Сборник рассказов - Макс Акиньшин

— Э-кхе! — заявили эти все и перестали плевать шелухой. Особенно беспокоилась баба Родика, которая гусей тоже не держала, но держала корову и поросят.

— А как же это, получается? — спросила она у Тудора Гимпу, потрясая свежим номером «Ридерс Дайджест», в котором, по ее мнению, содержались ответы на все вопросы. — Вот в Дании, таких налогов нету.

При упоминании о сказочной Дании, где коровы давали по десять литров молока из каждой сиськи, да и вообще жилось неплохо, сход зашумел. Не платит селянин в Дании налог на гусей! А гусей там много, факт!

— Вот так бабушка, кризис везде теперь. — перекрикивая людей пояснило начальство. — Каждый гражданин посильно… кх… а государство тебе пенсию. И газ еще у москалей покупать надо. Не нашего это ума дело. Тут повыше думают, — заключил Гимпу и ткнул пальцем в исходящее пеплом небо. — Заботятся! К селу лицом поворачиваются.

Забота государства оказалась самым неоспоримым аргументом, от которого самые ярые карбонарии и якобинцы притихли. Даже баба Родика обычно находившая что возразить, даже она промолчала. И уже через неделю веселый почтальон Антоний отправлял заполненные квитанции в район.

— Смотри сколько, — гордо заявил он водителю пропыленной почтовой машины, подсчитывающему листики по описи. — Все село! Гусей-то сколько у нас!

— Э-кхе, — ответил собеседник, взваливая тяжелую сумку на плечо, и съязвил, — В Александру-чел-Бун все одно больше!

На эту язву почтальон Антоний не ответил, потому что был занят Аурикой, сестрой Гугуце, неожиданно зашедшей на почту за марками. Та строила ему глазки, прохаживаясь по тесному помещению. Бедра, обтянутые серой выходной юбкой при этом, зазывно покачивались.

— Эта — кубинская, — предлагал почтальон, намеренно не глядя на рекламные бедра. — Полтора лея-с.

— Ой, какая симпатичная старушка, — кокетничала Аурика.

— Да-с, — мямлил собеседник, — Фидель Кастро-с.

— А тут голый человечек, гляньте, господин почтальон, человечек же?

— Да-с, — краснел Антоний, — это с вашего позволения, неодерталец. — подумав, он по привычке добавил, — с…

— Какой маленький, да, господин почтальон? — улыбалась гостья.

— Небольшой-с, — подтвердил неизвестно что почтальон Антоний, и потупился, совершенно упустив из виду пыльного коллегу, кинувшего на пороге перевязанный шпагатом пак свежих газет и отбывшего за горизонты.

На том, бедствия первого оборота власти к селу закончились и начались новые.

К сентябрю месяцу из района поступила свежая бумага, трагическое содержание которой быстроногий Гугуце тут же разнес по селу. «В целях модернизации сельского хозяйства и улучшения качества жизни»- нагло заявляла подлая бумага, — «Во избежание двойного налогообложения»- заверяла она, «И прочая, и прочая»- читалось между строк, начиная с герба. Как оказалось, кризис к сентябрю победить не удалось, а вместо этого удалось повысить какой-то налог, о котором никто ничего не слышал, и никто никогда не платил. С некоторого мизера до семидесяти пяти процентов. Временно, врал документ, до особых обстоятельств.

— Слушайте меня! Слушайте! — надрывался Антип, успокаивая напиравшую толпу, — Может тут еще не так все!

— Э-кхе! — заявили все и притиснули бледнеющего примара к таксофонной будочке.

— Э-кхе, — засвидетельствовал Дорел Мутяну прочитавший документ, вырванный из дрожащих пальцев Антипа. Сказав это, честный торговец упал в пыль и затих, что несколько остудило накаленную обстановку. Обступившие его люди приуныли, рассматривая испачканный пылью малиновый пиджак. Дорел лежал без движения, закатив глаза.

— Люди! Как хотите- отделяться надо! — торжественно объявил дядька Ион, скорбно оглядывая первую жертву пожирающего все и вся кризиса. — Куда-нибудь отделяться!

Предложение мудрого дядьки возымело незамедлительный эффект, потому что злобная бумажка имела еще и приложение. В котором, каждому жителю села, так, промежду прочим, предлагалось добровольно сообщить о средствах малой механизации, имеющихся у каждого. Средства эти имелись у Горана Бротяну, двоюродного дяди Гугуце, у самого Иона Густяну, да и баба Родика тоже имела дрель, купленную по случаю у бродячих торговцев. Вопрос этот в целом невинный будил черные подозрения.

— В Данию отделяться! — твердо объявила она и осенила ахающую от грандиозности перемен толпу, глянцевым журналом. — В Евросоюз.

— Подоходный там знаешь какой? — возразил примар, наслушавшийся рассказов своего брата Геу, бывшего в прошлом году в Португалии на заработках.

— Какой? — сварливо спросила бабка, в тайне надеясь, что собеседник не знает. Но тот, как не странно знал и более того совершенно точно определил сумму.

— Многие тысячи, баба Родика! Многие тысячи!

— Ай-ле, Антип! Ай-ле! — зашумели селяне и заплевали шелухой. Вопрос выходил непростым, и принимать решение с панталыку не желал никто. Не то могло выйти, как с дедом Гугуце, на похоронах которого гуляло все село, поминая тихого старика добрым словом. Тогда даже тетка Йолана при жизни спорившая с дедом Александром за межу, выкатила по такому случаю своего восхитительного вина, секрета изготовления которого, по-настоящему не знал никто. Хороший был человек дед! И это потом оказалось, что агент и пособник. Тут надо было подумать, не то жди неприятностей.

— Может в Америку? — неуверенно предложил Димитру у которого там были какие-то родственники. В Америку было бы хорошо, подумали многие, с другой стороны какой там подоходный? Может еще больше, чем в Дании? Да и лететь туда, как сообщил начитанный почтальон Антоний, десять часов. А откуда лететь? Ближайший аэродром располагался в Александру — чел- Бун. И командовал им зловредный Штефан Кирица, пускавший в самолет по своему усмотрению. И по этому случаю особо нелюбимый многими.

— С красным в самолет нельзя! — твердо объявлял начальник, ссылаясь на туманные воздушные правила. А куда его девать, если у каждого еще с пятого сезона запас? Особо упорные пытались возить на рейсовом автобусе, регулярно проходившем по трассе в тринадцати километрах от села. Но до нее не вытерпливал никто, выпивая вино с полдороги. И гусей возить было тоже наказуемо, если только не договоришься с пилотом, вихрастым и веселым Моку. Тот брал любые грузы, скалясь при разбеге самолета на провожающее «кукурузник» начальство. Ветер трепал короткие брючки Кирицы, из приоткрытых форточек летели гусиные перья, а веселый Моку еще и махал тому на прощанье. Но так что бы долететь до Америки, об этом не могло быть и речи.

— Э-кхе. — задумались все. А Гугуце, ради собственного развлечения взобравшийся на косую и ржавую будку таксофона подпер щеку рукой. Интересно было, куда решат отделяться шумевшие под ним люди. По его мнению,