Расцвет и падение древних цивилизаций. Далекое прошлое человечества - Гордон Чайлд

Поскольку при взаимодействии теологии и науки неизбежно возникала неразбериха, задачи восточной религии кажутся нам материалистическими. Фактически культ богов разработали, чтобы обезопасить то, что мы называем святостью, чистотой и миром Господа. Не говоря уже о хороших урожаях, дождях в нужное время года, победах на войне, успехах в любви и бизнесе, детях, богатстве, здоровье и бесконечно долгой жизни.

Египтяне воспринимали бессмертие (шумеры и жители Аккада только предполагали нечто подобное) как естественное продолжение земной жизни. Вот почему умерших представителей знати приходилось постоянно снабжать в их гробницах едой, напитками и делать им другие подношения. Полагалось также делать пожертвования и жрецам. Признанным пропуском к «небесам» становились магические ритуалы, особенно бальзамирование.

Важно, что даже во времена пирамид сохранялся суд над душами. Для обеспечения благоприятного вердикта использовали соответствующие заговоры и ритуальное очищение. Однако, как и первобытные люди, египтяне считали, что моральные добродетели являются не менее полезными.

Так, знатные люди клялись в своих погребальных надписях: «Никогда я не брал ничего, принадлежавшего кому-либо», «Никогда я не совершал насилия в отношении любого человека». У правителя города встречаем: «Я давал хлеб голодным [моего округа], я одевал того, кто был раздет… я никогда не подавлял никого, стремясь завладеть его собственностью».

Даже при таких условиях достижение бессмертия не становилось следствием моральной добродетели. Египтяне или шумеры не менее ревностно, чем христиане, молились своему богу, чтобы тот помог им стать более честными, справедливыми или милосердными.

Точно так же и ремесленник бронзового века вовсе не стремился выразить абстрактный идеал красоты или даже хотя бы заставить им восхищаться соплеменников. Возможно, шумерский архитектор разрабатывал храм, достойный бога, символизировавший божественный порядок и все же в значительной степени устроенный на месте и по аналогии с древним святилищем, где богам поклонялись с незапамятных времен.

Результат, подкрепленный современными воспроизведениями и реконструкциями (настоящие строения из сырцового кирпича и леса утратили свою былую красоту), показывает, что эти сооружения напоминали невзыскательной выразительностью американские небоскребы. Египетскому архитектору приходилось переводить в вечный камень и таким образом делать бессмертным дворец из камышей, досок и циновок.

Случайно он создал колоннаду из сужавшихся колонн (подражая стволам деревьев, которые использовали первоначально). Однако именно древние строители обнаружили, как компенсировать в перспективе уменьшение видимой длины, чтобы не испортить эффект перемычек, как у Стонхенджа, когда на них смотрят с земли.

Египетскому скульптору приходилось высекать из самого твердого и прочного камня статую умершего в полный рост, магическим образом делая того бессмертным. Статуя не предназначалась для обозрения смертными, она пряталась в погребальной часовне. Статуи фараона Микерина, хранящиеся в музее в Бостоне, и сегодня воспринимаются как вершинные образцы искусства скульптора.

Его шумерские коллеги стремились выразить божественное присутствие в виде идола в человеческом обличье, высекая статуи городского правителя и высших жрецов, которые вечно стояли перед идолом, стараясь магически сохранять оригиналы перед глазами божества. Их попытки вовсе не вызывали восторга у современных художественных критиков. Ведь, по крайней мере, они отражают связь между городской революцией и искусством, искавшим способ точно отразить формы людей. Тот же самый прием можно отнести к статуэткам из Мохенджодаро.

В Египте яркие изображения жизни в подземном поместье — сцены посевной, сбора урожая, строительства судов, изготовления горшков, даже занятия охотой крестьян, — нарисованные на стенах гробницы, были призваны доставлять его умершему владельцу те же радости.

Чтобы их изобразить, художник явно сталкивался с проблемой перевода трехмерного изображения в двухмерное, живописи на плоской твердой поверхности. Решение заключалось в том, что наконец удалось перейти к эстетическим традициям атлантической цивилизации.

Музыка барабанов, свистков или струнных инструментов способствовала экзальтации даже у первобытного человека. Не меньшее воздействие она оказывала и на верующих первых цивилизаций и, соответственно, на их богов. При технической поддержке цивилизации шумеры смогли собрать в храме постоянный оркестр из барабанов, трещоток, флейт, рогов, труб и арф. Бесспорно, они трансформировали древние мелодии. Конечно, они их использовали, если только не изобрели гептатонный ряд, с тех пор ставший характерным признаком цивилизованной музыки.

В архитектуре, скульптуре, живописи и музыке восточные общества установили каноны искусства, не ради «искусства для искусства», но, видимо, для практических надобностей. Когда у общества появились потребности, каноны стали жесткими правилами поведения. Неизбежно ремесленники становились подражателями, их продукция утрачивала индивидуальность, которая делала их образцы действительно художественными.

Все же впоследствии мертвые правила приспосабливались, адаптировались и перерабатывались новыми обществами с учетом появления иных орудий труда. Они смогли, и так оно и произошло, снабдить материалами и инструментарием искусство последующих эпох.

Благодаря повышенной зависимости от внешних закупок экономика городов раннего бронзового века была не в состоянии развиваться изнутри, и именно ее застывшие реликты и стали бы образцом и строительным материалом для будущего. Но на самом деле городская экономика должна была, и это так и происходило, расшириться вовне, как объясняется в книге «Человек создает себя».

Очаги аллювиальных и приречных цивилизаций зависели от импорта, поскольку требовалась большая часть сырья, необходимого для городских ремесленников, не говоря уже о предметах роскоши, ставших просто необходимыми. Неудивительно, что продукция городских мастерских встречается в весьма отдаленных от них землях, откуда (или через которые) должны были поступать требуемые ввозимые товары.

В руинах поселений в Белуджистане обнаружены металлоизделия и даже керамика, привезенная из городов долины Инда. Печати, которые широко применялись в Месопотамии в период культуры Джемдет-Наср уже до 3000 года до н. э., продвинулись так далеко, что «дошли» до Малой Азии и островов Греции. Изделия ремесленников Египта доставлялись на побережье современной Сирии и на Крит, где служили образцами для подражания.

Фактически развитие ремесленного производства в городах и торговля взаимно влияли друг на друга. Чтобы убедить обладателей нужного для мастерских сырья произвести обмен этого сырья на товары, приходилось не только их побуждать и склонять к этому, но и приспосабливать к потенциальным покупателям свое производство.

Практически товары, которые могли перевозиться на длительные расстояния в условиях бронзового века, в основном представляли собой предметы роскоши, предназначенные для небольшой группы покупателей, имевших возможность концентрировать излишки богатства. Чтобы приобретать их, вожди и жрецы первобытных племен были вынуждены тем или иным способом забирать у подданных и верующих излишки продуктов, поддерживая лесорубов и горняков (производивших сырье, шедшее в обмен на вышеуказанные предметы роскоши), а также своих приближенных и служителей культов.

Считавшийся лучшим портом для торговли ливанским строевым лесом, Библ даже до объединения Египта уже был населен людьми сообщества бронзового века, состоявшего из рыбаков и крестьян, выращивавших оливковые деревья и конечно же ячмень, а также разводивших коз и овец. После изменений в Египте в этом поселении возвели каменный храм, посвященный местному божеству Ваалат Гебал. Он был размером примерно 25 на 15 метров. Вскоре его сменил необычайно величественный храм, размером более 27,5 на 19,2 метра, построенный из красивого и богато украшенного камня.

Фараоны отправляли в усыпальницы каменные вазы с надписанными на них именами и часто подношениями. Египетские послы, чиновники, писцы и купцы часто посещали храм и двор местного вождя, а иногда даже селились в порту. Местные писцы были обучены египетскому иероглифическому письму.

В обмен на древесину ливанского кедра и, возможно, оливки и краски эблаиты получали элементы египетской цивилизации, включая письмо и все, что с ним было связано, не говоря о ремесленных изделиях и зерне. Они продолжали оставаться дружественной, но независимой цивилизованной общностью.

Похожие явления происходили и вокруг Месопотамии. Как раз после 2000 года до н. э. появляется постоянная колония семитских (ассирийских из Ашшура) купцов, утвердившихся вокруг двора местного правителя города Канеса в бассейне реки Галис (совр. Кызылырмак) в центральной части Малой Азии. Они занимались торговлей, покупая металлы в обмен на месопотамский текстиль и другие изделия.