Всегда вместе Часть І "Как молоды мы были" - Александр Ройко

Конечно, ребята приносили арбузы и девушкам на кухню. Кроме арбузов им довелось приносить однажды и свеклу, но не на кухню, а хозяйке дома, у которой квартировалась группа ребят. И свеклу они приносили не столовую, а сахарную, которая попадалась среди кормовой и турнепса. Кстати, тот же турнепс оказался очень вкусным после того, как его запечёшь на костре. Зачем нужна была сахарная свекла, сахар из неё в бытовых условиях не получишь? Но из неё можно было получить некий жидкий продукт — самогон. Дело в том, что почти под самый конец работы в колхозе у одного из ребят этой группы намечался день рождения. Вот и решено было отметить его, а заодно уже и окончание сельскохозяйственных работ, за общим столом. Ну, а какое же застолье обходится без выпивки. Было принято решение не покупать в магазине казённую водку, поскольку хозяйка обещала нагнать хорошего самогона. Конечно, при этом она не забыла и о себе, поскольку большая часть выгнанной ею самогонки ей же и досталась.

Эту, с позволения сказать, самогонку ребята запомнили на всю жизнь. Ни до того, ни после они подобного пойла не пили нигде. Виктору ранее в городе доводилось пробовать разное народное зелье, но здесь, в селе это было нечто странное. Когда ребята увидели выставленные хозяйкой на стол бутылки с жидкостью и, особенно, уже разлитую жидкость в стаканы (цветные бутылки из–под лимонада немного скрывали цвет налитого в них), то многие удивились:

— Это ещё что такое?

— Водка, — объяснила хозяйка усадьбы. — Точнее, самогонка. Что вы её никогда не видели?

— Вот это водка?! Такую мы точно никогда не видели, даже под названием самогон.

Нет, по крепости местный самогон не уступал и магазинной водке, был даже покрепче. Но вот вкусовые его качества и цвет явно оставляли желать лучшего. По вкусу он практически ничем не отличался от продукта, их которого его готовили. Что же касается цвета, то он напоминал слегка разведённое молоко. Куда ему было до той самогонки, которую часто показывали в фильмах о старой жизни русских деревень — в кинолентах самогонка в сулиях–четвертях выглядела куда более привлекательней. Но студенты в итоге пили на этом импровизированном празднике и такую самогонку, и никто не жаловался. Виктор в группе позже сдружился с одним парнем, Антоном Рознянским, который был старше его по возрасту (после армии) и который во время еды часто приговаривал:

— Нам всё полезно, что в рот полезло.

А в его рот порой попадала такая пища, от которой остальные ребята напрочь отказывались. Уже на третьем курсе они попали в такой колхоз, где после выпивки закусывать было практически нечем. И это было тем более удивительно, потому что тот находился совсем недалеко от Киева — в одном из сёл Вышгородского района, Киевской области. Сам Вышгород находился всего в 20 км от Киева, был как бы его окраиной, и располагался перед самым Киевским водохранилищем. На восток от него располагалась дамба ГЭС, по которой осуществлялась автомобильная связь с левым берегом Днепра в этом районе. Район же делился Днепром на две разновеликие части: по его правому берегу — большая часть с самим районным центром, и по левому берегу — меньшая часть (примерно одна его треть). Левобережная часть района, то ли в силу своей малости, большего отдаления от столицы Украины или в силу каких–то других причин была и значительно беднее своего правобережного коллеги–напарника. Из населённых её пунктов только Воропаев и Лебедевку можно было отнести к более–менее крупным сёлам — местные жители даже считали их посёлками городского типа. А вот остальные сёла, скорее, деревни (Хотяновка, Новосёлки, Высшая Дубечня, Низшая Дубечня, Пирново, Жукин, Боденьки, Сувид и другие), были довольно захудалыми, возможно, что в силу не очень–то плодородных, песчаных земель, хотя картофель на таком грунте родился очень даже неплохим. Но обеспечение этих сёл (всего–то в 40–50 км от столицы) оставляло желать лучшего. И вот в одном из таких сёл — Высшая Дубечня — работала группа Самойлова. Кормили студентов, в принципе, неплохо — очевидно местный колхоз был не так уж беден, но в магазинах было хоть шаром покати.

Как–то во время одного из досугов (с выпивкой) Антон Рознянский накупил в маленьком деревенском продуктовом магазинчике в качестве закуски банки с морской капустой — кроме хлеба, соли, сахара и спичек там больше ничего и не было. Он эту морскую капусту с аппетитом уплетал, в то время как другие ребята предпочитали закусывать одним хлебом или сорванными в садах яблоками. И доказать им, что морская капуста — очень полезный для организма продукт, Антону так и не удалось.

Сейчас в Верблюжке были, конечно, у студентов и выходные дни наравне со всеми. И эти выходные, как впрочем, и ежедневные вечера они проводили очень неплохо. Во–первых, они в этот день отсыпались, поскольку работа в колхозе начиналась довольно рано. За выходной, а таким было только воскресенье, они успевали постирать и просушить свои вещи, сами помыться, иногда (когда выдавался тёплый день) искупаться в пруду — на южной окраине села протекала небольшая речушка, которая наполняла довольно–таки большой пруд. Можно было отдохнуть днём, а вечером, сидя на лавочках или просто на завалинке, наблюдать мириады звёзд в лунном небе, поболтать и попеть песни.

Были и разные весёлые случаи, розыгрыши, казусы. Однажды один из парней, Николай, сидя на лавочке и глядя на Полярную звезду, удивлённо заметил:

— Как–то в этом селе улицы неправильно расположены.

— Что значит неправильно? — спросили у него.

— Ну, обычно в селе улицы идут с севера на юг, а здесь — с востока на запад, даже под каким–то углом.

— А с чего ты взял, что в сёлах улицы должны прокладываться с севера на юг?

— Ну, как. У нас в селе все улицы так проложены.

Тут уж раздался смех:

— Ну, ты даёшь! Так то ж у тебя в селе, а почему и в других сёлах тоже так должны быть проложены улицы? Их прокладывают, приспосабливаясь к рельефу местности, точнее, дома так строят.

На это замечание Николай, естественно, ничего не смог ответить, продолжая смущённо сидеть и озадаченно чесать голову.

Днём (а работы и заканчивались рано — не позже 16:00) ребята часто играли в футбол, при этом в основном с местными парнями — команда на команду. И, несмотря на то, что их команда была пока–что не сыграна, победы в таких матчах, как ни странно, чаще одерживали студенты — видимо, класс городских ребят оказывался повыше. Хотя и у них в группе пару человек были из крупных сёл, в которых имелись школы–одиннадцатилетки. Не обходилось и без ночных прогулок, гуляний под луной, тем более что у их девушек кавалеров хватало с лихвой. Один раз они даже наведались в сельский клуб на танцы, но затем от такого отдыха отказались — слишком уж назойливое внимание местные парни пытались оказать студенткам, дошло чуть ли не до стычек. Правда, и некоторые студенты успели закрутить кратковременные романы с местными девушками, но таких было единицы. В основном, все предпочитали свою дружную компанию.

А вот как раз в плане сдруживания коллектива колхоз имел неоценимое значение. Все они, ранее не знавшие друг друга, оказались как на открытой ладони друг перед другом, их общение длилось чуть ли полные сутки. Разве в институте за 6–7 часов, проведенных за различными столами и студенческими лавами, можно так хорошо узнать друг друга. Совместное же пребывание в колхозе позволило почти сразу раскрыть характеры, узнать, кто чем дышит, у кого какие пристрастия — в общем, узнать, что ты за человек. Ну, и, естественно, сплотить коллектив — ведь ни одна работа не выполнялась в одиночку, всегда в ней находится место для общения. И Самойлов постепенно убедился в том, что ему здорово повезло — у них очень дружная и сильная группа. И это впоследствии было подтверждено следующим фактом. Как известно, нередко бывает, что отдельные студенты из группы отчисляются из–за неуспеваемости или берут по уважительным причинам академический отпуск. Для подобных студентов всегда остаётся право восстановиться в институте, досдав академзадолженности или просто выйдя из академотпуска. Только попадаешь ты уже не в свою группу, она за это время от тебя «убежала», а в группы на год, а то и более поздние. У них в группе за 5 лет никто отчислен не был и академотпуск не брал.

Но это ещё не полная характеристика группы. Начиная с 3‑го курса, у них в группе периодически появлялись восстановленные студенты из других групп (более ранних годов) данной специальности. И было их немало, но почему–то они в группе не приживались. Как в группу на первом курсе попало 25 человек, так только эти 25 человек и защитили дипломы. Никто же из восстановившихся студентов дипломы защитить не смогли, по крайней мере, одновремённо с их группой.

Что касается отдыха в колхозе и внимания Виктора к одногруппницам, то первое, естественно, было, а вот второе — нет. У него в группе были девушки как девушки, все трое более или менее симпатичные. Да и сам Виктор, хотя и не был писаным красавцем, был довольно симпатичным и внимание других девушек привлекал. Но у девушек его группы внимания со стороны ребят и так хватало, сам же Виктор к своим коллегам слабого пола, можно сказать, оставался равнодушным. Да, с Любой горшки побиты, но вот забыть её, не помнить он был не силах, как бы мысленно и не старался отвести её в сторону от себя. Но даже, если эти мысли, не особо лицеприятные, если они крутятся у тебя в голове, то это означает только одно — ты всё равно помнишь и забыть не можешь! Забыть — это не вспоминать никогда, ни в каком контексте. Но этого то, как раз, у Виктора не получалось. Да и его сердце не могло смириться с потерей для него Любы, щемило оно при воспоминании о ней. А сердце то, несмотря на медицинское определение о том, что это просто кровеподающий насос, — чувствительный индикатор, его трудно обмануть. Разум ещё подвластен человеку, а вот сердце вряд ли.