Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

то, значит, так. Дома надо будет с Женей поговорить, о её отце. Она говорила тогда, что его убили. И значит, то, что он признал своим отцом Бурлакова, а не её отца, Женю не обидит. Значит, так тому и быть. А Зибо… Зибо мёртв и не в обиде на него. Обиделся бы, так уж пришёл. Эркин прислушался и потянулся, выгнувшись на арку, так что одеяло само свалилось с него.

Возясь на кухне, Бурлаков слышал, как открывались и закрывались двери кабинета, уборной, ванной. И на кухню Эркин пришёл уже одетый в джинсы и такую же рубашку, только в шлёпанцах.

– Доброе утро, – улыбнулся он с порога.

– Доброе утро, – ответно улыбнулся Бурлаков. – Садись, завтракать будем.

– Да, спасибо.

Эркин сел на вчерашнее место, огляделся с живым интересом. Вчера он был слишком занят разговором, чтобы глазеть по сторонам. Вот этот белый шкаф… Андрей говорил ему… а называется он…

– Это… холодильник? – спросил он Бурлакова.

– Да, – кивнул тот.

– Я… посмотрю. Можно?

– Конечно, – даже удивился вопросу Бурлаков. – А что, не сталкивался раньше?

– Нет, – мотнул головой Эркин. – Читал только. В газете у нас писали, а в продаже не видел, ни в одном магазине.

Он встал из-за стола, подошёл к холодильнику, оглядел его со всех сторон, осторожно взялся за ручку. Бурлаков с улыбкой наблюдал за ним.

Закончив осмотр, Эркин обернулся к Бурлакову.

– Спасибо. А… они продаются?

– Конечно.

Эркин кивнул и сел к столу.

– Удобная штука.

Бурлаков разложил по тарелкам яичницу, налил чаю. Принялись за еду, и опять он невольно залюбовался ловкими красивыми движениями сына.

Эркин совсем успокоился, вчерашние страхи ушли, не исчезли, правда, но он уже о них не думал и не вспоминал, расспрашивая Бурлакова о магазинах. Надо же домой гостинцев столичных привезти. И подарков.

– А на шауни книги где-нибудь есть? А то ни в Загорье, ни в Сосняках нет, – Эркин смущённо улыбнулся. – Кроме букваря, и читать нечего.

– Понятно, – кивнул Бурлаков. – Это надо в «Дом Книги» или в магазин при постпредстве.

– А это что? – сразу спросил Эркин и пояснил: – Меня и в Комитете вчера туда послали.

– Постпредство – это постоянное представительство Союза Племён, – ответил Бурлаков.

Он ожидал новых вопросов, но Эркин только кивнул. Про Союз Племён он слышал от кутойса и достаточно ясно представлял, о чём речь.

– Сейчас я в «Дом Книги» позвоню, узнаю, – встал из-за стола Бурлаков.

– А я посуду помою, – сразу решил Эркин.

В центральном и главном магазине книг на шауни не оказалось, там даже удивились вопросу, но сказали, что книги об индейцах есть на русском.

– А он далеко? – сразу спросил Эркин. – Успеем до поезда?

– Конечно, – бодро ответил Бурлаков. – Заодно и по центру походим.

– А в… постпредство, – с небольшой натугой выговорил Эркин, – в другой раз.

– Хорошо, – согласился Бурлаков.

Эркин оглядел убранную кухню, вытер руки кухонным полотенцем и повесил его, аккуратно расправив. Ну вот, всё в порядке и всё отлично. Он вышел из кухни и отправился собираться. Потому что сюда уже не вернётся: незачем, да и времени не так уж много и осталось.

День походил на вчерашний: сухой, холодный, но пасмурный. Они шли рядом, и Бурлаков, искоса поглядывая на Эркина, замечал, к своему удивлению, что они – Эркин и Серёжа – и впрямь похожи. Такой же жадный и в то же время доброжелательный интерес к окружающему. Эркин, правда, несколько сдержаннее, но это, видно, в силу возраста.

Эркина так же поразило многолюдье Царьграда. Андрей рассказывал ему, конечно, но одно дело услышать, а другое – увидеть самому, телом ощутить эту толкотню и удивиться, как с привычной ловкостью лавирует в этой толчее Бурлаков.

Магазины, трактир, где они пообедали, улицы, торговые ряды… Серьёзное и, можно сказать, вдумчивое отношение Эркина к покупкам даже умилило Бурлакова. Никакой бесшабашности, да, копейку поставить ребром может, но сделает это тогда и так, когда и как посчитает наилучшим вариантом. Интересно, это национальная или индивидуальная черта? Приедет Миклуха, надо будет поговорить с ним, тот как раз сейчас индейцами всерьёз занялся, вылезает с Равнины только на ежегодную конференцию, когда она там в секторе этнографии и этнологии, надо будет уточнить, ну, и самому, конечно, почитать, порыться в библиотеке.

Эркин всё время чувствовал на себе внимательный взгляд Бурлакова, но он почему-то не беспокоил и не обижал. Будто… будто и впрямь они свои: он Бурлакову и Бурлаков ему. И на вокзал он пришёл не только успокоившись, но и убедившись в правильности своего поступка.

Как и рассказывал ему Андрей, он купил в кассе билет до Ижорска, взяв боковое нижнее место.

Зашли в вагон. Эркин деловито разложил вещи, повесил полушубок и ушанку. И снова Бурлакова поразила красота его движений. Не вымученная, не напоказ, а естественная, чувствовалось, что Эркин не думает об этом, тем более не старается произвести впечатление.

– Я приеду на Рождество, – сказал Бурлаков, когда они сели за маленький вагонный столик.

– Да, – кивнул Эркин и вдруг спросил: – С ней?

Бурлаков даже не сразу понял о ком, а поняв, невольно вздохнул. Если бы Серёжа относился к этому так же, с такой же естественной простотой, но… но Серёжа помнит мать, для него Римма жива.

– Нет, – ответил Бурлаков и, видя внимательные, ждущие объяснений глаза Эркина, добавил: – Сер… Андрею будет тяжело, он… он помнит… маму.

Эркин задумчиво кивнул и неожиданно предложил:

– Поговорить с ним? Ну, чтоб он не обижался.

– Нет, – сразу решил Бурлаков. – Здесь должно время пройти. Понимаешь, раз он недавно всё вспомнил, то это всё для него живо. Вот ты… – он не договорил, испугавшись, что обидел Эркина намёком на то, что тот забыл свою мать.

– Мне нечего помнить, – ответил Эркин по-английски. – Я питомничный, нас сразу после рождения забирают. Ни мы их, ни они нас не видели. А выкармливают совсем другие, до года, а потом забирают и тоже… Я себя таким маленьким совсем не помню.

Он говорил об этом очень просто и спокойно, не жалуясь и не негодуя, а объясняя незнающему. И то, что Бурлаков ничего не знает о питомниках, не обижало Эркина. Откуда тому знать, если даже там, в Алабаме, кто в питомниках не работал, тот ни хрена о них не знал. Того же Фредди взять, к примеру.

– Отправление через три минуты. Провожающие, выйдите на перрон, – крикнул из тамбура проводник.

Бурлаков и Эркин одновременно встали и пошли к выходу. В тамбуре и на перроне перед вагоном толпились и что-то кричали люди, разделённые фигурой проводника. Эркин и Бурлакова сразу оттеснили друг