в истории»: получить «два разных ордена за одну и ту же Калькутту» – сперва за ее взятие, от Русской Америки, а потом за ее оборону, от Британской империи – это, согласитесь, высоко…Помимо британского ордена, лихой майор увез с собою в Петроград и прелестную шотландку Айлин Маклауд, служившую няней в семье губернатора (нашлась-таки наконец работа и для патера Брауна, обвенчавшего их по католическому обряду) – каковое событие повергло офицеров Форт-Уильяма в уныние едва ли не большее, чем имевшая место прежде того потеря крепости. Кроме того, он перед своим отъездом дал свидетельские показания («…Разумеется, с разрешения вашего командования и лишь в той части, в какой вы сами найдете это возможным, сэр») британскому трибуналу, разбиравшемуся с сентябрьским падением Калькутты.

– …Вы спасли мою честь, сэр, – прочувствованно произнес на прощание Рингвуд (трибунал поначалу явно не прочь был назначить в козлы отпущения именно его, дабы выгородить лорда Сеймура). – Вечный ваш должник!