Смута. Ее герои, участники, жертвы - Людмила Евгеньевна Морозова

Осенью 1604 года Лжедмитрий вторгся на русскую территорию. К нему сразу же стали переходить жители северских городов. Посланная против него царская армия долгое время не могла добиться успеха. По всему было видно, что внутри нее зреет измена. Борьба с самозванцем окончательно подточила и без того слабое здоровье царя Бориса. Ксения с тревогой замечала, что отец все чаще впадает в уныние, едва ходит, иногда надолго запирается с близкими родственниками Степаном Васильевичем и Семеном Никитичем Годуновыми. На эти тайные совещания не приглашался даже царевич Федор, которому приходилось постоянно замещать отца на заседаниях Боярской думы и приемах иностранных послов. Постепенно тревога наполнила царский дворец и прочно в нем обосновалась.

Давно замечено, что судьбоносные дни ничем не отличаются от простых и люди не могут заранее предугадать грядущего несчастья. 13 апреля 1605 года началось для всех кремлевских обитателей как обычно. Царь и царица проснулись рано и долго молились в своих крестовых палатах (небольшие помещения рядом со спальнями, в которых было много икон, ларцев с мощами святых, крестов) о даровании победы над Лжедмитрием. Потом все спустились в придворный Благовещенский собор к заутрене. Завтракали все отдельно, в своих покоях. Затем царь Борис с царевичем Федором отправились на заседание Боярской думы. Мария Григорьевна пошла в поварню, чтобы распорядиться насчет обеда к нему были приглашены иностранные гости, и следовало подумать об изысканной сервировке стола и особых блюдах. Ксения в своей светлице продолжила вышивать новый покров для подарка одному из монастырей. Во второй половине дня во дворец прибыли иностранные дипломаты и купцы, с которыми царь хотел обсудить за обедом ряд важных вопросов. Яства, как всегда, были вкусными, вина — самыми лучшими. Поэтому все много ели и пили, произнося тосты за царское здоровье и победу над всеми супостатами. Борис был весел и радушен.

Однако, когда гости разъехались, царь почувствовал дурноту. Внезапно из носа, рта и ушей у него хлынула кровь. Среди придворных началась паника, прибежали врачи, но смогли лишь уложить больного на кровать. Тот, чувствуя, что умирает, стал просить немедленно его постричь. Когда из царя он превратился в инока Боголепа, было разрешено войти в спальный покой жене и детям. Мария Григорьевна и Федор изо всех сил старались сохранить спокойствие. Ксения же была в полуобморочном состоянии. Слезы непрерывным потоком лились из ее глаз, и с этим она ничего не могла поделать. Слабеющим голосом умирающий благословил домочадцев и тихо угас. Тут только все смогли дать волю чувствам и громко зарыдать. Родственники, быстро собравшиеся во дворец, как могли, утешали вдову-царицу и осиротевших Федора и Ксению. Но времени на скорбь и печаль не было. Следовало брать власть в свои руки. В этот же день было официально объявлено о смерти царя Бориса и воцарении царицы Марии Григорьевны, царя Федора Борисовича и царевны Ксении. Русские люди должны были целовать им крест и клясться верно служить. Многие вполне искренне это вскоре сделали.

Похороны прошли необычайно пышно. За великолепно украшенным катафалком шли одетые в траур и громко рыдавшие Мария Григорьевна с Федором и все Годуновы. Ксения, будучи на выданье, прилюдно появляться не имела права. Поэтому она простилась с отцом дома. Многие москвичи также горько плакали, боясь неизвестного будущего. Гроб с телом Бориса положили в приделе Архангельского собора рядом с гробницами Ивана Грозного, царевича Ивана Ивановича и царя Федора Ивановича, правда, пролежал он там недолго. Траурные мероприятия продолжались шесть недель. За это время нищим и убогим было роздано несколько десятков тысяч рублей. Все известные монастыри и храмы получили щедрые вклады на помин души умершего монарха. Новые правители полагали, что вместе с ними скорбит вся держава, и совершенно забыли об угрозе с Запада, о своем опасном сопернике.

А Гришка Отрепьев не дремал. По всему государству скакали его эмиссары с «прелестными грамотами». Они убеждали простых людей в том, что настоящий царский сын жив и хочет занять свой отчий трон. Многие тут же согласились влиться в самозванческую армию и покончить с узурпаторами Годуновыми. Но Ксения, ее мать и брат, видимо, были далеки от всего этого. Они полагали, что давшие им клятву подданные будут верны до конца. К тому же они думали, что венчание Федора на царство окончательно закрепит за ним трон. В итоге Годуновы оказались совершенно не готовы ни к борьбе с самозванцем, ни к измене подданных, ни к восстанию против них москвичей.

Тем временем известие о смерти царя Бориса привело к тому, что стоящее под Кромами войско перешло на сторону Лжедмитрия. Попытавшиеся организовать оборону в районе Серпухова московские стрельцы были смяты своими же войсками. Оборонять царицу Марию Григорьевну, Федора и Ксению стало некому. 1 июня в Москву смело въехали два дворянина с грамотами от Лжедмитрия. Они собрали на Лобном месте народ и зачитали послание «истинного сына» царя Ивана Васильевича, в котором тот призывал простых людей встать на его сторону и схватить и держать в заточении Годуновых, незаконно захвативших власть. Москвичи с воодушевлением восприняли обращение «царя Дмитрия» и тут же бросились в Кремль громить узурпаторов.

Трудно поверить в то, что ни Мария Григорьевна, ни Федор, ни Ксения не знали о том, что происходит в городе. Ведь они были не одни, а в окружении многочисленных родственников и слуг. Тем не менее они ничего не сделали для своего спасения. Ворота Кремля были гостеприимно распахнуты, стражи не было даже у дворца. Может быть, царица и ее дети искренне верили в свою правоту, невиновность и Божью защиту? Поэтому только молились и просили Христа быть им судьей. Но, как известно, только «береженого Бог бережет». С яростью москвичи ворвались в царский дворец, схватили не сопротивляющихся Федора, Марию Григорьевну и Ксению и, посадив на водовозную телегу, под улюлюканье и оскорбления толпы отвезли на старый боярский дом в том же Кремле. Там пленников заперли в одной из комнат и поставили стражу. Федор и Мария Григорьевна стоически перенесли этот позор и пленение. Ксения же тихо плакала и лишь повторяла: «За что? За что?» Происшедшее так ее убило, что она даже не могла молиться. Упав на лавку, она забылась тревожным сном.

Из этой почти безвыходной ситуации еще можно было спастись. Взбунтовавшиеся москвичи вскоре пресытились погромами, своей яростью и многочисленными спиртными напитками, которые они обнаружили в царских подвалах. Из винных бочек выбивались днища, после этого заморские напитки