Огнестрельное оружие XIX-XX веков. От митральезы до «Большой Берты» - Джек Коггинс

Конный стрелок в Южной Африке, 1900 год

Самые же первые сражения стали для британских солдат суровым испытанием. Военачальники у них были примерно под стать тем, которые бросили в свое время «красные мундиры» вверх по склону Брид-Хилла, и результаты оказались соизмеримыми. Ни одна армия мира не могла бы вести себя с большей доблестью, но плотность огня из винтовок и помпомов была столь сильной, что никакой солдат не смог бы, наступая, выжить. Целые роты, брошенные против окопавшихся буров, часами лежали, прижимаясь к земле, под палящим солнцем, причем малейшее движение, даже попытка достать флягу с водой, вызывало шквал огня. В этом сражении не было ничего от того дикого ожесточения, которое раз за разом бросало воинов Веллингтона в прорыв под Бадайос. Потомки бешеных безумцев, карабкавшихся той ночью по трупам своих товарищей, чтобы сомкнуть голые руки на сабельных клинках, выставленных между бревнами рокового частокола, обладали не меньшей храбростью. Но здесь не было ни частокола, ни толп врагов, с криками размахивающих ружьями с примкнутыми штыками, ни развевающихся флагов, ни грохочущих барабанов – только иссушенный солнцем вельд. И не видно было ни одного врага, лишь слышался время от времени свист и глухой удар пули, пущенной не знавшим промаха снайпером.

Нет ничего удивительного в том, что то здесь, то там подразделения стали отказываться идти вперед на верную смерть. При всей их боевой подготовке им ранее не встречалось ничего подобного. Они предпочли залечь (рядовым к этому времени позволялось думать, что было запрещено их предшественникам еще полстолетия тому назад), вопреки командам, приказывавшим идти на верную смерть. При Магерсфонтейне, например, великолепная бригада стрелков-хайлендеров в строю колонны приблизилась метров на 400 к замаскированным траншеям буров, прежде чем получила приказ развернуться в боевую линию. Когда она выполнила этот приказ, то лучи утреннего солнца высветили ее строй, словно нарочно подставленный под огонь буров. Кстати, многие части лишились лучших своих офицеров из-за превратно понимавшейся последними храбрости, повелевавшей им оставаться на ногах даже под огнем неприятеля.

Когда же первый шок от новых методов ведения войны несколько прошел и когда некоторые из генералов осознали всю тщетность бросания солдат в плотном строю по открытой местности против окопавшихся стрелков, британский солдат принялся за дело со своей обычной смекалкой. Наступление короткими перебежками, в редких порядках, обычно было успешным даже при самом плотном огне, тогда как буры, подобно всем необученным добровольческим формированиям, оказались чрезвычайно чувствительны к фланговым обходам. Высокой маневренности буров была противопоставлена многочисленная пехота, временно посаженная на лошадей (грустный опыт для людей и животных), а также формирование многих новых добровольческих конных полков во всех концах империи из «лошадиного сообщества» и более профессиональных всадников: ковбоев, пастухов, охотников, конных полицейских и т. д.

Вторжение буров на британскую территорию (когда война началась, в Южной Африке было только около 5000 британских военных) вскоре было остановлено; осажденные города Ледисмит, Кимберли и Мафекинг освобождены, а столицы Трансвааля и Оранжевой республики взяты. После этого война превратилась в партизанские действия буров на громадной территории, которые приняли значительные масштабы. Общая численность сил буров не превышала, вероятно, 90 000 человек, и сомнительно, чтобы под ружьем единовременно собиралось более 40 000 человек. Но непрекращающиеся рейды отлично знающих местность бурских коммандос под предводительством таких людей, как Бота[36], Девет[37] и де ля Рей, связывали значительные силы империи, которыев конце концов достигли численности около 250 000 человек.

Буры оказались искусными и неуловимыми противниками, что стало причиной больших перемен в высших эшелонах командования английской армии, поскольку генералы, которые оказались не способны адаптироваться к новым условиям военных действий, были отправлены на родину. В ходе боевых действий были и неудачи; англичане, случалось, попадали в засады, как, например, у Санна-Пост, где был перехвачен большой обоз со снабжением и взяты заложники; были и поражения в открытых действиях на поле битвы, как при Клензо, когда наступление англичан было отбито с большими потерями для них –1100 убитых и раненых и десять захваченных бурами орудий. Это сражение развертывалось по сценарию, ставшему практически типовым для множества подобных мелких схваток. Две батареи, двигаясь быстрым галопом, неосторожно приблизились к замаскированным траншеям на расстояние в несколько сотен ярдов. Хотя артиллеристы вели огонь, пока не расстреляли почти все снаряды, они не могли противостоять огню сотен замаскированных стрелков и нескольких полевых орудий. Одно английское орудие за другим замолкали по мере того, как обслуживающие его воины падали наземь убитыми или раненными. Попытка вызволить орудия стала началом новой эпопеи «Спасение пушек». Расчеты орудий, отступая по простреливаемому пространству вельда, смогли увезти два орудия ценой многих жизней – и шести Крестов Виктории[38].

Особенностью этой войны стали яростные сражения, и в то же самое время противники испытывали на удивление мало ненависти по отношению друг к другу. Раненые с обеих сторон получали заботливый уход, к ним проявлялось гуманное отношение. Во время осады Мафекинга, например, ежедневные обстрелы города всегда прекращались по воскресеньям, поскольку буры тщательно соблюдали день отдохновения. Англичане, будучи большими любителями спорта, получали возможность организовать соревнования по поло, конные скачки (пока большая часть лошадей не была съедена), игру в крикет и т. д. Однако командующий бурами направил в осажденный город послание, в котором заявил, что он не одобряет воскресные состязания и игры и что они должны быть прекращены под угрозой возобновления обстрелов! К пленным тоже относились довольно неплохо – более того, после взятия бурских столиц пленные обычно разоружались и освобождались, поскольку с ними больше нечего было делать. Именно это способствовало тому, что имела место относительно большая сдача буров в плен. Небольшие дозоры и патрули англичан, окруженные и атакованные большими отрядами коммандос и не имевшие надежды на скорую помощь, также обычно выкидывали белый флаг, прекрасно зная, что вскоре снова окажутся на своей передовой.

По современным стандартам война была небольшим конфликтом – потери англичан убитыми составили менее 6000 человек, хотя почти втрое больше умерли от болезней и ран. Но все же она встряхнула армию и выдвинула значительное число многообещающих офицеров, многие из которых впоследствии отличились в ходе Первой мировой войны. Что касается тактики, то полученные уроки не внесли в нее никаких серьезных изменений. Подобно всем другим войнам, южноафриканская война была продуктом своего собственного времени, технологии и места действия. Случись она на несколько лет раньше, гораздо меньшие темп и плотность огня, более близкое расстояние и клубы дыма при выстрелах ружей старых образцов, а также отсутствие точной артиллерии и эффективного автоматического оружия придали бы сражениям совершенно другой облик. Подобным образом, разразись она несколько позже, в ней имели бы место воздушное наблюдение, полевая радиосвязь и бронеавтомобили, что также совершенно изменило бы картину боев. Решение проблем, поднятых войной в Южной Африке, безусловно, повысило эффективность действий британской армии.

Основное же значение Англо-бурской войны заключалось в том, что она со всей определенностью высветила смертоносность современного вооружения и необходимость перехода к менее уязвимым формам строя. Подобно всем войнам партизанского типа, она также показала преимущества мобильности и связанную с этим способность малочисленных сил наносить удары значительно превосходящим их численно группировкам. Она также показала, что прицельность стрельбы можно повысить, и с тех пор британская армия уделяла много внимания стрелковой подготовке. Возможно, самое важное следствие войны состояло в том, что она заставила военных задуматься о значении индивидуального мышления и инициативы как для унтер-офицеров, так и для рядовых. Буры были личностями, и в качестве таковых они думали и воевали разумно – каждый человек был сам себе командиром, острым взглядом отыскивавшим для себя укрытие и оценивавшим преимущества местности. Он же, по большей части, был и своим собственным интендантом. Индивидуализм находится не в ладах с дисциплиной, поэтому, когда бур считал, что поддержка его действий недостаточна или на флангах дела обстоят для него неблагоприятно, он просто спокойно садился на своего пони и рысил с места сражения – и его командиры не могли ничего сделать, чтобы остановить его. Но принцип индивидуальной инициативы был услышан, и британский солдат 1914 года обладал указанными качествами в гораздо большей степени, чем солдат регулярной армии 1899–1902 годов.