История Византийской империи. Становление - Федор Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Римская политическая система по отношению к германцам получает особенно ясные черты при Феодосии Великом в конце IV в. Правда и то, что к этому времени германский вопрос после движения за Дунай готов и утверждения в Юго-Восточной Европе гуннов получил в империи уже важное политическое значение, тогда как до половины IV в. он не выходил из области явлений экономических и социальных. Император Феодосий, приняв ряд мер к успокоению готов и устранив острую опасность, вызванную неосторожным допущением в пределы Восточной империи нескольких сотен тысяч военного свободолюбивого народа, твердо поставил и бесповоротно решил принципиальный вопрос — об отношении империи к германцам. В мероприятиях Феодосия нужно искать объяснения той роли, которую германский элемент играет в империи в конце IV и в V в. Феодосий пришел к окончательному заключению, что для греко-романского мира не по силам борьба с новыми и новыми волнами, выдвигаемыми Северо-Восточной Европой, что безнадежно настаивать более на упорном противоположении римского и варварского мира. Придя к этому решению, Феодосий задумал в этих самых варварах создать оплот в предупреждение распадения империи. Для этого нужно было вовлечь их в интересы римского государства, привязать их к законам, учреждениям и культурным благам Рима. Лучшим средством для этого Феодосий признал соединение браками германцев и римлян и широкое допущение первых к военным и гражданским должностям. В этом отношении Феодосий делал значительные уступки религиозному принципу, допуская на службу даже приверженцев языческого культа. Двор его поэтому окружен был выдающимися людьми всех национальностей и религий, которым он не стеснялся давать высшие титулы и должности [81]. Таковы Рихомер, Саул, Стилихон, Арбогаст, Гаина и др. Высокие места, занимаемые этими германцами, почет и расположение, которым они пользовались в империи, были самым решительным стимулом для других германцев за Дунаем и за Рейном, чтобы, оставляя родину, искать счастья и удачи в Римской империи. Более глубокие перемены вносили германцы в армию, где они не только численно стали преобладать над туземцами, но и вызывать изменения в самом военном строе и военной системе.
В высшей степени интересно подвергнуть исследованию те перемены, которыми сопровождалось проникновение варваров в империю. Еще никто, по-видимому, не сомневался в превосходстве римского мира, никто не думал, что варварам принадлежит ближайшее будущее; напротив, большинство видело в наводнении германцами империи странное недоразумение, которое можно еще устранить; большинство было того мнения, что твердая политика сына Феодосия могла бы бороться со злом, между тем, в действительности, с конца IV в. германский элемент утверждается в империи весьма прочно и начинает подготовлять тот переворот, который в Западной империи завершился основанием германских государств и прекращением линии римских императоров.
По смерти Феодосия в Византии можно видеть три политические партии. Германская, несомненно, была самая главная и наиболее влиятельная; во главе ее стоял Гаина, главнокомандующий восточными войсками, около него группировались не только служилые германцы, но и значительная часть ромэев, разделявших политические взгляды Феодосия. Сила этой партии заключалась в том, что она имела поддержку в полномочном министре западного императора Стилихоне и в супруге умершего императора Евдоксии франкского происхождения. Слабой стороной в этой партии было религиозное разъединение: часть готов была ариане, часть исповедовала языческую веру, некоторые принадлежали к православным. Религиозное разъединение сильно ослабляло германскую партию. Самой видной партией, которая могла ставить германцам преграду, была партия Евтропия. Она не сосредоточивала, однако, людей патриотического направления мыслей; около Евтропия группировались лишь его приверженцы, честолюбцы и искатели личных выгод и обогащения; греческая аристократия и народ не любили выскочку Евтропия и не могли поддерживать его даже и в том случае, если бы он резко выступил против германцев. Третью партию составляли местные аристократы — сенаторы и патриции, представители оппозиции против варварского влияния и могущества евнуха. Для этой партии одинаково невыносимо было и то обстоятельство, что все главные военные посты находились в руках германских генералов (Стилихон в Италии, Аларих в Иллирике, Гаина на Востоке), так и то, что временщик Евтропий пожалован консулом на 399 г., а вслед за тем возведен в патриции. Как значение упомянутых партий, так и борьба их составляют предмет литературных произведений, современных событиям.
Если германский элемент, несомненно, играл выдающуюся роль в судьбах Восточной империи с конца IV в., то ближайшее рассмотрение военных и гражданских условий, в которых находились германцы, может представлять собой достойный изучения предмет. Несмотря на скудость данных, почерпаемых в известиях греко-римских писателей, мы не лишены до некоторой степени возможности выяснить значение перемен, вызванных германской иммиграцией в империю. В свою очередь, изучение этих перемен может доставить несколько любопытных данных к характеристике тех особенностей, которыми новые народы поражали современных им греков и римлян.
Участие готов в судьбах империи наиболее выразилось в военном деле, т. к., в свою очередь, и готский народ характеризуется по преимуществу военными чертами. Тенденциозная точка зрения, нашедшая применение в сочинении Иорнанда, выставляет дело таким образом, что политические судьбы империи, ее военное могущество и слабость вполне зависели от тех отношений, в которых империя находилась к готам. Если империя соблюдала договоры с готами, то она обеспечена была на счет своих границ, ибо готы честно защищали ее интересы; если же нарушались договоры, империя везде испытывала поражения и терпела потери. Иорнанд [82] категорически выражается об этом: «Без помощи готов римское войско не имело успеха ни против кого из врагов своих; так они помогали Константину в войне его с Лицинием, и благодаря их помощи последний был заперт в Фессалонике и убит; готы же оказали Константину содействие при основании знаменитого города его имени; заключив с ним союз (foedus inito cum imperatore), они доставили ему дружину из сорока тысяч против враждебных племен; готский корпус и его военная служба доныне сохраняются в империи в имени федератов».
Имя федераты известно было в Римской империи и ранее появления готов. С основания римского государства существовал обычай поручать защиту границ сопредельным с Римом независимым народам, с которыми для этого заключаем был foedus, обязывавший иноземный народ доставлять вспомогательный отряд для защиты империи. Так республика охраняла свои африканские владения чрез союз с царем Нумидии; так Август оберегал границы на Евфрате чрез царей каппадокийских. В основании всех подобных отношений лежит foedus, т. е. договор братства по оружию [83]; в политическом отношении все варвары, вступившие с Римом в подобный союз, обязывались к военной службе в форме доставки вспомогательного отряда, оставаясь или вполне независимым во внутреннем управлении своим народом, или подвергаясь некоторым ограничениям, которые зависели от форм наделения их римскими титулами [84] или денежными выдачами.
Существенное изменение в отношении к федератам IV в. заключается в том, что федератами стали называться не только варварские народы, жившие за границами империи, но и такие, которые получили для поселения имперские области, т. е. наделяемы были земельным пожалованием под условием защиты имперских границ. По прежним обычаям, федеративный народ вознаграждаем был или освобождением, или уменьшением трибута; теперь же входит в обычай, что прикрывающие границы вожди варваров претендуют на определенные денежные выдачи, какими империя содержала свои пограничные войска. Установление нормы выдачи становится существенным содержанием договоров предводителей германских племен или отдельных военных дружин с империей. Соответственно норме денежной выдачи предводитель обязывался содержать для службы империи определенный вооруженный отряд: число военной дружины зависит от суммы, выдаваемой ежегодно правительством империи предводителю федеративного колена или народа.
Чтобы не оставаться в области общих положений, возьмем несколько отдельных случаев и посмотрим, как рисуются в них отношения германцев к империи. У большинства писателей и именно таких, которые или сами хорошо знали события, или пользовались хорошими источниками, отмечается особенная политическая тенденция предводителей варварских дружин, заявляемая ими более или менее открыто. Оказывается, что эта политическая тенденция заметна была уже при Феодосии и частью объяснялась предпочтением, оказываемым варварам этим императором. У Евнапия находим следующее место: «Когда предводители скифских дружин, знатные по чести и происхождению, перешли к ромэям, то, будучи обласканы милостями царя и видя, что все перед ними склоняется, они разделились между собой на партии: одна держалась того мнения, что следует довольствоваться тем благоприятным положением, которое выпало на их долю в империи, другая же, руководясь германским патриотизмом и ссылаясь на секретную присягу и на тайное между германцами соглашение, стремилась всеми средствами вредить грекам и пользоваться всяким случаем, чтобы завладеть их страной». Здесь уже нет речи о религиозном разъединении между готами — готы-ариане и готы-православные, — здесь прямо идет речь о политическом принципе. Во главе грекофильской партии стоял язычник Фравита, женатый с согласия императора на гречанке; германофильская партия группировалась около другого вождя по имени Ериульф. Та же самая черта политической измены германцев отмечена у других писателей. Зосима, говоря о привлечении Феодосием в армию значительных отрядов германцев, также замечает, что они имели тайный замысел: как скоро получат численное преобладание, овладеть империей и устранить греков.