Торпедоносцы - Павел Цупко

Одновременно с мемельской группой ей навстречу в южном направлении началось наступление немцев из Либавы.

На палангском аэродроме сложилась критическая ситуация. Была объявлена срочная эвакуация. 1-й Прибалтийский фронт выделил автомашины. Тылы и штабы авиагарнизона погрузились в них и уехали. Остались только самолеты, летчики и техники. Они должны были перелететь на тыловые аэродромы подальше от опасной зоны. Но ночью прошел сильный дождь со снегом. Летное поле превратилось в месиво, а бетонной взлетно-посадочной полосы не было. Самолеты взлететь не смогли. Тогда их подготовили к взрыву. Всему техническому составу дополнительно выдали стрелковое оружие и гранаты.

Эвакуировав свой штаб, лейтенант Борисов с экипажами остался у самолетов. Он с тревогой вслушивался в канонаду близкого боя, пытаясь по его звукам определить, где находится передний край. Свои дальнейшие действия ему были предельно ясны: в случае прорыва гитлеровцев на аэродром надлежало взорвать торпедоносцы и уехать. Для этого рядом в лесу держали две автомашины. Но у какого летчика поднимется рука уничтожить свою боевую машину до того, пока он не убедится в безвыходности положения? Михаил решил сделать это только в самом крайнем случае, а пока приказал приготовиться к бою.

Собственно, летчикам драться было нечем. В руках у них были только пистолеты ТТ и по две обоймы патронов, Что с таким оружием сделаешь в бою с пехотой, а возможно, и с танками? Немного выручил Василий Шашмин. Механик откуда-то приволок ящики пистолетных патронов и гранат. Летчики набили ими многочисленные карманы своих летных костюмов и заметно повеселели: это уже кое-что!

Но пистолет годился только в ближнем бою. А что, если…

— Беликов! — закричал командир группы.

— Слушаю вас! — прибежал тот.

— Придумай, как опустить нос торпедоносца, чтобы можно было использовать пулеметную батарею для стрельбы по пехоте. Соображай!

— Фю-ю! Это же просто! Как при пристрелке бортового оружия! Стравлю давление в передней стойке шасси. Разрешите выполнять?

— Быстрее!

Собрали всех, кто был рядом. Самолет выкатили из капонира и развернули носом в сторону юга, где клокотал бой. Звуки боя там угрожающе менялись; в частые беспорядочные разрывы снарядов врывались отчетливо слышимый треск пулеметных и автоматных очередей, гулкие хлопки мин.

Михаил прыгнул в кабину. Деления прицела лежали на кустарнике, что окружал южную границу аэродрома. Отлично! И он приказал установить на прямую стрельбу все торпедоносцы. Работа закипела.

В тревогах и заботах короткий зимний день быстро шел на убыль. Начало смеркаться, когда у командирского торпедоносца остановился бронетранспортер. Из него выскочили двое в армейских полушубках. Они замахали руками, что-то кричали, стараясь перекрыть грохот боя.

— Что? — наклонился из кабины Борисов. Вместо ответа один из армейцев — тот, что был пониже ростом, перепоясанный командирскими ремнями, подбежал к самолету и спросил:

— Кто здесь командир? Вы? Я капитан Павлов из штаба дивизии сорок третьей армии. Немедленно взрывайте самолеты и уезжайте! Даю вам на это десять минут! Мы уже вступили в бой с танками возле аэродрома. Быстрее, лейтенант!

— Танки? Какие танки? Где они?

— Да вон же! — показал капитан на юг. За кустарниками, которые заприметил через прицел Михаил, действительно появились серые коробки. Вокруг них дыбилась земля от взрывов, но танки хищно водили башенными пушками и, маневрируя, продвигались к границе аэродрома. Летчик бросился на свое сиденье, припал к прицелу. А рядом, из соседнего торпедоносца, уже понеслись снопы огня — Богачев бил по врагу из всех своих пулеметов.

Махнув рукой, армейцы вскочили в бронетранспортер и, круто развернувшись, уехали.

Вдруг сырой воздух над аэродромом вспыхнул зловещим багровым светом, оглушительно рявкнули тяжелые пушки морских дальнобойных батарей, и передние танки врага утонули в огромных кустах пламени и взрывов.

Танковая атака была отбита. Техники тащили к самолетам ленты боезапаса. Летчики вылезли из кабин, собрались к командирской машине и затеяли перекур, обмениваясь мнениями.

Но канонада загремела снова. На этот раз она доносилась справа, со стороны моря. Летчики вслушивались в ее звуки, теряясь в догадках. Позвонили оперативному дежурному. Но то ли его уже сняли, или по другой причине, только к телефону никто не подошел. Дежурная телефонистка, извиняясь, сказала, что она тоже «сворачивается». Михаил посмотрел на ставший ненужным ящик телефона: последняя связь с командованием оборвалась. Теперь жизни экипажей, сохранность либо уничтожение торпедоносцев зависели только от решения его, Борисова.

Муки командира понял Иван Рачков. Сказал спокойно:

— Нажать на кнопку дело недолгое, нужна всего секунда. Успеем! Надо подождать!

— Оставаться всем на месте! — приказал замкомэск. Надвинулась ночь, полная тревоги. Канонада поутихла, но совсем не прекратилась; то яростно вспыхивала, то замолкала, а потом вновь начинала грохотать. Но звуки ее локализовались в двух районах: на юге у побережья и далеко на севере. Зато треск пулеметов и автоматов у Паланги стал слышнее.

Голодные, промокшие летчики и техники не теряли присутствия духа, старались, как всегда, шутками и розыгрышами скрасить свое в общем-то тяжелое положение. Борисов с наступлением темноты выслал во все стороны дозоры, остальным разрешил отдых. Но люди не расходились: рядом со стоянкой на опушке появилась какая-то крупная пехотная часть. Солдаты окапывались, устанавливали противотанковые пушки и минометы, тянули провода связи.

Смирнов и Шашмин куда-то исчезли. Появились они через пару часов, притащили с собой булки хлеба и консервы. Выяснилось, что братскую руку помощи изголодавшимся летчикам подали соседние пехотинцы и штурмовики, Последние тоже не смогли взлететь и тоже не решались уничтожить боевые машины, «тянули». Положение их было еще более рискованным, чем у торпедоносцев; они оказались в непосредственной близости от переднего края.

Перед рассветом яростная канонада на юге и на севере от аэродрома возобновилась с новой силой. Чувствовалось, что немцы перешли к решительным действиям, Почти сразу заговорили морские батареи, В воздухе стоял непрерывный адский грохот; в его гуле людских голосов совсем не было слышно. Летчики объяснялись жестами.

С рассветом грохот усилился: к берегу подошли канонерские лодки и бронекатера Краснознаменного Балтийского флота. Они обрушили град снарядов на прибрежный фланг наступающих фашистских дивизий и заставили их залечь. В это время над передним краем появились знакомые горбатые силуэты; несмотря на плохую погоду, в воздух поднялись штурмовики Ил-2, В то время, как их собратья оказались в плену раскисшего грунта в Паланге, они с других аэродромов поспешили на выручку нашим войскам и своими ударами разметали гитлеровские колонны.

Оправились и войска 43-й армии. Под прикрытием «ильюшиных» они ринулись в контрнаступление. Противник не выдержал комбинированных ударов с суши, моря и воздуха и отошел на исходные позиции. Угроза аэродрому флотской авиации была ликвидирована. Самолеты разминировали. Ночью вернулись штабы и тыловые службы. Они сразу занялись восстановлением боевой готовности авиачастей.

Вылазка мемельской группировки показала нашему командованию, что с этой опасностью следовало кончать как можно скорее. Штабы приступили к разработке и подготовке частной наступательной операции по окончательному разгрому окруженных гитлеровских войск.

Минно-торпедная авиация получила приказ усилить морскую блокаду Мемеля и Либавы. В море вылетели разведчики. Торпедоносцы были приведены в боевую готовность, но сигналов на вылет не поступало, и Борисов упросил командира авиадивизии разрешить слетать на свободную охоту. Вылетел он в полдень в паре с Башаевым. Около трех часов пробыли торпедоносцы над морем, но цепей не нашли. Садиться им пришлось уже в сумерках. Огорчение от неудачи усилилось, когда вечером услышали радиосообщение о том, что войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление на Бреславль, а 1-со Белорусского на Познань — началась одна из самых блестящих операций — Висло-Одерская.

Утром следующего дня были получены координаты обнаруженного конвоя. Михаил решил атаковать его двумя парами, тотчас подал летчикам команду и первым поспешил к самолету. Выйдя из КП, по привычке оглядел небосвод. Он был плотно закрыт, а на западе, в той стороне, где за лесом глухо рокотало море, облака стояли сплошной черной стеной, зловещей и жуткой.

Иван Ильич поежился, показывая на эту стену:

— Будто специально вымазали в сажу!

— Ничего! Просвет между ними и водой есть. Значит, пойдем!

Через четверть часа торпедоносцы Борисова в сопровождении двенадцати Як-9 капитана Чистякова держали курс в туманную Балтику.