Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве - Джефф Сахадео
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Халимов родился на юге Таджикистана. После Второй мировой войны его семью переселили туда с гор для выращивания хлопка. В своем рассказе он уделил особое внимание тому, что его отец, хотя и был «простым рабочим», происходил из богатой интеллигентной семьи, которая столкнулась с чистками и вынужденной миграцией. Отец, исповедовавший ислам, самостоятельно выучил русский язык и стал примером того, как советская мобильность объединяла традиции и прогресс. Халимов рассказывал: «Мой отец сказал бы так: если ты хочешь стать человеком, учиться надо <…> В исламе было два необходимых дела: получить образование и иметь профессию»[416]. Влияние родителей привило сыновьям стремление к поиску наилучшего образования, – которое, что все считали само собой разумеющимся, можно было получить в Ленинграде и Москве, – а хорошее образование, в свою очередь, прокладывало путь к профессиональной карьере, считавшейся высшим достижением позднесоветской жизни.
Иногда родители вмешивались в жизнь уже взрослых детей, направляя их в Ленинград и Москву, – правда, менее стандартными путями. Джумабою Эсоеву изначально не удалось осуществить мечты своего отца, работавшего шофером: он не стал одним из сыновей, получивших образование и построивших профессиональную карьеру. Вместо этого он выбрал работу на мясокомбинате в Хороге (Таджикистан). Эсоев вспоминал, что отцовские запугивания из-за этого решения заставили его пойти на вечерние курсы в технических институтах, чтобы подготовиться к управленческой карьере. Инициативность Эсоева была оценена: в 1983 г. его начальство как раз разыскивало стажеров для обучения новым техникам разделки мяса в Ленинграде[417]. А Шухрату Казбекову было очень трудно убедить свою мать, решившую, что он станет врачом, в том, что это не его путь. В средней школе он даже посещал доврачебные курсы, но его спасло то, что его талант в фигурном катании заметили: он тренировался в Ташкенте и в итоге отправился в советскую спортивную школу в Ленинграде[418].
Возможности тех, кто проживал в дальних уголках СССР, расширялись с помощью различных механизмов: были широко распространены учебные курсы для рабочих и служащих, а также курсы подготовки в спортивной и культурной сфере. Как отмечает Блэр Рубль, городские власти Ленинграда вложили достаточно большие ресурсы в развитие курсов стажировки и программ профессионально-технического обучения, чтобы сохранить высокую «конкурентоспособность» Ленинграда в соперничестве с другими городами СССР[419]. Так что здесь личные, семейные и государственные стратегии мобильности пересекались: студентов отправляли за тысячи километров – на север, а их опыт способствовал возникновению новых стратегий мобильности. В подростковом возрасте Болот Орузбаев, вместе с лучшими студентами-аграриями из Кыргызстана, проходил годичную практику на молочной ферме под Ленинградом. Он рассказывал: «После того, как я вернулся, я целый год говорил о Ленинграде», что вдохновило его друзей и семью отправиться в этот же город[420].
Санатбаев, устроившись работать экскурсоводом на горном хребте в Кыргызстане, в итоге поступил в Московский институт туризма. Большую часть своего пребывания там он провел в пригороде, где его обучали тому, как проводить турпоходы, разводить костры и как спасать утопающих. Санатбаев рассказал, что полученные навыки и его интерес к городу дали ему возможность стать экскурсоводом: во время обучения он сопровождал группы кыргызских и азиатских туристов из других стран в поездках по Москве. Санатбаев ставил себе в заслугу прохождение этих курсов и последующее расширение своих обязанностей. Обучение на курсах и связи стали отправной точкой для того, чтобы Санатбаев остался в сердце СССР на постоянной основе[421].
Но наиболее престижным среди молодых людей и их семей с Кавказа и из Средней Азии считалось все же высшее университетское образование. Даже несмотря на то, что зарплаты врачей оставались скромными, а преимуществ эта профессия давала не очень много, медицинское отделение было наиболее популярным среди них[422]. Получить профессию в сфере медицины казалось грузинам, узбекам и другим представителям нерусских народов СССР осуществимой карьерной целью, поскольку должности в технических и научных сферах, даже в их родных республиках, в основном занимали русские. А медицинское образование, полученное в Ленинграде или Москве, считалось престижным и могло открыть перед ними различные возможности как в собственной республике, так и по всему Советскому Союзу. Лали Утиашвили, которая росла в городке Поти (Грузия) в 1960-х гг., вспоминала: «Моя мать работала воспитательницей в детском саду. А отец работал на мукомольном заводе. Ну разумеется, у моих родителей были мечты о том, кем мы все станем. Нас было четверо: три брата и я. Они мечтали, чтобы мы все окончили университет и получили высшее образование. По правде говоря, моя мать хотела, чтобы я получила медицинское образование. Но я решила пойти в другой институт и стать экономисткой»[423]. Родственники Утиашвили были очень рады, что их дочь перебралась в Москву: даже несмотря на то, что она выбрала другую профессию, само место ее обучения указывало на уровень ее способностей и потенциально предоставляло доступ к различным преимуществам советского центра.
Если возможности получить хорошее образование в Ленинграде и Москве вызывали у мигрантов исключительно положительные воспоминания, то опыт неофициальной торговли на столичных рынках был связан с неоднозначными эмоциями. Это была изнурительная работа с высоким уровнем конкуренции, но экономические выгоды от такой торговли были сопоставимы со сложностью этого дела, как будет более подробно описано в главе 6. Эльджан Юсубов упоминал, что торговля считалась делом скорее для молодых мужчин. Он был учителем, но после сорока лет с помощью своих бывших учеников он начал работать в торговле. Так он мог обеспечивать свою большую нуждающуюся семью, родителей в особенности, которых он оставил в маленьком азербайджанском городке в начале 1980-х гг. Он вспоминал, что пытался расширить свои связи с соседями по деревне, чтобы иметь в будущем возможность поставлять хорошие товары в Москву, но «многие были против» того, что он начал это дело: «Все говорили, что по характеру ты такой человек, очень чувствительный, а в торговле надо быть более гибким»[424]. Его пугало и то, что торговать было довольно тяжело – в основном он продавал
