В Хангай за огненным камнем - Юрий Липовский

Здесь можно было увидеть настенные росписи гуннов с изображением людей, животных, летящих птиц, поражающие своей выразительностью и лаконизмом. Внимание посетителей привлекали и керамические вазы, каменные изваяния древних тюрков и среди них скульптура тюркского полководца Кюль-Тегина. Исключительный интерес представляли находки, сделанные при раскопках древней монгольской столицы Каракорума, такие как серебряный и бронзовый сосуды с чеканными орнаментами, медные серьги, золоченый браслет, рисунки, элементы архитектурных украшений и другие предметы. Это свидетельствовало о высоком уровне мастерства древних монгольских кузнецов, литейщиков и ювелиров.

Много в музее и произведений монгольских художников. Монгольская живопись — Монгол зураг — весьма своеобразна и относится к так называемой плоскостной, не передающей перспективу изображения. В ней органически сплетаются реалистические элементы со стилизованным изображением отдельных объектов. Монгольские живописцы всегда применяли яркие, сочные краски, и к тому же самые долговечные — ведь они приготовлялись из минералов. В основном использовались любимые народом красный, синий, белый, зеленый и желтый цвета. Среди многих замечательных картин покоряет все же одна — «Один день Монголии», выполненная выдающимся монгольским живописцем Марзаном Шаравом. В этой картине, насыщенной массой жанровых сцен, художник сумел, как никто другой, рассказать о жизни своего парода..

Марзан Шарав — первый монгольский художник, создавший портрет В. И. Ленина. Великий вождь трудящихся изображен на фоне земного шара в обрамлении; красных знамен. В верхней части картины — пятиконечная звезда в расходящихся лучах солнца, в нижней — распускающийся цветок лотоса. Этим традиционным символом художник выразил основную идею произведения — ленинское учение священно и прекрасно.

Побывали мы с Мунхтогтохом и в Центральном государственном музее столицы. Исключительный интерес: представляет его палеонтологический зал, где экспонируются уникальные находки, сделанные в одном из живописнейших мест пустыни Гоби — долине Немегт. Здесь, польские, советские и монгольские специалисты открыли: целое кладбище динозавров, населявших Гоби в мезозойскую эру. Поражают кости этих гигантских ящеров, прекрасно сохранившиеся яйца и, конечно, выставленный в центре зала 20-метровый скелет гигантского динозавра..

Мое внимание привлек и отдел, где экспонировались, полезные ископаемые, такие как золото, серебро, медь, олово, вольфрам и другие металлы, неметаллические и горючие полезные ископаемые — плавиковый шпат, фосфориты, горный хрусталь, соли, асбест, слюда, графит, уголь, нефть. В небольшом количестве были представлены самоцветы и изделия из них. На самом видном месте красовалась 150-килограммовая глыба нефрита, из-за которого мы затеяли поиск в Баянхонгорском аймаке. Только теперь стало известно ее саянское происхождение, и она представляла уже сугубо исторический интерес.

Лучшая, на мой взгляд, экспозиция минералов, в том числе и самоцветов, оказалась в Минералогическом музее Политехнического института. Одна из важнейших задач этого музея — пропаганда научных знаний и популяризация достижений геологических наук. В музее ведется научная работа, результаты которой опубликованы в минералогических сборниках. Осуществляется обмен минералами и информацией с соответствующими учреждениями Советского Союза и других социалистических стран. Этот музей — не просто хранилище минералов, благодаря инициативе и кипучей энергии его руководителя монгольского ученого Ж. Лхамсурэна он превратился в своего рода минералогический центр. Ж. Лхамсурэн с большим интересом отнесся к нашим находкам, а в дальнейшем оказал неоценимую помощь в их исследовании и популяризации.

Знакомство с достопримечательностями монгольской столицы принесло мне немало ярких впечатлений. Оно помогло лучше узнать богатую и самобытную культуру народа, бережно относящегося к своему ценному наследию и успешно развивающего накопленный опыт. Как специалисту мне были интересны и музейные встречи с камнем. Они наглядно свидетельствовали о той немаловажной роли, какую играли самоцветы в многовековой истории монгольского народа. Хотелось надеяться, что каменные цветы Земли сохранят свое значение и в современной жизни Монголии.

Итоги

Вскоре после ноябрьских праздников в Центральном геологическом управлении начался прием полевых работ. Специальные комиссии, созданные из руководства управления, аппарата министерства и группы специалистов, в присутствии исполнителей критически рассматривали материалы каждой партии, оценивали результаты ее работ и выносили решение.

Материалы партии «Цветные камни» вызывали повышенный интерес как новизной самого дела, так и распространившимися слухами о находках диковинных самоцветов. Послушать наш доклад и оценить результаты собственными глазами пришли многие геологи. И партия «Цветные камни» показала товар лицом, выложив на стол весь букет собранных самоцветов. Для сравнения были выставлены и аналогичные камни из других стран, хранившиеся в музее партии. И вот теперь рядом с оранжево-красным монгольским пиропом величиной с грецкий орех лежали рубиново-красные чешские пиропы стандартных размеров (2–5 мм), а по-соседству с оливиновой бомбой и россыпью зерен монгольского хризолита — аналогичные зерна его якутского собрата; труднее оказалось с лунным камнем, ибо сравнивать его было не с чем — аналога не нашлось ни в музее Политехнического института, ни в нашем. Ювелирно-поделочные камни — голубой халцедон и родонит — были выставлены уже обработанные, в виде полированных пластин и плоских вставок. Удалось Мунхтогтоху «обыграть» и пушкинитовый кошачий глаз, сделав из него два опытных кабошона. Все это было наглядной иллюстрацией к нашим материалам — геологическим картам, схемам, полевым дневникам и многим документам, а также к нашим доводам.

Всеобщее внимание сразу привлек пироп, который, казалось, затмил все остальные, не менее замечательные самоцветы. И именно пироп оказался тем камнем преткновения, из-за которого разгорелись страсти. Наряду с громадным интересом к этому таинственному минералу, который прогнозировал в Монголии сам академик А. Е. Ферсман, возникли вполне естественно и сомнения: а тот ли это пироп? Судя по оранжево-красному цвету, он заметно отличался от чешского граната и, возможно, имел иной состав. Минеральный и химический анализы нашего минерала, которые спешно были сделаны в лаборатории, не могли достаточно убедительно подтвердить его пироповую природу.

А каковы его ювелирные качества? Сможет ли он конкурировать с чешским пиропом? Эти вопросы занимали всех и требовали безотлагательного ответа. И потому, одобрив работу партии «Цветные камни», руководство распорядилось в кратчайшие сроки определить практическую ценность открытых самоцветов и в первую очередь пиропа, хризолита и лунного камня. Было решено провести испытания этих минералов в камнерезном цехе Комбината бытовых услуг и изготовить из них опытные ювелирные изделия. Для выяснения состава пиропа и его свойств направить пробы в ЧССР: интересно было знать мнение специалистов страны, где гранат является национальным камнем.

Таким образом, дальнейшая судьба открытых нами самоцветов теперь целиком зависела от результатов испытаний. Не теряя веры в счастливую судьбу своих камней, мы подготовили необходимый материал. Им, как и следовало ожидать, сразу заинтересовался Ж. Чойнзон из Комбината бытовых услуг. Один из опытнейших мастеров-камнеобработчиков, он с присущим ему энтузиазмом взялся обыграть наши камни. Одновременно пробы пиропа были отправлены в Пражский институт геологии и в Ленинград, в Институт ювелирной промышленности, для Л. А. Попугаевой. На это были свои основания — ленинградский геолог Лариса Анатольевна Попугаева руководила в то время Лабораторией камнесамоцветного сырья вышеупомянутого института.

Специалисты хорошо знали эту невысокую белокурую женщину, открывшую первое коренное месторождение алмазов в нашей стране. Она первая блестяще применила на практике метод поисков алмазов по пиропу. Этот метод затем широко и успешно использовался многими геологами при поисках кимберлитовых трубок в Якутии. А на монгольской земле, ведя поиск по пиропу и раскручивая пироповые нити, мы вышли на его россыпь и коренной источник. Несмотря на непреходящую славу первооткрывателя, Л. А. Попугаева оставалась поразительно скромной, лишенной какой-либо корысти и тщеславия. Она была патриотом камня, который являлся главным ее делом и главным интересом в жизни. Всегда неугомонная и одержимая новыми идеями, Л. А. Попугаева объездила более сотни месторождений и проявлений самоцветов, чтобы самой на месте определить их качество и возможности использования в промышленности. Она исследовала среднеазиатскую бирюзу, казахстанский гематит, памирский лазурит, пиропы и хризолиты Якутии. Ее можно было встретить в экспедициях, научно-исследовательских институтах, на камнеобрабатывающих предприятиях и ювелирно-гранильных фабриках. Она бралась за все, что касалось камня, его популяризации и внедрения в промышленность. И несмотря на огромную занятость, к ней постоянно тянулись геологи и камнерезы, специалисты и любители-коллекционеры за советом и помощью. И на всех и на всё у нее находилось время.