Князь Святослав II - Виктор Поротников

В самых больших хоромах минского детинца князья-победители закатили пир по случаю победы. В погребах и меду-шах взятой крепости оказалось немало разнообразной ест-вы. Было и пиво густое, и пахучий хмельной мед.

За столами в просторной зале расселись бояре киевские, черниговские и переяславские. Все те, кто делили с князьями своими ратные труды.

Во главе застолья восседали Изяслав, Святослав и Всеволод.

Однорядки[93] на князьях были из дорогого мухояра[94], расшитые золотыми нитками. У Изяслава на голове была золотая диадема - знак великокняжеской власти. По правую руку от князей сидели княжичи Ярополк, Олег и Роман.

Красавец Ярополк был в малиновой приволоке[95] из блестящего атласа, его светло-русые волосы, расчесанные на прямой пробор, отливали блеском в пламени светильников. Удалой сын у Изяслава! Хоть и запрещал ему отец лезть на рожон, однако Ярополк в сече всегда впереди был. Одним из первых на стену поднялся во время последнего приступа и в схватке с защитниками детинца показал себя умелым рубакой. С Романом Ярополк быстро нашел общий язык, тот тоже был из породы сорвиголов да и годов обоим было по восемнадцать. Олег, более серьезный и молчаливый, казался Ярополку слишком взрослым.

Быстро устал Олег от пьяной похвальбы и ушел с пиршества, когда запели свои прибаутки ряженые весельчаки-скоморохи, которых возил за собой в обозе князь Изяслав. Не пилось Олегу и не елось после всего увиденного за последние дни: перед глазами было испуганное лицо заколотого им минчанина, еще юного отрока, не выходили из головы изуродованные мертвецы, рядами лежащие на снегу, раздетые и разутые - грабить убитых врагов никогда не воспрещалось. И эти гнусные насилия дружинников над пленными минчанками, иных бесчестили прямо на глазах у детей, и некому было за них заступиться, ибо их отцы, сыновья, мужья, братья лежат убитые. Как страшен лик войны! Сражаясь с половцами, Олег не испытывал таких угрызений, те были нехристями, а тут христиане бьются с христианами, русичи с русичами.

Неизвестно, на сколько дней затянулось бы победное пиршество, если бы не один из дозоров, которые рассылал во все стороны предусмотрительный Святослав. Вернулись дозорные и сообщили тревожную весть: Всеслав со своей ратью стоит на речке Немиге, притоке Свислочи, всего в нескольких верстах от Минска.

Святослав призвал к себе Всеволода. Изяслав с перепою головы поднять не мог, вместо него на совет пришел воевода Коснячко.

- Тихо подкрался к нам Всеслав, как рысь, - молвил Святослав. - Мыслю я, врасплох хотел нас застать. Надо ис-полчаться на битву и первыми ударить.

- Стоит ли нам, княже, в леса-то переться, не лучше ли дождаться Всеслава здесь, он и сам к нам придет, - опасливо пропел Коснячко. - Опять же князь Изяслав в руке ковш удержать не может, не то что меч.

- У князя Изяслава до завтра есть время проспаться, - возразил Святослав. - Ну, а не оклемается к завтреву князь киевский, значит, тебе, боярин, дружину киевскую в бой вести.

Надулся Коснячко, но смолчал.

Холодным мартовским утром войско Ярославичей двинулось в путь.

Впереди шла черниговская дружина, за нею переяславские конники, следом растянулась пешая рать и обоз. Замыкала колонну киевская дружина.

Печальное зрелище представлял собой князь Изяслав. Благодаря стараниям Коснячко он вышел поутру к своей дружине с опухшим лицом и красными глазами, взгромоздился на лошадь и всю дорогу клевал носом, не соображая, куда и зачем едет.

Коснячко ехал на коне подле Изяслава и искоса поглядывал на князя.

«С эдаким-то полководцем только в хвосте и плестись, - сердито думал воевода. - Как бы полочане не обошли нас сзади, а то ведь придется спасать и себя и этого… олуха царя небесного!»

День ушел на то, чтобы отыскать в снегах маленький приток Свислочи - Немигу.

Ночь прошла тревожно от сознания того, что где-то поблизости затаился со своей ратью воинственный полоцкий князь.

Едва пробились над верхушками соснового леса первые рассветные лучи, войско Ярославичей было уже на ногах.

Олег, выйдя спросонок из шатра, сразу увидел суету и какую-то нервозность: никто не разжигал костров, не подкреплял себя пищей. Воины торопливо облачались в кольгуги и брони, конники подтягивали подпруги у седел, слышались окрики сотников.

Олег увидел Романа верхом на коне и в полном воинском облачении. По своей привычке Роман не преминул подтрунить над старшим братом:

- Проснулся, засоня! Еще немного, и ушли бы полки без тебя.

- Куда? - не понял Олег. - И что за спешка вокруг?

- Дозорные сообщили, что полочане приближаются, - ответил Роман и потряс копьем. - Ох и жаркая будет битва! Их там многие тыщи!

Олег бросился в шатер. Дрожащими от волнения руками он натянул на себя кольчугу, опоясался поясом с мечом, схватил шлем и щит. Где-то рядом завыла труба: «Пора выступать! Пора!» Ей ответила другая из стана Изяславова.

Все пришло в движение, конные и пешие полки, ломая тонкую корку наста, устремились неведомо куда через кусты и бурелом, через редкий сосняк, обступивший лагерь. В стане оставались лишь обозные мужики.

С момента сигнала трубы Олег действовал как бы в полусне. Он ехал на коне лесом по глубокому снегу среди сотен других всадников, черниговских дружинников, что-то отвечал Роману на его задорные реплики, изредка встречался взглядом с кем-нибудь из гридней. По серьезности лиц окружающих его людей Олег понимал, что наступает тот грозный и опасный момент, ради которого все это скопище воинов, ведомое князьями и воеводами, забралось в эти заснеженные дебри за много верст от родных очагов. Все труды и лишения, перенесенные этими людьми, и в том числе Олегом, были лишь прологом к страшному испытанию, неукротимое приближение которого, казалось, чувствовали даже лошади.

Черниговская дружина была остановлена Святославом посреди леса. Был отдан приказ не шуметь и не разговаривать. Разогревшиеся лошади рвались впереди, и седокам приходилось крепче натягивать поводья, чтобы удержать их на месте.

Святослав подозвал к себе сыновей.

- Ну, дети мои, ваше место подле моего стяга, - промолвил князь и поочередно обнял Олега и Романа. - Коль помилует вас Бог, до конца дней своих будете вспоминать эту битву.

Олег ожидал совсем иное услышать от отца в эти последние минуты перед сражением, каких-то других слов, другого напутствия. В такие минуты юноши становятся вровень с мужами. А все вышло как-то слишком по-отечески.

Вернулись дозорные и сообщили, что Изяслав и Всеволод вывели полки на равнину и что из леса показались полочане. Надвигаются, словно туча!»

Еще томительнее стало ожидание, еще тревожнее, когда здалека стал долетать шум начавшейся битвы. В звон мечей вклинивалось конское ржание и крики воинов.

Когда примчался на взмыленном коне еще один дозорный, Святослав приказал выдвигаться вперед.

Олег услышал, как отец негромко бросил Регнвальду: - Одолевают полочане!

От этих слов, вернее, от интонации, с какой они прозвучали в устах отца, у Олега вдруг вспотели ладони и между лопаток пробежал предательский холодок.

Черниговская дружина, выйдя из леса, ненадолго задержалась на опушке, чтобы дать передохнуть лошадям перед решающим рывком.

Олег оглядел широкое поле, укрытое глубоким снегом, в таком снегу пеший воин проваливается по пояс, а конь - почти по брюхо. Равнина, обрамленная с трех сторон лесом, была покрыта многими тысячами ратников, бившихся друг с другом либо спешащими в битву, которая кипела особенно яростно на узком пространстве между оврагом и крутым берегом Немиги, густо поросшим ольхой. Там, среди кустов, виднелся черный великокняжеский стяг с вызолоченным ликом Христа. Стяг Всеволода развевался на взгорье за оврагом. На склоне косогора переяславская дружина сражалась с полоцкими всадниками, которые все прибывали из леса и на рысях двигались к холму.

Киевская конница завязала в низкой пойме реки среди густого переплетения ивовых зарослей. С другого берега из березняка на киевлян надвигалась другая лавина полоцких всадников. Было видно, как бьются в рыхлом непролазном снегу лошади, погоняемые наездниками, как встают на дыбы или заваливаются на бок, не имея сил сдвинуться с места. Потерявший всякую стремительность конный удар походил скорее на руку смертельно раненного человека, которая из последних сил тянется к горлу ослабевшего от ран врага.

Как успел заметить Олег, у полочан были металлические некрашеные щиты, было много и деревянных, обитых кожей и железными пластинами. Дружинники Всеслава имели шлемы, не столь заостренные кверху, как у черниговцев и переяславцев, а пешие полочане в большинстве своем были в обычных меховых шапках. Далеко не все пешцы Всеслава имели на себе кольчуги или брони.