Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Борис Акунин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому после первого ленинского инсульта против Троцкого сложился альянс «маленьких вождей»: Григория Зиновьева (главы Коминтерна и хозяина Петрограда), Льва Каменева (руководителя Моссовета) и совсем недавно пошедшего вверх Иосифа Сталина. Последний с апреля 1922 года возглавлял секретариат партии, ведавший всей аппаратной работой, и очень быстро превратил эту функцию в мощный инструмент влияния.
Активными участниками внутрипартийной борьбы являлись также Алексей Рыков, исполнявший обязанности главы правительства во время болезни Ленина, профсоюзный лидер Михаил Томский и редактор газеты «Правда» Николай Бухарин.
В течение нескольких лет они будут перетасовываться, складываясь в разные комбинации, потом выпадать из колоды. В финале останется только одна фигура — Сталин. Всех остальных участников игры он одного за другим уничтожит.
«Триумвират» Зиновьев — Каменев — Сталин, сложившийся летом 1922 года против Троцкого, долго не продержался. Едва пойдя на поправку после первого инсульта, Ленин с его инстинктом власти сразу почувствовал опасность, исходившую от чрезмерно активного «генерального секретаря» Сталина, и восстановил баланс — выступил на стороне Троцкого.
«Укрощение Сталина» осуществилось в ходе дискуссии о создании нового государства, которое объединило бы все советские республики, формально независимые.
Сталин выступал за то, чтобы все их включить в состав России, сделать автономиями внутри РСФСР. Надо сказать, что с точки зрения восстановления гиперцентрализованного государства (к чему, собственно, и стремились большевики) это было логично и очень упростило бы управление. Но Ленин, продолжая поддерживать уже выхолощенную химеру «права наций на самоопределение», требовал создания «союза равноправных республик». В перспективе ему виделся некий Союз Советских Республик Европы и Азии.
С ленинским авторитетом и напором одолеть Сталина было нетрудно. В декабре 1922 года был провозглашен Союз Советских Социалистических Республик в составе четырех якобы равноправных «стран»: Российской Федерации, Украины, Белоруссии и Закавказской Федерации.
Кроме того, Ленин собирался сделать Троцкого своим заместителем в Совнаркоме. Некоторые историки считают, что таким образом глава государства думал закрепить за своим ближайшим соратником роль «наследника», но скорее всего Ленин просто выстраивал систему «противовесов» — думал усилить Троцкого в пику «триумвирам». Во всяком случае знаменитое письмо, которое Ленин написал в самом конце 1922 года (так называемое «Завещание»), вовсе не выглядит «рескриптом о престолонаследии». Скорее оно читается как категорическое нежелание передавать власть кому бы то ни было, в том числе и Троцкому. Все главные деятели партии нехороши — вот основной смысл второй (и главной) части этого послания.
Про Троцкого сказано, что он «чрезмерно хватает самоуверенностью». Про Зиновьева и Каменева — что их «октябрьский эпизод [1917 года — когда они пошли против Ленина], конечно, не является случайностью». Про Бухарина — что «его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским» (по тем временам очень тяжелое обвинение).
Но больше всего достается Сталину, к которому в последние месяцы жизни Ленин относился всё враждебнее: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места».
Нет никакого сомнения, что Ленин уже в это время очень хорошо понимал исходившую от генерального секретаря угрозу.
Что ж, попытаюсь и я дать оценку личности Иосифа Сталина, самой главной фигуры всей советской истории.
Основным претендентом на власть становится Сталин
Ни одному из российских авторов, кажется, не удавалось сохранить беспристрастность по отношению к этому историческому деятелю.
Сначала Сталина можно было только превозносить; во времена «Оттепели» — сдержанно поругивать за «отход от ленинских норм», за «культ личности» и за «репрессии» (но только за это); в брежневские времена — столь же сдержанно чтить за Победу; в перестроечные — проклинать и ненавидеть, отвергая всякие государственные заслуги. Потом возникла более или менее официальная концепция «эффективного менеджера», который, с одной стороны, конечно, был очень жесток, но с другой — умел выполнять поставленные задачи и привел государство к величию.
Мне, как и всем, трудно относиться к Сталину безэмоционально, преодолеть отвращение к подобному типу правителя вообще и к данному конкретному человеку в частности. И всё же попробую.
«Эффективный менеджер»? Что ж, пожалуй. С одной существенной и даже всё меняющей оговоркой.
Но сначала об «эффективности».
1. Факт то, что царская Россия войну с Германией проиграла, а сталинская Россия войну выиграла.
2. Факт то, что под руководством Сталина разрушенная гражданской войной, отсталая Россия (теперь называющая себя СССР) превратилась в индустриальную и технологическую сверхдержаву.
3. Факт то, что вместо обанкротившейся империи возникла новая, намного более сильная.
4. Факт то, что эта империя опять, как в первой половине XIX века, стала претендовать на мировое лидерство.
Всё это безусловно заслуги Сталина — если считать имперскость благом. Если же считать ее проклятьем, мешающим России развиваться, а ее гражданам жить достойной жизнью, то «эффективность» сталинской деятельности заслуживает совсем иной оценки. Под грузом имперскости в конце концов рухнул Советский Союз; под грузом имперскости уже в двадцать первом веке Российская Федерация снова ввязалась в разрушительный (и, по-видимому, саморазрушительный) конфликт. Всё это — дальние последствия сталинского государствостроительства.
Тем не менее первый и второй пункты безусловно являлись выдающимися достижениями. О цене, которую за них пришлось заплатить, мы еще поговорим, но исторический вклад Сталина здесь неоспорим.
И. Сталин (начало 1920-х): уже генеральный секретарь, еще не Вождь
У этого правителя, несомненно, имелся ряд сильных качеств.
— В отличие от Ленина и Троцкого он был начисто лишен идеализма: не верил в коммунистическую идею и хорошо понимал невозможность мировой пролетарской революции. Это был прежде всего правитель-прагматик, что обычно бывает полезно для развития страны.
— Сталин ясно понимал историческую анатомию российской государственности с ее «ордынскими» опорами. Он хорошо знал историю и умел извлекать из нее нужные ему уроки. Любимыми правителями вождя совершенно неслучайно были Иван Третий, Иван Четвертый и Петр Первый, главные адепты «ордынской конструкции». Сталин строил не «новый мир», где «кто был ничем, тот станет всем». Он строил империю. Последовательно и намеренно он восстановил четыре обязательных условия российской государственной прочности — причем в небывалой прежде жесткости: гиперцентрализованность управления, тотальное закрепощение всего населения, сакральность особы государя, сугубую декоративность законов.
Кроме того, Сталин задействовал четыре вспомогательных «подпорки», опробованные в прежние времена его любимыми монархами: всесилие вездесущих спецслужб
