СТАЛИН и репрессии 1920-х – 1930-х гг. - Арсен Мартиросян

Говоря обо всем этом, менее всего автору хотелось бы, чтобы написанное им восприняли как оправдание Сталина. Прежде всего, потому что автор не адвокат, а Сталин, само собой разумеется, в адвокатах не нуждается. Обвинителей же — и так несть им числа. Но об одном хочу сказать прямо. Единственное, в чем действительно можно и нужно всерьез, но ретроспективно упрекнуть Сталина, так это в том, что он не имел никакого права поддаваться даже откровенному нажиму со стороны партократии, озверевшей из-за ликвидации заговора Тухачевского как силового рычага государственного переворота, на который она делала ставку. Ведь сам же потом горько сожалел о происшедшем, а после войны хотел открыто покаяться перед народом за допущенные трагические ошибки.

Однако спустя семь десятилетий легко так говорить. Только вот как прочувствовать всю сложность ситуации лета 1937 г., когда армия на грани взрыва, извне — надвигается угроза войны, а на носу еще и откровенный бунт партократии, которая в течение 20 лет держала власть в стране и просто так сдавать свои позиции не собиралась?! На протяжении всех лет подготовки к конституционной реформе партократия только и знала, что ставила палки в колеса. Не говоря уже о сильнейшем противодействии оппозиции курсу на индустриализацию. Заговорщическая активизация всех элементов антисталинской оппозиции с точностью до миллиметра и секунды совпадает с началом подготовки к конституционной реформе.

Хуже того. Своими действиями она откровенно грозила развязать и в конце концов развязала-таки новую Гражданскую войну в стране! И в то же время единственный в тот момент рычаг для удержания власти в стране — все та же проклятая партия, точнее, партийный аппарат на местах! Даже в той же армии, где в связи с ликвидацией заговора Тухачевского срочно был восстановлен институт ненавистных комиссаров. Сталин выбрал главное — сохранение государства. Партократия же, сделав вид, что согласна с таким выбором, ответила зверскими репрессиями против всех, кто хоть как-то выступал против нее, фактически сорвав намеченный процесс демократизации в ходе конституционной реформы. Государство-то уцелело, но какой невероятный ущерб Советскому Союзу нанесла партократия. 1937–1938 гг. навсегда ославлены репрессиями, даже если во многих случаях они были законными и обоснованными. Но почему за это должен отвечать только один Сталин?! Только потому, что он «лицо кавказской национальности»?! Или потому, что не дал пору-лить Великой Державой Троцкому и его банде негодяев?!

Надо отдать должное Сталину — он-то прекрасно понимал, что все шишки свалят на его голову. Вновь обращаю внимание на то, что после войны он искренне хотел покаяться перед народом за допущенные в предвоенный период трагические ошибки, прежде всего за 1937–1938 гг. Не успел. Убили. В том числе и за это намерение. А также за новую попытку оторвать-таки партократию от власти.

Спустя всего три года после смерти его оклеветали так, как никого в Истории. И до сих пор шквал клеветнических обвинений не утихает. Однако все обвинения в его адрес могут быть сняты или, по меньшей мере, могут быть приведены в адекватное историческим реалиям состояние, в том числе и в плане соразмерности его вины обвинениям в его адрес, лишь тогда, когда полностью откроют все архивы и будет проведено скрупулезное изучение каждого дела. Но власти ни посталинского СССР этого не желали, ни постсоветской России не желают. Политический же бандитизм Комиссии А.Н. Яковлева, огульно реабилитировавшей и продолжающей уже при новом своем главаре огульную реабилитацию всех — от контрабандистов и басмачей до шпионов и диверсантов — нельзя расценивать как тщательное изучение тех событий, ибо это всего лишь конъюнктурная подтасовка под текущие политические цели.

В завершение этой части анализа группы мифов небезынтересно было бы указать, что в 1940 г. при численности населения СССР 194,2 млн. человек было всего 6549 убийств. В современной «демократической» России при 142 млн. человек населения ежегодно в результате убийств гибнет до 100 тысяч человек, включая и тех, кто скончался позже в больницах после покушений на их жизнь, и более 70 тысяч пропадает бесследно.

Что же касается вопроса законности репрессий, то тут также следует исходить не из эмоций, а из фактов, прежде всего юридических. Да, понимаю, дело это скучное, но в данном случае архиважное. Потому что как бы мы ни относились к тому времени, но органы госбезопасности и тогда действовали не в безвоздушном пространстве, а на основе действовавших законов СССР и ведомственных приказов, контролировавшихся постановлениями Политбюро ВКП(б), ВЦИК и Совнаркомом СССР. Хотим мы признать это или нет, но по тем временам это считалось вполне легитимным.

К примеру, после убийства СМ. Кирова (1 декабря 1934 г.) появилось ставшее впоследствии широко известным Постановление Президиума ЦИК и СНК СССР «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик», которое вводило «облегченный» порядок ведения следствия и судопроизводства по делам, связанным с терроризмом. Современному читателю такие названия государственных органов, как Президиум ЦИК и СНК СССР, мало что говорят, если вообще что-либо говорят. Между тем Центральный Исполнительный Комитет СССР являлся высшим органом законодательной власти, а СНК СССР, то есть Совет народных комиссаров СССР, или, по-современному, Кабинет министров, — высший орган исполнительной власти в Советском Союзе. То есть с юридической точки зрения введение «облегченного» порядка следствия и судопроизводства по делам о терроризме по тем временам было абсолютно законно, легитимно. И то же самое произошло, когда своим постановлением от 14 сентября 1937 г. ЦИК СССР распространило сходный порядок ведения следствия и судопроизводства по делам «о контрреволюционном вредительстве и диверсиях». Можно произносить какие угодно эмоциональные речи насчет демократии, однако же предоставление таких прав органам госбезопасности было осуществлено легитимно — высшим законодательным органом государства и в рамках существовавшего тогда законодательства.

Возьмем другой законодательный акт, по которому прошло значительное количество репрессированных в то время. 4 февраля 1937 г. было принято совместное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о порядке судебного рассмотрения дел на троцкистские антисоветские группы. Совместные постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР в Советском Союзе были законным, легитимным актом. В данном случае его проект был представлен народным комиссаром внутренних дел СССР Н.И. Ежовым, Генеральным прокурором СССР АЛ. Вышинским и председателем Верховного Суда СССР В.В. Уль-рихом.

Теперь в отношении права на внесудебные репрессии, которое было использовано в 1937–1938 гг. Народный комиссариат внутренних дел СССР был создан на основе постановления ЦИК СССР от 10 июля 1934 года. С образованием НКВД СССР были упразднены судебная коллегия и «тройки», существовавшие в системе ОГПУ. Право на внесудебные репрессии было сохранено только за Особым совещанием при НКВД СССР (ОСО НКВД СССР). И это тоже официально было предусмотрено упомянутым постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 г. Положение об Особом совещании при НКВД СССР было утверждено 5 ноября 1934 г.

В 1937 г. права Особого совещания при НКВД существенно расширены. И тем не менее даже в этом случае была сохранена надзорная функция за его решениями. Она была отдана Прокурору Союза ССР (и его заместителю), который, обязательно участвуя в заседаниях Особого совещания, в случае несогласия как с самим решением Особого совещания, так и с самим фактом направления того или иного дела на рассмотрение Особого совещания, имел право внесения протеста в Президиум ЦИК Союза ССР. Причем в указанных случаях решение Особого совещания приостанавливалось до вынесения решения Президиума ЦИК. То есть определенная законность все-таки сохранялась — хотя и в минимальном размере, но сохранялась. Кстати говоря, Прокурор Союза ССР и его заместители довольно-таки часто пользовались этим правом, ограничивая произвол НКВД, насколько это было возможно в тех условиях.

Особые нарекания вызывают ряд приказов НКВД по репрессированию отдельных категорий населения, в основе которых лежал так называемый этнический принцип. Считается, что это были «удары по площадям». К их числу относятся такие приказы, как, например, об аресте всех немцев, работавших на оборонных заводах (артиллерийских, снарядных, вин-товочно-пулеметных, патронных и т. п.), и высылке части арестованных за границу, о ликвидации местных организаций ПОВ (Польская организация войсковая), прежде всего ее ди-версионно-шпионских и повстанческих кадров в промышленности, на транспорте, совхозах и колхозах, а также другие.