Сценарий сериала. Как написать историю, достойную Нетфликса - Нил Ландау
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если бы мы рассказывали о „Мистере Роботе“ кому-то, кто его еще не видел, его можно было бы описать так: он об агрессивном, зависимом от морфина киберхакере, вступившем в группировку киберпреступников, и вместе они планируют разрушить самую крупную, самую бессовестную корпорацию в мире. Это практически перевернутая история об ограблении/о Робин Гуде. Позже мы узнаем, что значительная часть того, что мы видим, в частности следствия поступков Эллиота, могло и не происходить. Затем мы как аудитория ощущаем экзистенциальный кризис, потому что понимаем, что наш протагонист/рассказчик/антигерой, к которому мы уже привязались, возможно, все выдумал. И мы не знаем, что думать о нем в конце, – мы в смятении, но в хорошем смысле. Это готовит нас ко второму сезону и дальше в плане расстройства Эллиота, в отношении того, что реально, а что нет, и того, какими будут последствия в будущем.
Для Сэма Эсмейла и его команды это было большое изменение истории, поскольку в конце первого сезона они зашли в тупик. К счастью, он прекрасный рассказчик, и они смогли выбраться. Когда Эсмейл впервые питчил сюжет, он объяснил, что хотел написать историю о персонаже с диссоциативным расстройством личности. Он описал сериал, построенный вокруг персонажа, которого, как нам кажется, мы знаем с самого начала, но к концу сезона понимаем, что вообще его не знаем. Первый сезон „Мистера Робота“ заканчивается на приятной ноте: все стерто, и все готово для полного перезапуска сериала во втором сезоне.
Катализаторы истории создают больше мест, куда можно пойти, в плане восприятия и реальности, например в „Родине“, которая полностью перезагрузилась в пятом сезоне. Если мы создаем сериал, который ощущается как завершенный, но при этом мы посеяли достаточно семян, чтобы заново оживлять его в новых сезонах, чтобы тот же сериал был другим, – мы справились с работой. Наши сериалы будут подражать „Дню сурка“, где один и тот же день ощущается по-разному и по мере роста история углубляется и расширяется в неожиданную сторону. Катализаторы истории можно считать нитями долговечности, которые можно тянуть, дергать и переплетать с другими нитями. Тогда мы можем продолжать хорошую историю на протяжении 80-100 серий – или так долго, как захотим.
Бонусы:
Дальнейший анализ катализаторов истории, в том числе „Во все тяжкие“, „Скандал“, „Безумцы“, „Такси“, плюс пилотной серии „Их перепутали в роддоме“ можно найти на сайте www.routLedge.com/cw/Lanclau/.
Смотрите также:
„Бруклин 9–9“ (FOX), „Вице-президент“ (НВО), „Бесстыжие“ (Showtime), „Рэй Донован“ (Showtime), „Катастрофа“ (Amazon), „Арчер“ (FX), „Миллиарды“ (Showtime), „Любовь“ (Netflix), „Викинги“ (History), „Готэм“ (FOX), „Агенты Щ.И.Т.“ (АВС).
Нужно создать шум и нужно быть храбрым. Я люблю странное. Я люблю создавать четкие безумные истории, за которые никто больше не возьмется.
Райан Мерфи, исполнительный продюсер, автор, шоураннер, режиссер сериалов „Американская история ужасов“, „Обычное сердце“, „Народ против О. Джей Симпсона: Американская история преступлений“, „Вражда“, „Хор“, „Части тела"
6. Свет на бунтаря: Райан Мерфи заново изобретает мини-сериалы, признавая своего внутреннего аутсайдера
Райан Мерфи, выросший в Индианаполисе, всегда ощущал себя чужаком. Тем не менее, хоть он и понимал, что никогда не станет королем выпускного бала, капитаном футбольной команды или президентом школьного совета, он чувствовал, что должен встроиться – на своих условиях. Посетив Школу театра, кино и телевидения Калифорнийского университета в марте 2017 года, перед запуском его последнего мини-сериала „Вражда“, Мерфи заметил: „Все, что я сделал, можно свести к амбициям“.
С деловой стороны его амбиции были путем к власти и процветанию. Что касается личной жизни Мерфи и множества его персонажей, то честолюбие является предпосылкой для обретения уважения, принятия и любви. Это билет к их мечтам. А Райан Мерфи мечтает по-крупному. Будучи алтарником в католической церкви, Мерфи не ограничивался желанием быть принятым в церковь. „Я хотел стать Папой Римским“, – смеется он. Иронично, что амбиции – это ахиллесова пята большинства его персонажей. Если не играешь, то не выиграешь. Но это не значит, что с тобой не играет шулер. В этом парадокс его чувствительности: аутсайдер, желающий стать инсайдером, при этом оставаясь собой.
Почему я не Одри Хэпберн?
Мерфи начал писать в качестве журналиста, всегда в сжатые сроки и нуждаясь в деньгах; его рабочая этика основывалась на базовом выживании. Если он не соблюдал сроки, ему было нечего есть. До того как Мерфи стал одним из самых плодотворных, нонконформистских и мощных шоураннеров Голливуда, он не мог позволить себе роскошь быть провокатором на грани. Но когда его первый сценарий, романтическую комедию под названием „Почему я не Одри Хэпберн?“, прямо из печати продали Стивену Спилбергу, Мерфи ощутил вкус бытия голливудским „it boy“. Но вскоре этот прекрасный дурманящий аромат привел его в ловушку голливудского производственного ада. Хотя „Почему я не Одри Хэпберн?“ так и не был снят, он поспособствовал работе Мерфи над другими романтическими комедиями, в том числе над злополучной романтической комедией с гейским поворотом „Лучший друг“ с Мадонной и Рупертом Эвереттом в главных ролях. Мерфи оценил агонию и экстаз работы с Мадонной, он знал, что не будет удовлетворен признанием себя только в качестве автора комедий, когда он написал лишь один сценарий. „Никогда не слушайте тех, кто загоняет вас в рамки“, – говорит он. К тому же он знал, что в кино, где режиссер – король/королева, сценарист беспомощен и легко заменяем.
Телевизионные сериалы – противоположность этому. На телевидении автор/сценарист/исполнительный продюсер (также известный как шоураннер) принимает большую часть огня на себя. Мерфи смог углубиться в темы, близкие ему. Его первой попыткой на телевидении был хитрый, острый подростковый сериал „Лучшие“, шедший на ныне несуществующем канале WB. У Мерфи были другие варианты, но он стремился к WB (ранней версии того, что развилось в CW), поскольку „Лучшие“ казались хорошей компанией другим хитам WB, „Бухте Доусона“ и „Фелисити“. Или, по крайней мере, так казалось со стороны. Но в то время как „Бухта Доусона“ и „Фелисити“ честно исследовали подростковые проблемы старшеклассников и студентов, „Лучшие“ переворачивали штампы возрастной драмы. На первый
